– Как поживаешь, дружище? – сказал он мягким баритоном. – Все в порядке?

– Рад видеть тебя, Бен. Ты совсем пропал в последнее время.

– Я сейчас по горло в работе, превращаем пустыню в райский оазис. Ты должен приехать и посмотреть, что мы уже сделали; тебе это понравится.

Как сказал мне Рубински, они заложили фундамент под «Фламинго» в декабре.

– А это Нат Геллер, – сказал Джордж, кивая в мою сторону.

Сигел обратил свою улыбку ко мне; она была неподражаемой – ослепительная, как январский снег, и теплая, как июльский день. Он пожал мне руку и сказал:

– Мне очень приятно, мистер Геллер, – говорю вам вполне откровенно.

– Мне тоже, мистер Сигел, – сказал я, чуть улыбнувшись.

Он похлопал меня по плечу, пыхнул сигарой и снова улыбнулся, как бы давая понять, что чувствует мою неловкость:

– Если не возражаешь, зови меня Беном, и я буду звать тебя Натом. Пойдет?

– Вполне, Бен.

Он прищурил глаза и сделал притворно-угрожающее лицо:

– Только не зови меня «Багси», иначе ты увидишь, каким я могу быть сумасшедшим. – Затем он миролюбиво засмеялся и направился к выходу. – Давай выйдем на палубу, Нат. Я хочу с тобой кое о чем поговорить.

– Хорошо, я только поприветствую одну свою подругу.

– Ты имеешь в виду мисс Хоган? Она никуда не денется. Она в компании Тэбби, а Тэб не покинет этот зал, пока я силой не вытащу ее отсюда за волосы.

«Тэбби», насколько я понял, он называл Вирджинию Хилл, которая, наверное, имела такое же огромное количество прозвищ, сколько и сумасбродных выходок, совершенных ею за всю жизнь.

– Мик, – сказал Сигел своему похожему на бабуина телохранителю, – передохни, выпей пива или чего-нибудь еще.

– Конечно, Бен.

Рафту не нужно было объяснять, что Сигел хочет поговорить со мной один на один, он сам отвернулся к стойке за новым бокалом содовой воды. Я надеялся, что Сигел хотел мирно поговорить со мной, и не более. Он знал, что я сотрудничал с Рэйгеном, и это могло сделать меня в его глазах врагом. Но я надеялся, что его приветливость не была маской, под которой скрывалось намерение вышвырнуть меня за борт. Три мили до берега, да еще со сломанной шеей...

Мы вышли на палубу и облокотились о поручни. Здесь царили полумрак и прохлада. Из динамиков по-прежнему неслась джазовая музыка. Несколько пар – на некотором отдалении от нас – также, перегнувшись через поручни, любовались ночным морем. Сигел улыбнулся в темноту; наши силуэты слабо высвечивались во мраке тусклым неоново-голубым светом, шедшим с палубной надстройки.

– Я слышал о тебе много хорошего, – сказал Сигел.

– Я удивлен, что ты вообще обо мне что-то слышал.

– Фред Рубински говорит, что ты один из лучших в этом бизнесе.

– Да, я, наверное, не самый последний из частных детективов. Но я не гений, иначе я был бы богатым.

– Не обязательно. Для того чтобы быть богатым, нужно или родиться им, или быть готовым ради этого убивать. Ты не похож на выходца из богатой семьи, и ты, как я полагаю, не любитель при первом же случае доставать свою пушку и палить из нее.

– А кто любит это?

– Ковбои, вроде Мики Коэна. Иногда полезно иметь рядом таких парней, если к тому же им еще можно доверять. Как бы то ни было, насколько мне известно, ты не любишь прибегать к крутым мерам, но, если такая необходимость возникает, ты можешь действовать жестко. Мне также известно, что ты не смотришь на людей свысока, и не считаешь зазорным выполнять работу для таких парней, как я.

– Это зависит от характера работы и от того, сколько мне платят.

Сигел снова широко улыбнулся. Это была улыбка, которая могла растопить душу самого строгого школьного учителя.

– Ты мне нравишься, Нат. Сколько я тебя знаю? Всего лишь минут пять, и я уже чувствую, что ты мне нравишься. Это хороший знак. И знаешь, о чем это говорит?

– Конечно. Это значит, что я целым и невредимым проснусь завтра утром.

Он отмахнулся, стряхнув пепел сигары в воду.

– Не будь наивным. Такие парни, как я и Гузик, убивают лишь друг друга. Ну а парни вроде тебя, если они не лезут не в свое дело, всегда остаются в стороне от наших разборок.

– Это звучит для меня ободряюще, Бен. Откровенно говоря, та репутация парня, который имеет тесные контакты с Синдикатом, мною не вполне заслужена.

Он взмахнул своими длинными ресницами, оттенявшими его полудетски голубые глаза:

– Как же ты тогда заработал эту репутацию? Я пожал плечами:

– Главным образом это относится к тому времени, когда Фрэнк Нитти попросил меня сделать кое-что для него. И я сделал. У меня не было другой альтернативы.

Он мягко улыбнулся. Этот сукин сын действительно был очень обаятелен.

– Я полагаю, что ты сделал все, как надо. Но мне еще известно то, что ты знал о многих вещах, касающихся Синдиката, и никогда никому словом не обмолвился об этом – ни журналистам, ни полицейским.

– Послушай, – сказал я, стараясь говорить как можно более внушительно и убедительно. – У меня есть друзья среди копов. У меня даже есть друзья, которых, наверное, можно назвать самыми честными копами. Поэтому не надо делать из меня парня, который посвящен во все секреты. И я совсем не стремлюсь, чтобы мне кто-нибудь доверял свои сокровенные тайны, потому что не хотел бы, чтобы меня шлепнули лишь за то, что я много знаю.

Он снова сделал рукой жест, как бы отметая мои страхи.

– Не беспокойся. Смотри, я говорю вполне откровенно. Все, чем я прежде занимался на Западном побережье, я сейчас передаю в руки Дране и Коэну. Конечно, я буду в курсе их дел. Но меня они в данный момент мало интересуют. Я сейчас занимаюсь законным бизнесом.

– Курортным бизнесом?

– Именно так, – сказал он, помахав в воздухе своей сигарой, словно волшебной палочкой, как бы желая вызвать на темном небе радугу. – После войны тысячи людей перебрались в Лос-Анджелес, а это всего лишь в восьми часах езды до Лас-Вегаса. Я собираюсь превратить «Фламинго» в одно из лучших мест отдыха в мире. – Он прикоснулся к гвоздике в петлице своего смокинга. – Розовый Фламинго. Это то, что сегодня всецело меня занимает, и это лишь начало. Это будет место, где люди с невысокими доходами, желающие отдохнуть, будут иметь хорошие гостиничные номера, хорошее питание, хорошие зрелища, плавательные бассейны, площадки для тенниса и гольфа. Там же можно будет сыграть в любые азартные игры или же воспользоваться услугами хороших девочек. И все это в Неваде будет вполне легальным. Политики – не бессребреники, а значит, мы сможем получить лицензию на открытие казино.

– Похоже, это будет идеальным местом для идеального бизнеса.

Он с энтузиазмом продолжал:

– Я скажу тебе, Нат, я многим обязан Тони – немало из того, что я хочу осуществить, впервые сделал он. Эти его плавающие казино – пример того, как можно делать деньги не на толстосумах, не на любителях играть по-крупному, а на обычных, рядовых американцах, представителях среднего класса, которые лишь хотят, чтобы место, куда они придут, было чистым, уютным и безопасным. Тони давно понял, что казино – это масштабное предприятие, что большие деньги образуются, когда тысячи простых питов и джонов с двумястами баксов в кармане хотят отдохнуть и развлечься.

– Ты и Корнеро тесно сотрудничали в прошлом?

– В свое время я вложил деньги в «Рекс». В этот же корабль я почти ничего не вложил. Во-первых, все мои средства уходят на возведение «Фламинго», а, во-вторых, я не очень уверен, что дела у Тони здесь пойдут успешно.

– Ты думаешь, ему придется в конце концов расстаться с кораблем?

– Боюсь, что да. Тони – энергичный, ловкий парень с кучей идей в голове, но время от времени он попадает в черную полосу. Я лишь на пару дней оставил свое любимое детище – только для того, чтобы прибыть сюда и продемонстрировать ему свое дружеское расположение. Он мой старый приятель, и этим все сказано. Если ты хочешь, чтобы у тебя все шло нормально, ты должен поддерживать дружеские отношения с людьми. Ты хорошо относишься к ним, – значит, ты можешь ждать от них такого же отношения и к себе.