— Почему же? — Дэниел потягивал вино и задал вопрос, почти не проявляя интереса. Просто раньше он никогда не слышал, чтобы девушка с таким социальным положением, как Генриетта, не получала ни пенни в виде приданого.

— Мне надо обеспечить еще трех дочерей. Эта же с момента ее рождения не доставляла ничего, кроме неприятностей. — Сэр Джеральд с отвращением покачал головой и осушил свой кубок. — Если вы хотите взять ее в жены, то для меня это просто чудесное избавление, но она ничего от меня не получит.

Дэниел криво усмехнулся:

— И при этом я беру на себя ваши долговые обязательства. Значит, таковы ваши условия?

— Да, сэр, — подтвердил сэр Джеральд с тем же хитрым взглядом. — Напомню, что вы сами предложили мне это. Я могу с тем же успехом выдать ее за сэра Реджинальда.

Дэниел кивнул, едва скрывая свое отвращение к такому отцу.

— Тогда давайте покончим с этим делом. — Он поставил свой кубок на буфет. — Сначала я поговорю с Генриеттой, а потом мы составим документы для судьи, который может одновременно зарегистрировать брак. — Его ироничный взгляд скользнул по лицу сэра Джеральда. — Полагаю, вы не заинтересованы в том, чтобы бракосочетание вашей дочери сопровождалось соответствующей церемонией?

— Вы правильно мыслите, сэр. — Джеральд снова наполнил свой бокал, ничуть не тронутый насмешкой. — Как я уже сказал, для меня это избавление.

Дэниел вышел из гостиной, закрыв за собой дверь с подчеркнутым спокойствием, хотя внутри у него все кипело от ярости, какую он никогда раньше не испытывал. Он должен купить бесприданницу у этого злобного хама, который сейчас, вероятно, самодовольно радуется, что совершил очень выгодную сделку.

Эти мысли трудно было скрыть, когда Дэниел вошел в комнату, где он располагался вместе с Уиллом. Уилл лежал на кровати, рядом с ним сидела Генриетта, приложив мокрое полотенце к его распухшему подбородку. Было ясно, что они вели оживленную беседу, которую резко прервали, когда вошел Дэниел. Генриетта тревожно посмотрела на него.

— Пойдем в твою комнату. Нам надо кое-что обсудить, — сказал он, держа дверь приоткрытой.

— Сэр, мне кажется, вы раскаиваетесь, необдуманно сделав мне предложение.

Ей было трудно говорить, и Уилл прервал ее:

— Черт побери, Гэрри. Не будь дурой. Я твержу ей это уже десять минут, сэр. Не упускай своего счастья. — Он оперся на локоть. — Она упряма, как дьявол, сэр, и думает, что вы сделали ей предложение только из жалости, а не потому, что действительно хотите этого.

— А с какой стати ему хотеть? — спросила Генриетта со слезами гнева на глазах. — Ты ведь не хочешь взять меня в жены, хотя мы поклялись в верности друг другу два года назад.

— Не то чтобы я не хочу этого, — запротестовал Уилл, — но мне кажется, я еще не готов к браку. Если бы ты могла подождать, пока я не достигну совершеннолетия, тогда, может быть…

— К тому времени меня обвенчают и уложат в постель с каким-нибудь дряхлым, вонючим стариком!

Дэниел почувствовал, что злость оставила его. Она никоим образом не относилась к Гэрри, и, конечно, несправедливо вымещать свои чувства на ней. Он ободряюще улыбнулся:

— Поверь, детка, я действительно готов жениться на тебе и надеюсь, ты не считаешь меня дряхлым, вонючим стариком. Думаю, в настоящее время это самый лучший выбор дальнейшей судьбы.

Генриетта нахмурилась:

— Не могу сказать, что я не благодарна вам, но не пойму, почему, если это не жалость, вы сделали такое предложение.

Дэниел присел на широкий подоконник, подумав, что он вполне может продолжать разговор и в присутствии Уилла.

— Я вдовец вот уже четыре года, — сказал он. — Мне одиноко, и я хочу снова жениться. Моим дочерям нужна забота матери и дружеское общение. Ты молода, Генриетта, но не слишком. — Неожиданно он улыбнулся. — Разве не ты говорила, что хочешь найти место воспитательницы?

— Да, но вы сказали, что нанять такую, как я, может только сумасшедший, — возразила она.

— А ты сказала, что я не знаю тебя, — напомнил Дэниел тихим голосом. — Теперь мы знакомы ближе, и я надеюсь в дальнейшем узнать тебя еще лучше. — Он долго и неотрывно смотрел на нее, читая мысли, которые отражались в глубине искренних карих глаз. — Я честен с тобой, — сказал он наконец. — И рассчитываю на такую же честность с твоей стороны. Неужели мысль о браке со мной неприятна тебе?

Генриетта опустила глаза. Щеки ее слегка порозовели, когда она вспомнила, как часто смущалась в его присутствии, как странно напрягалось ее тело, когда он касался ее или улыбался ей, и вот теперь она может стать его женой и матерью его детей. Он не должен сожалеть об этой сделке.

Она встретила его настойчивый взгляд.

— Мне это вовсе не неприятно, сэр. Я постараюсь стать такой, какой вы хотите, чтобы я была.

— Нет, — тихо сказал он, — я хочу, чтобы ты оставалась такой, какая есть.

Генриетта нерешительно улыбнулась:

— Но ведь я ненадежное, легкомысленное создание, сэр. Спросите Уилла.

Уиллу стало намного легче.

— Это действительно так, но моя мать говорит, что тебе нужен только хороший муж, и ты станешь вполне приличной женщиной.

— Твоя мать так говорила? — Генриетта была потрясена.

— Да, — подтвердил Уилл. — Она также говорила, что я не гожусь тебе в мужья.

Дэниел разразился смехом. Лицо Генриетты выражало негодование, а Уилл сидел с такой физиономией, как будто только что сообщил откровения оракула.

— Вы самая нелепая пара детей, — сказал Дэниел. — Уилл, ты понадобишься нам в качестве свидетеля. Ты можешь встать?

— Это надо прямо сейчас? — испуганно спросила Генриетта.

— Нет смысла медлить, — тихо сказал Дэниел.

— Да, пожалуй. — На лице девушки промелькнула тень грусти, затем она оживленно тряхнула головой. — Мой отец хочет вернуться домой как можно скорее.

От взгляда Дэниела не ускользнуло выражение тоски на лице Генриетты, и он догадывался о причине. Любая девушка мечтает о великолепном, торжественном венчании с флейтами и барабанами, свадебным столом и поздравлениями. Хотя парламент и объявил незаконным брак, который не был зарегистрирован мировым судьей и заключался в церкви, многие все-таки тайно соблюдали церковные обряды и устраивали соответствующие церемонии. Но в данном случае брак становился поспешным, заурядным делом. Отец избавлялся от непокорной дочери без особых хлопот и затрат.

— Тогда приготовься, — сказал Дэниел. — Я разузнаю, где находится ближайший судья.

Хозяин сообщил, что контора судьи Хейзлмира расположена в двух шагах отсюда, на Боулдер-стрит, под вывеской, на которой изображено гусиное перо. Сначала они пообедали, чувствуя взаимную неловкость, так как, казалось, никто не знал, о чем говорить при данных обстоятельствах. Генриетта нехотя ковыряла в тарелке, хотя аппетит Уилла ничуть не пострадал, несмотря на распухший подбородок. Сэр Джеральд тоже ел очень много, так как обед был не за его счет, а Дэниел мрачно размышлял о взятом на себя денежном обязательстве в то время, как парламент наверняка обложил его крупным штрафом за поддержку потерпевших поражение роялистов.

В судебной конторе он принял на себя долг в пятьсот фунтов, который сэр Джеральд Эшби из Тэйма, графство Оксфордшир, должен был выплатить сэру Реджинальду Транту из Стипл Астона того же графства.

Судья Хейзлмир был суровым человеком с худым лицом и водянистыми глазами. Он исполнял свой долг с бесстрастной деловитостью. Держа в руках свод законов, составленный и утвержденный парламентом, судья спросил сэра Дэниела Драммонда, желает ли он взять в жены Генриетту Эшби. Сэр Дэниел, конечно, подтвердил свое

желание. Тогда судья повернулся к Генриетте:

— Желаете ли вы, госпожа Эшби, взять в мужья баронета Дэниела Драммонда?

Генриетта проглотила подступивший к горлу ком, откашлялась и облизала губы.

— Да, — ответила она.

— В таком случае, — сказал судья, — объявляю вас мужем и женой. Уплатите клерку пять шиллингов, и он выпишет вам свидетельство, заверенное мной, в том, что вы действительно состоите в браке перед лицом церкви и закона.