Трагедия произошла на глазах порт-артурской эскадры и артиллеристов крепостных береговых батарей в течение всего двух минут. Много лет спустя водолазы обследуют погибший эскадренный броненосец и увидят, что мощный взрыв разорвал «Петропавловск» на две части.

Кроме командующего флотом Тихого океана на флагманском броненосце погибли начальник штаба флота контр-адмирал М.П. Молас, 27 офицеров и 630 матросов, а также знаменитый русский художник-баталист Василий Верещагин. Спасти удалось лишь немногих – 73 матроса, 5 младших офицеров, контуженного командира «Петропавловска» капитана 1-го ранга В. Яковлева и великого князя Кирилла Владимировича.

По заключению морского технического комитета, броненосец коснулся мины (или минной банки – по другим предположениям). После ее взрыва под носовыми минными аппаратами и погребами «Петропавловска» произошли взрывы от детонации (в носовой части броненосца хранилось до 50 мин заграждения и 12-дюймовых снарядов).

В Санкт-Петербург из Порт-Артурской крепости была послана телеграмма со списком погибших на флагманском броненосце «Петропавловск». Вот ее содержание:

Гибель выдающегося русского флотоводца потрясла Россию и вызвала широкий отклик за рубежом. Вице-адмирал С.О. Макаров командовал флотом Тихого океана всего 36 дней, но и за это короткое время сумел сделать очень многое для обороны Порт-Артура, оставив глубокий след в сердцах защитников русской крепости.

Степан Осипович Макаров оказался в России единственным флотоводцем, который был способен изменить ход войны на море в пользу России. В это верили не только его соотечественники, но и высшие должностные лица Страны восходящеего солнца, не исключая и императора Ишихито.

Как в России, так и за границей, в том числе и в Японии, порт-артурской трагедии 13 апреля было уделено большое внимание. Причем и в печати, и в официальных военных кругах почти единогласно признавалось, что главной потерей для России была гибель вице-адмирала С.О. Макарова, а не броненосца «Петропавловск». Так, английская газета «Таймс» писала:

«Россия лишилась прекрасного корабля, но еще более потеряла в лице человека, которому предстояло, вероятно, сделать русский флот важным фактором в войне. Его потеря и род гибели наносит тяжелый удар русскому флоту, не говоря об исчезновении доблестного и вдохновляющего начальника, влияние которого, внося новый элемент в войну, признавалось и японцами. Суждение неприятеля – лучшее доказательство того, что Макаров с признанным обладанием им в совершенстве морской наукой соединял качества великого моряка…

Нисколько не желая сомневаться в наличии умственных сил России, мы можем сказать, что с кончиной адмирала Макарова Россия теряет вождя, которого трудно будет заместить».

Даже в Японии было выражено официальное сожаление по поводу кончины вице-адмирала С. О. Макарова. От имени всего морского штаба один из его начальников Огасавара объявил, что кончина эта является потерей для всех флотов в мире, и что адмирал Макаров был одним из лучших в мире адмиралов. Празднества, устроенные на Японских островах по случаю гибели русского эскадренного броненосца «Петропавловск», отличались большой сдержанностью.

В городе Нуоге было устроено большое шествие, причем толпа японцев несла тысячу белых фонарей в честь погибших русских моряков. В голове колонны несли знамена с надписью: «Мы неутешно печалимся о смерти храброго русского адмирала». Оркестр играл траурные мелодии. А в японскую поэзию великий флотоводец старой России вошел как «враг доблестный!»

Японское командование не могло не оценить роли нового командующего русским флотом Тихого океана в обороне Порт-Артурской крепости, кроме того объективно служившего серьезной помехой в осуществлении далеко идущих планов Страны восходящего солнца в войне с Россией. Ведь положение дел на Дальнем Востоке прямо зависело от положения дел на море. Японское командование на сей счет не строило никаких иллюзий.

За короткое время командования вице-адмирала С.О. Макарова (чуть больше месяца) порт-артурская эскадра в главных силах выходила в Желтое море в поисках встречи с японским флотом 6 раз. За все остальное время русско-японской войны – всего три раза: один раз при вице-адмирале О.В. Старке и два раза – при В.К. Витгефте.

Высшее японское командование и флотоводец Хейхатиро Того, в частности, понимали, что сухопутную крепость можно обойти, а военно-морскую базу можно блокировать.

Чтобы свести на нет боевую активность еще достаточно мощной порт-артурской эскадры, японцам надо было удачно провести две операции. Или разгромить, уничтожить ее в морском сражении, или с помощью минных постановок и брандеров надежно запереть во внутренней гавани.

Без сомнения, агентурные данные о постоянных курсах русской эскадры во время выхода ее из порт-артурской гавани и возвращении обратно, эволюциях, совершаемых кораблями при крейсерстве, расположении минных полей, береговых батарей и прожекторных установок позволили японским штабным специалистам точно рассчитать точку постановки минной банки на пути эскадры. В достоверности разведывательных данных не приходилось сомневаться: их готовили профессионально подготовленные шпионы из числа офицеров японского флота и Генерального штаба.

12 апреля с наступлением темноты специальный отряд японских кораблей и вспомогательное судно «Кориу-мару» приблизились к Ляодуну. Темнота помешала сразу определить точно свое местонахождение. Их несколько раз с берега освещали прожекторами, но береговые батареи огня не открывали: боялись обстрелять своих (несколько раньше к островам Эллиот были высланы русские миноносцы).

Вот что пишет очевидец тех событий: «В тот день вечером труд – но сказать, что именно, но, несомненно, в лучах прожектора Крестовой горы[22] обрисовались силуэты нескольких судов… наши прожекторы до них «не хватали» около двух миль. Особенно мешала разобрать, в чем дело, сетка мелкого дождя, освещенная прожекторами… Казалось, что подозрительные силуэты не то стоят на месте, не то бродят взад и вперед по тому же месту».