— Конечно, нет. К тому же завтра мы с тобой подпишем брачный контракт и станем мужем и женой не перед Богом, так перед людьми. По нашим законам достаточно обычной подписи или обоюдного согласия, как мы захотим, и это будет так же законно, как если бы мы обвенчались в церкви.

Джессамин изумленно посмотрела на него.

— И надолго? А что будет, если ты передумаешь?

— На год. — На лице его сияла улыбка, глаза весело блестели. Подхватив Джессамин на руки, Рис прижал ее к себе. Искорка гнева загорелась в глазах девушки при мысли о том, как легко порвать узы, что скоро свяжут их воедино. Джессамин яростно забарабанила кулачками по его груди. — Пощадите, леди! Умоляю, вы забьете меня до смерти… Клянусь, я не передумаю. Даю слово!

Но сколько Джессамин ни просила, больше ей не удалось вытянуть из него ни словечка.

Чудесным июльским утром на опушке леса, под могучей кроной столетнего дуба Рис и Джессамин дали друг другу клятву верности. Весь обряд занял несколько минут.

После того как слова клятвы были произнесены, Рис предложил окружившим его юношам пополнить его отряд. Молодые люди вспыхнули от гордости.

Опустившись на колени перед своим лордом, они срывающимися от волнения голосами клялись ему в верности до гробовой доски. Рис медленно вытащил из ножен огромный двуручный меч, передававшийся в их роду из поколения в поколение, и медленно коснулся острием плеча каждого из юношей. Один за другим молодые люди поднимались с колен и, подойдя к лорду, обменивались с ним поцелуем, как бы скрепляя принесенную клятву.

Увидев впервые этот древний обычай, Джессамин поразилась той благоговейной торжественной тишине, которая охватила всех, словно откуда-то из глубины веков на них повеяло ледяным холодом могилы. Мороз пробежал у нее по спине. Столпившись вокруг Риса, его люди жадно вслушивались в слова сказителя, и Джессамин вдруг представила, как через много веков слава о его собственных ратных подвигах будет вдохновлять потомков хозяина Трейверона. До сих пор она не представляла себе, какую ношу ответственности за вверенные ему жизни несет он на своих широких плечах.

И вдруг, когда сумерки еще только спускались на землю, всех будто громом поразило известие, что леди Элинед Глинн внезапно захворала какой-то непонятной болезнью и умерла. Все произошло так быстро, что по округе поползли темные слухи об отраве. Все только и ломали головы, кто же таинственный убийца.

А Джессамин хоть и была поражена не меньше остальных, но почувствовала такое облегчение, что чуть не разрыдалась. Слава Богу, Элинед больше нет! Она ушла так далеко, что ее ненависть больше не страшна Джессамин. Однако вся эта история показалась ей довольно странной: ведь накануне Элинед приезжала к ним и была совершенно здорова.

Измучившись, она решила поделиться с Рисом своими сомнениями. А что, если Элинед стала жертвой чумы? Ведь вместе с неискренними поздравлениями и пожеланиями счастья она вполне могла занести заразу в Трейверон!

— Нет… это маловероятно. Говорят, что ее отравили, — подумав, сказал он наконец. Сидя перед камином. Рис уставился в огонь немигающим взглядом. Судя по нахмуренным бровям, было в этой истории нечто такое, что упорно не давало покоя и ему. — Джессамин, скажи, пожалуйста, а тебя не удивило, как странно вела себя Элинед? Помнишь, как она сама расставила кубки, поменьше — для вас, побольше — для нас с Брином, а потом еще и настояла, чтобы самой разлить вино?

Джессамин пожала плечами:

— И что с того? Элинед всегда старалась настоять на своем.

Схватив ее за руку, Рис судорожно стиснул ей пальцы.

— Пойми, мне кажется… все это неспроста!

— Не понимаю. Ты считаешь, она хотела отравить тебя? Странная мягкая улыбка осветила его лицо, и Рис нежно коснулся ее щеки.

— Не меня, любовь моя… тебя!

Широко распахнув изумленные глаза, Джессамин смотрела на него.

— И ты думаешь, она… она выпила то, что предназначалось мне?!

— Помнишь, когда щенок вскочил к ней на колени, я отодвинул кубки, чтобы те не упали. Возможно, тогда-то я без всякого умысла случайно поменял ваши кубки местами. О, милая, подумать только, ведь на ее месте могла быть ты! Эта ведьма хотела убить тебя!

Бледные, с искаженными страхом лицами они смотрели друг на друга, понимая, что смерть прошла совсем близко. Рис порывисто прижал ее к груди, словно боясь, что она исчезнет, и Джессамин слышала, как глухо стучит его сердце. Казалось, он никак не может избавиться от терзавших его страхов.

— Элинед надеялась избавиться от тебя. Она думала, что после твоей смерти я вернусь к ней…

— Помнишь, она еще спросила, не горчит ли мое вино, — задумчиво откликнулась Джессамин, и руки у нее задрожали. Она крепко стиснула их, чтобы Рис ничего не заметил. — Но после конфет любое вино немного горчит.

— А почему, скажи на милость, она вначале угостила нас конфетами?! Уж поверь мне — Элинед неплохо разбиралась в винах, чтобы сообразить, что к чему. Боже, каким же я был идиотом! Боялся обидеть их, надеялся помириться, а вместо этого чуть было не потерял тебя, любовь моя! Как я мог хоть на минуту поверить этой лживой суке?!

— Ш-ш! — Джессамин положила пальчик на его побелевшие от страха губы. — Не надо, милый! Она ушла далеко, теперь мне уже нечего ее бояться.

Рису пришлось хотя бы из уважения побывать на похоронах Элинед.

Ее заплаканная служанка твердила, что накануне госпожа на ее глазах выпила настой из трав, который готовила сама и который, по ее словам, был приворотным зеДем. Так она надеялась вернуть себе любовь лорда Риса. Рис знал, что это не так, но решил молчать. Пусть убитые горем родственники считают, что она пала жертвой какой-то нелепой случайности, по ошибке отравившись ядовитым питьем.

И пока он в сопровождении своих людей, хранивших угрюмое молчание, медленно возвращался в Трейверон, его вес время мучила одна и та же мысль: а что бы сказала семья Элинед, если бы он поделился с ними своими подозрениями? Рис тяжело вздохнул. Пусть лучше все остается как есть. К чему им знать, что оплакиваемая ими красавица Элинед умерла, выпив яд, который собственными руками приготовила для его нареченной?!

И вот для Джессамин один за другим потекли счастливые дни. Гонец, которого по приказу Риса послали в Кэрли вернулся с известием, что там все тихо. Кроме того, он привез целый тюк дорогих для Джессамин вещей: мешочек с лекарственными травами, несколько серебряных расчесок и щеток для волос, кое-какие вещицы, оставшиеся после смерти матери, и главное сокровище — книгу французских баллад, подарок отца.

Со счастливой улыбкой Джессамин листала пожелтевшие страницы старинной книги. Она усмехнулась, вспомнив, как воображала себя одной из ее героинь. Теперь в этом не было нужды: ее возлюбленный был в тысячу раз лучше всех этих изысканных любовником. Рис стал для нее и влюбленным менестрелем, и рыцарем, и нежным возлюбленным, и защитником. Он стал для нее целым миром. И если небо будет милостиво к ним, так будет всегда.

Год, который по валлийскому обычаю длится помолвка, подходил к концу. Время от времени Джессамин спрашивала Риса, не передумал ли он. Наступил июль, и в соответствии со старинным законом этого края, если Джессамин к тому времени не понесет и живот ее все еще будет плоским, каждая из сторон имеет право расторгнуть помолвку. И хотя у нее не было оснований сомневаться в любви Риса, все же порой ее мучил страх, что она надоела ему. А пока жизнь в замке шла своим чередом: он управлял родовыми землями и разбирал тяжбы крестьян, следил, чтобы воины его постоянно упражнялись в стрельбе из лука и во владении мечом, а она управляла слугами, по-прежнему всю душу отдавая заботам о больных. Следуя примеру покойной матери, Джессамин стала прекрасной целительницей, и вскоре слава о ней разнеслась по всей округе. Слава Богу, никому и в голову не приходило обвинять ее в ведовстве.

Все, кому она помогла, превозносили до небес ее доброту и глубочайшие познания лекарственных трав.