— Вовсе нет! — с усмешкой возразил Джулиан. — Я удивляюсь, что раньше не додумался до этого. Родители мои уехали, слуги будут глухи и слепы, так что никто ничего не узнает. А утром подыщу тебе комнатку, где ты и поживешь, пока мне не удастся снять тебе подходящий дом.

— Звучит заманчиво! — радостно воскликнула Женевьева, крепко обнимая его.

И вдруг дверь распахнулась с таким грохотом, что порывом ветра разом задуло несколько свечей. Любовники испуганно подскочили, когда на пороге появилась фигура долговязого широкоплечего мужчины. Широко расставив ноги, он разглядывал их налитыми кровью глазами.

— Отказывала мне, сука? Приберегала свои ласки для другого? Ах ты, лживая шлюха! — заревел мужчина с такой яростью, что, казалось, весь дом содрогнулся. — Я сейчас прикончу вас обоих! Богом клянусь, прикончу!

Позже Джулиан не переставал удивляться той быстроте, с которой все произошло. Не успел в воздухе прозвенеть испуганный вопль Женевьевы, как раздался выстрел, и в комнате погасли все свечи. Женевьева коротко вскрикнула и рухнула на подушки. Джулиан с ужасом осознал, что пуля негодяя попала в нее, она ранена, может быть, смертельно. И к тому же этот сумасшедший надвигался теперь на него — на него! — с пистолетом, который каким-то образом снова умудрился зарядить!

Джулиан слетел с постели как раз в тот момент, когда прозвучал второй выстрел. Джулиану повезло — пуля попала в окно. Звон и треск стекла прорезали тишину. Навалившись на обезумевшего от ярости мужчину, Джулиан заломил ему руку за спину, пытаясь отнять у него пистолет.

Мужчины дрались отчаянно, словно дикие звери, которые не могут поделить единственную самку. Они сражались не на жизнь, а на смерть, нанося удары в темноте и вырывая друг у друга пистолет.

И вдруг прогремел третий выстрел. В первое мгновение Джулиану показалось, что пуля попала в него. Но тут он внезапно почувствовал, как тело незнакомца обмякло и мешком свалилось на пол. Он вырвал пистолет из ослабевших пальцев противника. Потом, поспешив к постели, нащупал на столике лампу и зажег ее, морщась от порохового дыма.

С белым как мел лицом Женевьева приподнялась в постели, испуганно глядя на свое окровавленное плечо.

— Я ранена, — простонала она.

К счастью, рана оказалась неглубокой. Скомкав простыню, Джулиан быстро остановил кровь.

— Все будет хорошо, любовь моя.

В эту минуту в коридоре раздался хор взволнованных голосов, и в комнату ворвалась мадам Софи, а с ней двое слуг и перепуганная насмерть, встрепанная парочка из соседней комнаты.

Мадам Софи ошеломленно уставилась на труп, под которым, пропитав чудесный персидский ковер, уже собралась изрядная лужа крови.

— Матерь Божья, что это значит?!

— Это наш гость, — мрачно сообщил Джулиан оцепеневшим зрителям и показал им тяжелый пистолет. — Упился до чертиков и чуть было не совершил убийство. Черт знает, что на него нашло — набросился на нас и стал палить как сумасшедший!

— Но… — мадам Софи не могла прийти в себя от изумления, — кто он такой?!

Женевьева с ненавистью воскликнула:

— Это он!

Джулиан обнял ее за талию и притянул к себе, словно желая защитить.

— Ты знаешь этого человека?

Женевьева кивнула. Голубые глаза ее метали молнии.

— Он ирландец. Из-за него моя жизнь превратилась в ад! Как-то раз он пришел ко мне. Я не могла отказаться — он все твердил, что его деньги, дескать, не хуже других. Но после того дня — никогда! — Она презрительно пнула ногой мертвое тело. — Свинья!

Она покачнулась, и Джулиан заботливо подхватил ее на руки. Покрывало сползло, и глаза мадам испуганно расширились.

— Женевьева, да ты ранена!

Девушка глянула на проступившие сквозь ткань багровые пятна крови.

— Ничего страшного, мадам! Правда!

— Нет-нет, нужно позвать доктора!

Джулиан кивнул:

— Мадам совершенно права. И пока врач не осмотрит тебя, будь добра оставаться в постели.

— Вот еще! — возмущенно фыркнула Женевьева, вырываясь из его заботливых рук. — Я слишком зла, чтобы укладываться в постель!

В этот момент в комнату нерешительно протиснулся немолодой негр. В дрожащих руках он теребил потрепанную шляпу. Одет он был в какие-то невообразимые лохмотья. Увидев труп, негр ахнул и зашатался.

— О Иисусе сладчайший! Масса О'Ши!

Джулиан резко повернулся к вошедшему:

— Ты знаешь этого человека?

Негр молча кивнул.

— Как тебя зовут? — грозно спросил Джулиан.

— Я Джозеф, масса.

Джулиан смерил старого негра суровым взглядом.

— Итак, Джозеф, несколько минут назад твой хозяин ворвался в эту комнату и попытался убить меня и вот эту леди. Он ее ранил, — Джулиан кивнул в сторону притихшей Женевьевы, — и чуть было не прикончил и меня. Что ты можешь сказать по этому поводу?

Чернокожий испуганно сглотнул.

— Эх, хотелось бы мне вам ответить, масса, что, дескать, знать ничего не знаю. Да только не могу! Масса О'Ши, сэр, он всегда был драчуном!

Джулиан насмешливо фыркнул:

— Интересное замечание! Вот уж не ожидал!

Старый негр посмотрел на юношу умоляющим взглядом. По морщинистым щекам его текли слезы.

— Но, сэр, если масса О'Ши мертв… что же я скажу его жене и дочке?

— Жене и дочке?! — не веря своим ушам, повторил Джулиан.

Часом позже Джулиан, проклиная все на свете, снова ехал по холодным, продуваемым всеми ветрами улочкам Нового Орлеана. Его кучер, настегивая лошадей, почти вплотную следовал за Джозефом, слугой семейства О'Ши, который тащился впереди в повозке, указывая им дорогу.

Джулиан решил, что нет смысла везти тело несчастного домой — из сбивчивых объяснений старого негра он узнал, что жена О'Ши лежит на смертном одре.

Джулиан с досадой стукнул кулаком по сиденью, обитому роскошным бархатом. Каким же похотливым чудовищем надо быть, чтобы бросить умирающую жену и отправиться в бордель?! А ведь в доме остался ребенок! Наверное, именно из-за него он и тащился сейчас по грязи неведомо куда, чувствуя, что его долг — хоть чем-то помочь жене и ребенку убитого им человека.

Генри остановил карету перед ветхим, полуразвалившимся домиком неподалеку от порта. Здесь в основном селились гасконцы или обедневшие французы. Выглянув из кареты, Джулиан заметил мигнувший в окошке огонек.

Генри распахнул дверцу кареты, и Джулиан спрыгнул на землю, придерживая рукой цилиндр.

— Что мы скажем миссис О'Ши, сэр? — горестно бормотал за спиной старый негр. — Она очень, очень плоха, сэр.

— В данный момент — ничего, — отозвался Джулиан. — Я сам решу, что ей говорить.

— Да, сэр, — опустив голову, тихо ответил негр.

Возглавляемая Джулианом небольшая процессия пересекла грязный дворик и по шатким ступенькам поднялась на полуразвалившееся крыльцо. На стук Джулиана выскочила седая негритянка. Приоткрыв дверь, она робко переводила взгляд с Джулиана на Генри, а с него — на старого Джозефа. Когда тот кивнул, она приветливо пригласила их в дом.

Джулиан растерянно оглядывал нищую обстановку. Дешевая, ветхая мебель, на столе — потрепанная Библия, а над ней — старенькая икона с изображением Богоматери. В комнате стоял лютый холод, тонкие стены домика дрожали от порывов ледяного ветра.

Сняв пальто, цилиндр и перчатки, Джулиан отдал их негритянке.

— Мне нужно видеть вашу хозяйку.

Служанка, потуже стянув старенькую, дырявую шаль на щуплых плечах, провела Джулиана в соседнюю комнату. Здесь было заметно теплее — в камине еще тлело полено. Джулиан на цыпочках приблизился к постели, где лежало жалкое подобие женщины. Кожа ее пожелтела, как старый воск, исхудавшие пальцы безжизненно замерли поверх тонкого одеяла. Дыхание было хриплым, затрудненным, как у загнанного кролика.

— Что с ней? Воспаление легких? — повернувшись к негритянке, шепотом спросил Джулиан.

Не сводя печальных глаз с умирающей хозяйки, чернокожая служанка кивнула.