У Кэтрин разболелась голова после передряги в устье реки, и она с радостью согласилась на предложение Чарльза спуститься вниз и лечь отдохнуть. Он видел, как она залезла в мешок, намотав на себя покрывало, и понял, что она сразу же крепко уснула. Он даст ей передохнуть пару часиков, решил Чарльз, а на рассвете, если Кэтрин оправится, он поставит ее на вахту.

Теперь, когда они вышли из залива, он мог позволить себе немного расслабиться. Огней попадалось гораздо больше, чем было обозначено на карте, но пока он, придерживаясь основного курса, ухитрялся ни с кем не столкнуться. Видимость оставалась хорошей, и теперь, когда он мог свободно маневрировать в водном пространстве, он меньше нервничал, думая о встречных судах. Теплый бриз, обдувавший шею, весело наполнял паруса, а по мере того как «Ведьма» все дальше удалялась от суши, течение становилось все более слабым и волны уже не колотили с прежней яростью по корпусу яхты. Вскоре она подчинилась привычному ритму: плавный подъем и падение. Шлюпка, доставившая немало тревог в устье бухты, теперь вела себя совершенно спокойно, надежно привязанная к кокпиту.

Вокруг царили мир и покой. Равномерное покачивание убаюкивало Чарльза, и он все с большим трудом заставлял себя следить за компасом. Большой перегон на веслах в Апнор утомил его больше, чем он сам сознавал, — тело ныло от усталости и недосыпания. Легкое похлопывание фалов о мачту, поскрипывание блоков при поворотах грота, нежное шуршание морских струй, омывавших корму… Он начинал клевать носом, сразу теряя курс, и просыпался от резкого звона. Он слыхал, что хорошие яхты сами идут по курсу. К «Ведьме» это не относилось…

В шесть утра в тусклом свете восходящего солнца по левому борту он различил какие-то темные очертания.

Надежды его оправдались: это был буек Гвоздь! Чарльз воспрянул духом. Пока все его выкладки, сделанные на острове, подтверждались. Он позвал Кэтрин, она сразу же откликнулась и поднялась на кокпит.

— Как отдохнула?

— Как будто заново родилась! — отвечала она, радостно улыбнувшись. Она уселась рядом с ним, быстро взглянув ему в лицо, затем посмотрела на небо, покрытое низкими тучами, тяжелую массу воды за кормой, и встревожилась. — Как идут дела?

— Неплохо. Мне кажется, там, вдали, показался мыс Уорден.

Она посмотрела в ту сторону, куда он показывал, и неожиданно вздрогнула. Сквозь мглу проглядывали лишь смутные очертания суши, а вокруг все было покрыто водой. Хотя она никогда и не признавалась в этом Чарльзу, в душе ее царил страх перед морем. Плаванье в мелких, укрытых со всех сторон бухтах Медуэя всегда было довольно приятным, но в тех редких случаях, когда они осмеливались покинуть пределы реки, она, возвращаясь домой, испытывала тайное облегчение, что ей удалось уцелеть. Она чувствовала физиологический страх перед незнакомой стихией, неизведанной глубиной и пространством, хотя никогда не показывала своих чувств. Она знала, что многие считают море лишь водной поверхностью, двухмерным пространством, по которому хорошо кататься на лодке. Но для нее существовало и третье измерение, способное затянуть ее в свои пучины. Она не догадывалась, что Чарльз испытывал примерно те же самые чувства. Наверное, по своей воле они вряд ли стали бы связываться с морскими путешествиями, если бы их не вынудили к тому обстоятельства.

— Море сегодня гораздо спокойнее, — сказала она.

— Да, ветер утих. Если так будет продолжаться и дальше, боюсь, нам придется воспользоваться мотором. Пока все идет хорошо; мы плывем по течению. Хочешь порулить немного?

— Конечно, милый! Ты, должно быть, умираешь от усталости.

— Нет еще! — мрачно ответил он и передал ей штурвал. — Если ты последишь, чтобы стрелка компаса колебалась в районе отметки «сто десять», то серьезных отклонений от курса не будет.

— Когда тебя разбудить?

— В восемь, Не позже. Крикни, если случится что-нибудь непредвиденное.

Кэтрин кивнула ему в ответ, и Чарльз поспешил в каюту.

Около восьми Чарльза разбудил резкий голос диктора Би-би-си, доносившийся с кокпита, — Кэтрин включила портативный приемник, чтобы узнать прогноз погоды. Из того, что он смог разобрать, следовало, что перспективы значительно ухудшились, и подтвердились его возникшие подозрения, когда он постучал по стеклышку барометра. Чарльз вылез из мешка и поднялся на палубу.

Небо выглядело еще более угрожающим. Светлее не стало, а издалека, с севера, доносились раскаты, очень напоминавшие гром. Ветер стих почти совершенно, и «Ведьма» мрачным призраком одиноко возвышалась над безжизненной, густой, как масло, водной массой. На горизонте виднелись очертания одного или двух пароходов и никаких буйков рядом.

— Ты хоть знаешь, где мы находимся? — спросил он Кэтрин, взглянув на компас.

— Не совсем, — призналась она. — Я видела какой-то буек около часа назад, но не успела прочесть название.

Чарльз попытался свериться с картой, но ничего не понял. Берег, плоский и совершенно ровный, казался теперь еще дальше. Наверное, они находились чуть-чуть в стороне от бухты Суэйл, а если так, то они почти совсем е продвинулись за последнее время.

— Думаю, лучше завести двигатель, — сказал он. Кэтрин согласилась неохотно. На «Ведьме» был такой же движок мощностью в сорок лошадиных сил, как и на «Спрэй», и она хорошо знала, какими капризами они отличались. Иногда заводились с ходу, работая потом без перебоев, но частенько после длительного простоя не заводились вовсе.

На этот раз так и случилось. Мотор застучал после второго качка, несколько секунд поработал, кашлянул и постепенно смолк, грустно звякнув пусковой рукояткой. Чарльз считал, что он знает причину — должно быть, в насосе воздушная пробка. Он попытался прокачать бензопровод, но в насос горючее так и не поступило, и Чарльз неохотно достал инструменты. Питер обучил его самым простым приемам ремонта, но Чарльз, будучи человеком, далеким от техники, знал, что обязательно сделает что-нибудь не так: перережет провод или потеряет деталь. Сегодня, понимая, что не имеет права на подобную ошибку, он нервничал еще больше и долго возился с насосом.

Кокпит весь пропитался бензином, а сам он был грязный и злой. Подсосав в карбюратор бензин, он принялся изо всех сил крутить заводную ручку, доведя себя до полного изнеможения. Чертов движок молчал, как неживой! Отчаявшись, Чарльз присел на корточки и стал дуть на стертые в кровь ладони, а Кэтрин с беспокойством на него поглядывала, чувствуя себя совершенно беспомощной и зная, что сейчас лучше помолчать. Она не раз наблюдала подобные сцены!

Чарльз продолжал в упор смотреть на движок, как будто тот был опасным зверем, и пытался припомнить советы Питера. «Ведьма» совсем потеряла скорость, покорно дрейфуя с обвисшими парусами. Они теряли драгоценное время и могли проторчать здесь много часов, если проклятая штука не заработает. Может, перекачал бензин? Чарльз с ненавистью содрал крышку карбюратора, прочистил заевший запорный клапан, вывернул и просушил свечи, несколько раз провернул двигатель, чтобы прочистить цилиндры. Поставив все на место, с последней надеждой рванул заводную рукоятку, и — о, счастье! — мотор сразу же завелся и заработал без перебоев. Чарльз улыбнулся Кэтрин и убрал инструменты на место, слизывая кровь с разбитых костяшек пальцев. Они с трудом перекрикивали работающий движок, но были счастливы слышать его звук. «Ведьма» вновь вернулась к жизни, и они понеслись вперед со скоростью пять узлов в час. Чарльз оттер масло с ладоней и взял штурвал, а Кэтрин спустилась вниз приготовить завтрак. Это была их первая «человеческая» еда за долгое время, и она постаралась, чтобы все было вкусно: яичница с беконом, мармелад, крепкий кофе…

Горячий завтрак подействовал на нее умиротворяюще, но Чарльз становился все более молчаливым, поглощая пищу, и наконец Кэтрин не выдержала.

— Дорогой, что случилось?

— Меня волнует погода! Чистый идиотизм болтаться по морю в крошечной яхте с этим падающим барометром!