Успехи японской военной разведки в предвоенные годы объяснялись прежде всего полной беспечностью царских властей в вопросах защиты государственной тайны. В этом отношении характерен следующий пример. Столичные заводы, исполнявшие заказы флота (Путиловский, Балтийский, Франко-Русский, Невский)[8], имели немало больших производственных секретов, до которых стремились добраться разведчики не только одной Японии. Однако именно руководство российского Морского министерства «посодействовало» японским шпионам с дипломатическими паспортами в познании этих секретов. Чтобы запугать японцев ускоренными темпами работы российских кораблестроительных верфей в Санкт-Петербурге, руководство Адмиралтейства допустило на них японских официальных лиц. Однако «испуга» в Стране восходящего солнца не произошло, но зато профессиональные морские разведчики сразу же выяснили, в какой стадии находится строительство лучших русских броненосцев типа «Бородино». Более того, было точно рассчитано время приведения их в полную боевую готовность.

В японской армии и на флоте было немало людей, хорошо знакомых с Россией. Так, начальник разведывательного отдела 1-й императорской армии полковник Хагино прожил в России семь лет. А начальник штаба маршала Ивао Оямы – главного штаба японских войск в войну – генерал Кадома долгое время жил в Амурской области. Его считают, по ряду свидетельств, автором плана войны Страны восходящего солнца с Российской империей. Кадома среди сослуживцев получил прозвище «генерал-топора» за то, что он высказывал мысль о том, что в политике, как и в битве, острый топор лучше тупого кинжала.

Японские шпионы проникали в глубь России, собирая сведения о политическом и военном положении страны. Японскому Генеральному штабу было известно даже, сколько может поставить та или иная российская губерния солдат и продовольствия в случае войны. Особенно интересовало японцев мобилизационные возможности России. Подвергалась разведывательному анализу и внутриполитическая обстановка в Российской империи, которая характеризовалась ростом революционных и оппозиционных выступлений. Война на Дальнем Востоке не могла вызвать энтузиазма в народе. При мобилизации, по словам Куропаткина, «запасные собирались без воодушевления и частью с унынием».

В годы русско-японской войны правительство Токио стремилось воздействовать на внутриполитическое положение России, с тем чтобы ослабить ее в военном отношении. Конкретная задача заключалась в разложении русской армии и затруднении ее комплектования, в стремлении заставить царское правительство отвести максимальное количество войск с театра военных действий на поддержание порядка внутри Российской империи.

Кроме чисто военных задач, работа японской разведки преследовала и общеполитические цели, которые по мере затягивания войны и быстрого истощения государственных ресурсов все чаще выходили на первый план. То есть разведка армии и флота Японии превращалась в политическое оружие.

Речь шла о том, чтобы настолько накалить внутриполитическую обстановку в России, чтобы русский царизм не мог вести большую войну одновременно на два фронта – с врагом внешним и врагом внутренним. В немалой степени Японии этого добиться удалось.

С началом русско-японской войны все посольство Японии покинуло Санкт-Петербург и через Берлин переехало в столицу Швеции город Стокгольм. Здесь и развернул военный атташе полковник Мотодзиро Акаси активную, не только разведывательную, но и прямо подрывную деятельность против Российского государства «с европейской стороны». Уже через два месяца после этого «странного» переезда японских дипломатов начальник Выборгского охранного отделения с тревогой доносил в Департамент полиции:

«Серьезного внимания в настоящее время заслуживает то обстоятельство, что японская миссия в Перербурге после разрыва дипломатических отношений с Россией избрала свое местожительство именно в Стокгольме. Есть основания полагать, что это сделано с тою целью, чтобы удобнее следить за всем тем, что происходит теперь в России… Ближайшими помощниками японцев для получения необходимых сведений из России могут быть высланные за границу финляндцы, проживающие ныне в Стокгольме; для последних же добывание этих сведений не может составить большого затруднения».

С именем японского разведчика Мотодзиро Акаси связана попытка правящих кругов Страны восходящего солнца активизировать террористическую деятельность российских революционеров. Цель виделась в том, чтобы поднять некое вооруженное восстание в стане противника Японии в войне, в национальных окраинах Российской империи. План оказания финансовой помощи и помощи оружием, у истоков которого стоял кадровый военный разведчик Акаси, получил одобрение и поддержку со стороны посла Японии в Лондоне Т. Хаяси, японского Генерального штаба и одного из руководителей разведки империи генерала Я. Хукусимы.

Правительство Японии на заключительном этапе войны, стремясь ускорить заключение мирного договора с Россией, пошло на прямое финансирование деятельности российских революционных и оппозиционных организаций. Им было передано за время войны не менее 1 миллиона иен (по современному курсу это около 5 миллиардов иен или 35 миллионов долларов), что было по тому времени просто огромной суммой.

Объектами японского финансирования «внутренней политической жизни» Российской империи были главным образом четыре силы, враждебные царскому правительству. Во-первых, партия социалистов-револиционеров (эсеров). Японская разведка считала ее «наиболее организованной» среди других революционных партий, игравшей «руководящую роль в оппозиционном движении» России.

Во-вторых, крупная ставка делалась на разжигание национальной вражды и сепаратизма в многонациональном Российском государстве. Поэтому финансированию «подверглись» Грузинская партия социалистов-федералистов-революционеров, Польская социалистическая партия и Финляндская партия активного сопротивления. В годы Первой мировой войны Германия в противоборстве с Россией тоже пойдет по такому пути, проторенному японцами десять лет ранее.

В феврале 1904 года руководство Польской социалистической партии (ППС) выпустило воззвание, в котором осуждалась захватническая политика Российской империи на Дальнем Востоке и желалась военная победа Японии. Центральный революционный комитет ППС, в надежде на поражение России в русско – японской войне и благоприятную после этого ситуацию для выхода Польши из состава России, взял курс на подготовку вооруженного восстания. Лидеры ППС были готовы с этой целью сотрудничать с любыми революционными силами.

В середине марта 1904 года член Центрального революционного комитета В. Иодко представил план восстания Мотодзиро Акаси. В плане, среди прочего, предусматривалось распространение революционных изданий среди военнослужащих поляков русской армии, разрушение мостов и железнодорожного полотна на линии Транссибирской магистрали.

В начале июля 1904 года в Токио для ведения переговоров о совместной борьбе с царской Россией прибыл один из лидеров Польской социалистической партии Ю. Пилсудский. Однако японское правительство объявило ему о своем нежелании быть втянутым в польские дела. Но для поведения разведывательной работы, диверсий в тылу русской армии и распропагандирования солдат-поляков ППС в лице Пилсудского было выделено 20 тысяч фунтов стерлингов (200 тысяч рублей), сумма по тому времени немаленькая.

Одним из ближайших помощников полковника М. Акаси по подготовке революционного «вооруженного восстания» в России оказался некий Конни Целлиакус, один из организаторов и руководителей Финляндской партии активного сопротивления, имевший широкие связи в российском революционном движении. Циллиакус в истории прославился «глупейшей и фантастичнейшей» (по словам его сообщника Германа Гуммеруса) попыткой нелегального ввоза через Финляндию в Россию в ходе русско-японской войны огромной партии оружия, боеприпасов и взрывчатки для антиправительственных организаций, занимавшихся политическим террором в стране.