Молли открыла глаза, убрала стержень обратно в замшевый футляр, аккуратно свернула его и спрятала в карман.

– Мне кажется, ты в чем-то подобен ему, – сказала она. – Рожден для налетов. Я поняла: то, что ты делал в Тибе, было упрощенным вариантом того, что ты делал бы везде. Несчастливое стечение обстоятельств, с кем не бывает, ты упал на дно и вернулся к природным основам.

Молли встала на ноги, отряхнулась и почесала шею.

– Знаешь что, Кейс, я подумала, что ниндзя, которого "Тиссье– Ашпул" послали за Джимми, за тем парнем, что стянул у них голову, вполне мог оказаться тем же самым, что якудза посылали убить Джонни.

Молли вытащила из кобуры иглострел и поставила его на полностью автоматическую стрельбу.

Уродство двери, в тот момент, когда Молли наклонилась к ней, чтобы открыть и пройти внутрь, поразило Кейса. Нет, не двери, которая сама по себе была прекрасна, но того, как ее распилили, чтобы втиснуть в требуемую форму. Даже очертания остатков двери и те были неправильными: прямоугольник на фоне закругленного сверху бетонного проема. Все эти вещи везли сюда, подумал Кейс, а затем насильно втискивали в имеющиеся рамки. Эта дверь казалась крышкой, снятой с какой-то шкатулки чудовищного размера. Кейс вспомнил эссе Три-Джейн и представил себе, как вся мебель и обстановка собиралась и вывозилась из колодца с целью воплощения в жизнь некоего плана хозяина виллы, стремящегося заполнить здесь все свободное пространство, придав вилле особый отличительный шарм, который должен был бы отражать ее дух. Кейс вспомнил обугленное гнездо, шевелящихся безглазых созданий...

На двери резьбой был изображен дракон. Молли надавила на одну из его передних лапок и толкнула ее вперед – дверь легко открылась.

Комната за дверью была маленькой, тесной, размером чуть больше кладовки. Закругленные стены заставлены металлическими шкафчиками для инструментов. При появлении Молли под потолком автоматически зажегся светильник. Молли закрыла за собой дверь и подошла к рядам шкафчиков.

ТРЕТИЙ СЛЕВА, замигала надпись на индикаторе ее оптического чипа – Зимнее Безмолвие давал указания. ПЯТЫЙ СВЕРХУ. Но Молли начала с самого верхнего, не глубже подноса, ящичка. Пусто. Второй ящичек тоже был пуст. В третьем, который оказался глубже предыдущих, обнаружились несколько тусклых горошин припоя и кусок коричневой кости, похожей на фалангу человеческого пальца. Четвертый ящик содержал в себе сырую и заплесневелую древнюю бумажную инструкцию по эксплуатации какого-то технического средства, на французском и японском. В пятом ящике, за бронированной перчаткой от тяжелого скафандра, Молли нашла ключ. Он был похож на тусклую медную монету, приваренную к концу короткого пустотелого стержня. Молли внимательно осмотрела ключ со всех сторон, и Кейс увидел, что изнутри полый стержень усеян металлическими пупырышками и мелкими выступами. На одной из сторон монеты были выдавлены буквы: "ГОЛОВ-Т". Другая сторона была ровной и гладкой.

– Он рассказал мне про это, – прошептала Молли. – Зимнее Безмолвие. Как он годами играл в ожидание. В начале у него не было никакой реальной власти, но постепенно он нашел способ использовать охранную систему и систему безопасности виллы для того, чтобы следить за передвижением людей и предметов. Двадцать лет назад он заметил, как кто-то потерял этот ключ, и тогда он заставил другого человека взять его, принести и спрятать здесь. Потом он убил этого человека, мальчика, который принес ключ. Ребенку было восемь лет. – Молли крепко сжала ключ в кулаке. – Чтобы никто больше уже не смог найти этот ключ.

Из кармана-кенгуру своего костюма она достала кусок нейлонового шнура и продела его в круглую дырочку над надписью ГОЛОВ-Т. Завязав шнур узлом, Молли повесила ключ себе на шею.

– И еще он сказал, что ему все время тыкали в нос тем, как они здесь все старомодны, и носились как с писаной торбой с этим своим барахлом девятнадцатого века. Он выглядел в точности как Финн на экране монитора в том притоне с марионетками. Будь я недостаточно внимательна, могла бы подумать, что он и естьФинн.

На индикаторе в ее глазах светилось время, сияющие цифры ярко выделялись на фоне стальной серой стены ящичков с ручками.

– И еще он сказал, что если бы они сумели стать тем, к чему стремились, то он освободился бы уже много лет назад. Но этого не произошло. Они остались такими, как есть. Сбрендившими аристократами. Чудными, как Три-Джейн. Так он говорил о ней, но при этом мне показалось, что он ее любит.

Молли повернулась, открыла дверь и вышла в коридор. Пальцы ее правой руки поглаживали рифленую рукоятку иглострела.

Кейс отключился.

"Куань одиннадцатой степени" разрастался.

– Котелок, как ты думаешь, эта штука сработает?

– Гадит ли медведь в лесу?

Котелок провел их сквозь находящиеся в постоянном движении радужные слои.

В ядре китайской программы начало формироваться нечто темное. Плотность информации здесь значительно превосходила плотность тканей Матрицы, и в месте их контакта образовывались дрожащие и рассыпающиеся образы. Углы плоскостей колеблющихся калейдоскопических соединений сходились в одной серебряно-черной фокальной точке. Кейс с удивлением видел, что полупрозрачные пластины исписаны детскими символами зла и неудачи: свастики, черепа и скрещенные берцовые кости, змеиные глаза, внутри которых поблескивают игральные кости. Но когда он пытался рассмотреть что– либо подробнее, то обнаруживал, что этого просто нет. Лишь примерно с десятой попытки ему удалось периферийным зрением углядеть акулоподобный предмет, отливающий обсидианом, черные грани которого отражали лишь слабый отдаленный свет, вроде бы не имеющий никакого отношения к Матрице вокруг.

– Это жало, – пояснил конструкт. – После того, как "Куань" сделает свое дело и срастется брюхо к брюху с ядром "Тиссье-Ашпул", мы проберемся внутрь на этой штуковине.

– Ты был прав, Котелок. Зимнее Безмолвие удерживается под контролем специальным механическим сдерживателем. Ну, конечно, в том смысле, в каком он сейчас вообще под контролем, – добавил Кейс.

– Это он, – сказал конструкт. – Следит за нами. И хочет этого. Уверяю тебя.

– Это код, слово, так он сказал. Кто-то должен прошептать его в ухо чудному терминалу в специальной комнате в тот самый момент, когда мы управимся с тем, что ждет нас за айсом.

– Ну что ж, парень, у тебя пока есть время для того, чтобы пришить еще кого-нибудь, – ответил Котелок. – Старина "Куань" продвигается вперед крайне медленно. Но верно.

Кейс отключился.

И уставился в выпученные глаза Малькольма.

– Ты был немножко мертв только что, друга.

– Бывает, – ответил Кейс. – Я уже начинаю привыкать.

– Ты ведешь дела с тьмой, друга.

– К сожалению, это единственная игра в городе, и, похоже, она мне начинает нравится.

– Да пребудет с тобой Джа, Кейс, – сказал Малькольм и отвернулся обратно к радиомодулю.

Кейс несколько секунд рассматривал дреды сионита, напоминающие стелющийся кустарник, канаты мускулов на его крепких руках.

И снова ушел в Матрицу.

И нажал клавишу симстима.

Молли брела по коридору, очень похожему на тот, по которому она проходила только что. Не было только шкафов со стеклянными дверцами, и, как догадался Кейс, они приближались к кончику Веретена: сила тяжести уменьшалась. Вскоре Молли уже смогла запросто перепрыгнуть через кучу свернутых трубками ковров. В ее ноге пульсировала слабая, но постоянная боль...

Коридор внезапно сузился, свернул, разделился.

Молли выбрала левый поворот, остановилась и посмотрела на уходящий круто вверх причудливый изгиб лестницы. Ее нога болела все сильнее и сильнее. Над ее головой по потолку змеились и уходили над лестницей вверх пучки разноцветных кабелей. На бетонных стенах поблескивали капельки влаги.

Молли поднялась по лестнице, вышла на прямоугольную площадку и остановилась, растирая ногу. Снова узкие коридоры, стены завешены коврами. От площадки коридоры расходились в трех направлениях.