Наступила долгая, долгая пауза. Элизабет тайком выти-р?ла глаза. Но Филип сломал напряжение, поднявшись с кресла и протянув руку Тайре.

— У нас в гостиной стоит радиола, — как бы между прочим объявил он. — Потанцуем?

— У тебя довольный вид, — сказал Филип. — Что случилось?

Кристин взглянула на него и улыбнулась:

— С чего ты взял, будто что-то случилось?

— Давненько я не замечал у тебя такого хорошего настроения, — ответил он. — Кроме того, только сумасшедшему захотелось бы отправиться в Лондон в такой день, как этот, если, конечно, тебя там не ждет нечто исключительное.

— Каков Шерлок Холмс! — шутливо отозвалась Кристин и тут же добавила серьезно: — Да, произошло нечто исключительное, но я пока ничего не могу рассказать тебе. Возможно, когда вернусь… впрочем, не знаю.

Филип взглянул ей в лицо, отвернулся и принялся смотреть вперед на узкую, пыльную дорогу, в конце которой виднелась крыша вокзала. Он помолчал немного, а потом заговорил чуть виноватым и смущенным тоном:

— Послушай, Кристин, ты ведь не связалась с кем-нибудь, кто не знаком семье? Меня это не касается и все такое, но… как бы это… ты моя сестра, а я более или менее знаю жизнь… к тому же… черт возьми, тебе еще так мало лет!

В начале этой речи Кристин уставилась на брата, затем, пока он с трудом продолжал, она издала тихий смешок и продела свою руку ему под локоть.

— Филип, — сказала она, — я люблю тебя! Ты самый чудный брат, какой только может быть! Но как раз сейчас ты на ложном пути. В этом деле мужчина не замешан, даю тебе слово, но, как только появится таковой, я приду и скажу тебе первому. Обещаю.

У Филипа гора с плеч свалилась. Роль старшего брата явно давалась ему с большим трудом.

— В таком случае все в порядке, — сказал он. — А то я было начал беспокоиться. У тебя такой веселый вид… в общем, ты изменилась за последнее время.

— Знаю, — сказала Кристин, — я вела себя как свинья, потому что была в депрессии. Но сейчас… нет, лучше пока помолчать, а то вдруг ничего не выйдет… Но все равно, Филип, мне нравится, что ты за мной присматриваешь.

Несколько минут спустя, высунувшись из переполненного вагона, чтобы помахать рукой Филипу, когда поезд отошел от перрона, Кристин подумала: как ей повезло, что у нее такой по-настоящему заботливый брат. Она вспомнила некоторых девушек в Америке, кто связывался с мальчишками еще в школьном возрасте, а так же подумала об одной подружке, убежавшей, чтобы выйти замуж, через несколько дней после своего шестнадцатилетия. Кристин презрительно относилась к такой глупости, хотя могла понять волнение и восторг, сопутствующий любовному приключению. Девочкам совсем не обязательно было любить кого-то одного, они влюблялись в любовь, им хотелось, чтобы их добивались, чтобы вокруг них кипели страсти, а они с жадностью выпивали до последней капли всю чашу удовольствий от такого приключения.

Самой Кристин тоже интересовались несколько мальчиков. Но она считала их зелеными и непривлекательными. Ей нужно было что-то лучшее, более мудрое, и временами она чувствовала себя неизмеримо старше своих сверстниц, которые весело шушукались по углам о том, что «он» сказал вчера вечером. «Какой же мужчина мне нужен?» — спросила себя Кристин, и этот вопрос заставил ее позабыть о неудобстве и жаре на время всего пути до вокзала Ватерлоо.

Она взглянула на часы и увидела, что поезд прибыл по расписанию. Можно было не торопиться, но она все-таки не смогла удержаться — ноги сами несли по платформе на поиски такси. Ей и так пришлось ждать целых сорок восемь часов после телефонного звонка, изменившего ее настроение: на смену подавленности пришла восторженная радость. Позвонил сэр Фрейзер Уилтон. Поначалу Кристин так удивилась, услышав его голос, что с трудом поняла, о чем он говорит. Ведь он твердо ее заверил, что она больше никогда не получит от него известий. Правда, он обещал рассмотреть другой вариант, но она полагала, это было сказано из вежливости. Да и к чему такому выдающемуся человеку задумываться о надеждах и разочарованиях какой-то там девчонки? Кристин была достаточно благоразумна, чтобы понять: все, что сказал сэр Фрейзер, — неприкрашенная правда. Ее дар или талант — все равно, как ни назови — не мог ни выжить, ни использоваться в мире шумной рекламы. «Самое лучшее для меня, — сурово сказала она себе, — забыть обо всем и начать жить заново теперь, когда я вернулась домой». В том, с каким усилием она отказалась от своей мечты, был определенный пафос, свойственный молодым, вынужденным волею обстоятельств оборвать те несколько корней, которыми они успели обрасти. А затем, когда неопределенность и постоянные усилия обуздать свои мысли привели ее к мрачной подавленности, когда ей казалось, что она идет по узкому ущелью, но не имеет права поднять голову, чтобы взглянуть на горы, позвонил сэр Фрейзер.

— Мне нужна ваша помощь, — сказал он.

— Моя помощь? — пролепетала Кристин.

— Да, — ответил он. — Меня попросили проконсультировать один очень сложный случай, как раз тот, где, я полагаю, ваши необычные способности могут оказать огромную услугу. Вы согласны, говоря современным языком, скооперироваться?

— Вы же знаете, что да, — сказала Кристин. — Где и когда?

Она догадалась, что ее собеседник слегка улыбнулся такой поспешной готовности.

— Приезжайте в Лондон в четверг, — сказал он. — Если вы сумеете добраться до моей приемной к трем часам, мы отправимся вместе осмотреть больную.

Кристин охватило радостное возбуждение. Значит, он все-таки поверил в нее. Этого одного было достаточно, чтобы она почувствовала себя очень гордой.

— Я приеду, — пообещала она.

По дороге к дому сэра Фрейзера Кристин сильно волновалась. Что, если ее постигнет неудача? Вопрос возник сам собой и потребовал размышлений. А если и так, то что это докажет? Что в прошлом она была введена в заблуждение, обманулась, поверив, что она лучше, чем была на самом деле? Предположим, на ее возможности, если таковые вообще имелись, повлиял другой климат, другая атмосфера, другие люди?

Кристин попыталась стряхнуть одолевшие ее страхи, которые шептались вокруг нее, словно злые духи, дразня, раздражая и расстраивая ее, но к тому времени, когда она добралась до дома сэра Фрейзера, она почти сожалела о своем приезде, сожалела, что ее вызвали, разбудив внутри все прежние сомнения.

Старый дворецкий, с таким подозрением отнесшийся к ней в ее первый визит, приветствовал Кристин гримасой, которая должна была означать улыбку.

— Сэр Фрейзер ждет вас, мисс. Сюда, пожалуйста.

Он новел ее по длинному коридору к кабинету сэра Фрейзера в глубине дома. Кристин обрадовалась, что на этот раз избежала мрачной торжественности викторианской гостиной. Интересно, подумала она, какова же из себя леди Уил-тон? Неужели в той гостиной проявился ее вкус?

При виде Кристин сэр Фрейзер поднялся, и ей показалось, что он еще выше и внушительнее, чем прежде.

— Итак, вы решили приехать, — обратился он к девушке, когда она уселась на предложенный стул.

Кристин поначалу удивило такое заявление, а затем она поняла, что ее собеседник обладает достаточной проницательностью, чтобы догадаться о той борьбе, которая происходила внутри нее.

— Я немного испугана, — честно призналась она.

— Это естественно, — сказал он. — Вы боитесь, что можете потерпеть неудачу, и слегка опасаетесь будущего в том случае, если одержите победу. Дорогая моя, я прекрасно все понимаю. В то же самое время, если вы по-настоящему верите, что на все есть свои причины и каждый из нас в этом мире играет отведенную ему роль, как вы утверждали во время нашей первой встречи, то сейчас все может подтвердиться! — Он помолчал, просматривая бумаги на столе.

Кристин не проронила ни слова, ожидая продолжения.

— Недели две назад, — заговорил сэр Фрейзер, — меня пригласил на консультацию один мой старинный друг, большой специалист по нервным заболеваниям. Он признался, что ведет больную уже более двух лет, но не сумел получить никаких результатов. Его пациентка — молодая женщина, пострадавшая в результате несчастного случая. Если быть откровенным, мисс Станфилд, родственники больной объявили, что увечье она получила во время воздушного налета. Это, я знаю, неправда. Вы, конечно, понимаете, я с вами полностью откровенен потому, что в данный момент считаю вас одной из нас.