Большие глаза, опушенные щеткой темных пушистых ресниц, лишь подчеркивали благородную бледность миледи. Томный взгляд, на секунду блеснувший из-под мягкой шляпы, открывал в ней натуру чувственную, трепетную и весьма впечатлительную. Алебастровая рука робко дрогнула, стоило спутнику сжать ее тонкие пальцы.

— Родная, я не узнаю́ тебя, — произнес едва слышно мужчина, поднеся её руку к губам. — Ты готова?

— Трушу, как перед кладбищем в дальних колониях, — тихо призналась красавица. — И револьвер натирает бедро.

В гулких пустых коридорах приюта бродило эхо внезапной суеты. Никогда ещё эти стены не видели столь высоких гостей. Весь персонал воспитательного учреждения, закрытого для посещений извне, растерянно перешёптывался, собравшись у директорского кабинета в парадном крыле. Толстый директор, нервно протиравший платком лысину, чуял подвох. Он работал тут много лет и повидал немало королевских проверок. Благотворительный визит? Смешно! Кому нужно это грязное отребье? Но отказать высоким гостям невозможно, и, подав тайный знак, по которому все воспитанники были тут же разведены по комнатам, так похожим на камеры, старый хитрец поил чаем незваных гостей, чутко прислушиваясь к происходящему в здании.

Когда всё окончательно стихло, возле узкого подвального окна появилась гибкая серая тень. Ей потребовалось несколько быстрых мгновений, чтобы взломать немудрёный замок и просочиться вовнутрь.

Никто и никогда не пытался проникнуть в сие славное заведение снаружи. Попытки побегов бывали, иногда даже удачные. Но сейчас в приюте было не так уж много заключённых, то есть воспитанников, конечно. И, благодаря предусмотрительности директора, в считаные минуты все они оказались запертыми в своих комнатах под замком.

Троих новеньких держали в самых надёжных «комнатах» — в изоляторе, практически в подвале, за толстыми коваными дверями, без свежего воздуха. Закон требовал, чтобы у детей были элементарные удобства: кровать, одеяло, подушка. Окно, наконец. Ночной горшок и ведро для умывания. Горячая пища. Игрушки и книги.

Но в законе не было прописано, что всё это должно быть в камере… то есть в комнате, конечно. Поэтому имелись в приюте и библиотека, и игровая комната, и столовая, и даже просторная мыльня. И окна, конечно. Просто не все это было в комнатах. Откровенно говоря, большинству юных магов было уже поздно играть в куклы. Чаще всего сюда попадали подростки, неоднократно и с особой циничностью нарушившие закон. Дети, лишённые детства, вообще очень часто бывают жестоки.

В угрожающей тишине коридоров было что-то пугающее, совершенно противоестественное. Разве может быть тихо в здании, где так много детей? Тень не знала.

И знать не хотела, ведь у неё была своя, важная цель.

Бесшумно и ловко двигавшаяся по коридорам, она не встретила ни единой живой души. Иногда она останавливалась возле какой-нибудь двери, прислушивалась и страдальчески морщилась. Из глубины комнат, за кованым толстым железом дверей до неё еле слышно доносилось тихое эхо то ли ругательств, то ли хныканья, а где-то и короткие обрывки весьма неприличных песенок.

Совершенно недетские звуки.

Найти место, где держат самых опасных детишек, не составило труда. Невидимая гостья прекрасно знала, куда идёт. В конце концов, у неё была целая ночь для того, чтобы выучить наизусть план приюта. Пару раз она слышала чужие взрослые голоса и терпеливо пережидала, вжимаясь в холодные серые стены. Спустя уже несколько минут ей пришлось быстро прятаться в кладовке со швабрами и мётлами. Две крупные женщины, облачённые в грубые серые платья с повязанными на головах серыми же косынками, делавшими их явно похожими на весьма упитанных крыс, прогрохотали тяжёлыми шагами, её не заметив. В мощных красных руках смотрительницы волокли чем-то плотно набитые большие холщовые мешки. Тень мысленно содрогнулась, подумав об их содержимом. Не нужно было прислушиваться, чтобы услышать, как обсуждались горячие новости:

— … вся в розовом, такая прям… цветочек. И тоненькая, будто у нас полгода прожила. Совсем эти знатные леди очумели со своими диетами. А может, это у неё кость такая тонкая.

— А мужик ейный вполне себе такой. Морда, конечно, лошадиная, но зато высокий такой. И блондин.

— И богатый. Видела, какой у них мобиль? Пойдём поближе взглянем, я такой красоты в жизни не видала.

Проводив взглядом смотрительниц, тень выскользнула из кладовки, беззвучно закрыв за собой её дверь. Мужской тёмный костюм плотно обтягивал её весьма женственные формы, лицо было прикрыто чёрным платком, на руках красовались тончайшие замшевые перчатки.

Она усмехнулась. Идите, милые, идите. Мобиль и в самом деле хорош. Знали бы вы, как долго и тщетно миледи Стерлинг мечтала о красной модели. Но её консервативный муж, кривя то самое, лошадиное лицо, резко и категорически воспротивился такой вульгарщине. С огромным трудом эти двое упрямцев сговорились на белом цвете… Тень тогда долго смеялась над ними.

Встряхнула головой, отгоняя совершенно ненужные мысли, и двинулась дальше.

Поворот, ещё один. Крутая лестница, ведущая вниз. Прочная кованая решётка с замком, впереди — ещё одна, с неплохим магическим запором. Убийц и разбойников в королевской тюрьме охраняли куда как скромнее… Одно утешало: вокруг не было ни души. Любое постороннее человеческое вторжение тень бы услышала издалека, да и спрятаться тут было проще: света в сумрачном коридоре практически не было, тусклый светильник под потолком остался на лестнице.

Тупик коридора. Три одинаковые массивные двери. И снова пронзительная, оглушающая тишина.

Тень тонкими длинными пальчиками осторожно постучала по массивному замку, чутко прислушалась. Сморщила нос. Интуиция буквально вопила, что что-то идёт не так. Но что именно?

Ещё раз поскреблась — безответно. Её не могли не услышать. Спят? Рановато…

Вспомнила приютское детство: особо непослушным могли и рот заткнуть, и к постели привязать. Конечно, её-то это не касалось, но подобное достаточно один раз увидеть, чтобы запомнить навсегда.

Придётся проверить. Беззвучно достав из-за пояса очередную отмычку, потрогала указательным пальцем замок и задумалась. Непростая игрушка, с секретом. Сердечник запора соединён артефактом — магическим язычком. «Крикун». Оливия улыбнулась лукаво. Старый знакомец. С такими она научилась справляться давно. Осторожно погладив замок, она вынула из набедренной сумки крохотную коробочку, прижала к двери и прислушалась.

Тихо. Пара быстрых движений отмычкой, вставленный под язычок острый ноготь — и замок, тихо щёлкнув, открылся. Дверь скрипнула отворяясь.

Камера оказалась пуста. Лишь маленький детский ботинок лежал на пороге. Застыв на месте, Оливия ошарашенно уставившись на мягкую кожу дорогой детской обуви.

— Крысий хвост, где же Крис?

— Его увели! — раздался шёпот откуда-то слева.

С трудом сдержав вскрик, Оливия повернула на пальце кольцо с зелёным камнем. Оно тут же вспыхнуло молнией ядовитого света. На одной из обшарпанных стен ясно вычертился зигзаг чёрной трещины.

— Кто это?

— Валери. Криса увели ещё утром, ему стало совсем худо. Припадок был. Наверное, из-за оков. Он маленький ещё, но очень сильный, и на него надели браслеты как для взрослых магов.

— Куда увели?

— К лекарю. Это на первом этаже в южном крыле, так сказала надсмотрщица.

Оливия выругалась себе под нос. Сколько у неё времени? Успеет ли? Вспомнила план, и сама себе решительно кивнула. Нужно спешить.

— А вы… кто? Вас Шарль прислал, да? Клянусь, я никому не скажу, он обещал мне, он должен…

— Нет, — с особым удовольствием протянула Оливия. — Я друг лорда Морроуза.

— Значит, не за мной, — очень тихо всхлипнула девочка. — Я ему не нужна. Только мальчики.

— Слушай, рыбка моя, некогда мне с тобой болтать. Я пришла за Крисом, ты права. Просто он маленький, ему плохо, и я могу его вытащить, понимаешь? Вывести всех вас троих у меня не получится. О тебе не забыли, поверь, помощь близка, но чуть-чуть попозже.