— Еще раз спасибо за вашу доброту.

— Мне доставляет удовольствие принимать жену своего брата, — мягко сказала Фрэнсис.

Генриетта закусила нижнюю губу.

— Интересно, дети… дети Дэниела думают так же?

— Ну конечно! — воскликнула Фрэнсис. — Они будут вне себя от радости, обещаю тебе. Они очень озорные, но ласковые, и им нужна материнская забота.

— Я буду любить их, если они позволят, — медленно произнесла Генриетта.

— Разумеется, позволят. — Фрэнсис обхватила ладонями лицо девушки и поцеловала ее в лоб. — А теперь спи, детка. Утром все твои страхи рассеятся.

Она вышла из комнаты, и Генриетта забралась в постель. Слова Фрэнсис немного успокоили ее, но она все еще чувствовала обиду из-за того, что ее отстранили от разговора, который сейчас происходил в столовой. Теперь она замужняя женщина, а замужних женщин не отправляют спать, как уставших детей, когда взрослым надо поговорить. В то же время она признавала право Дэниела на разговор со своей сестрой с глазу на глаз. Если бы он сказал ей об этом как равной, она поняла бы и тотчас ушла. Но вместо этого он обошелся с ней так, как привык делать раньше, до прошлой ночи. Все это смущало ее и уж ничуть не помогало начать новую жизнь, на пороге которой она стояла.

Фрэнсис вернулась в столовую, села напротив брата и попросила:

— Расскажи мне обо всем, Дэниел.

Он добросовестно изложил ей все по порядку. Она долго сидела молча, затем тихо сказала:

— Ты сумасшедший, тебе известно об этом? Взять на себя такой долг, когда неизбежно придется платить большой штраф за поддержку короля.

Дэниел поморщился:

— Я не мог поступить по-другому, Фрэнсис. Не мог оставить Герри этому животному, даже если бы не давал обещания защитить ее.

Сестра проницательно посмотрела на него своими блестящими черными глазами:

— Ты не сказал мне, женился ли ты по любви?

Дэниел уныло покачал головой:

— Я не могу представить, что полюблю кого-нибудь после Нэн. Но я испытываю к ней глубокую нежность, Фрэнсис, ведь и ты была не старше нее, когда выходила замуж. Надеюсь, Лиззи и маленькая Энн найдут в ней если не мать, так по крайней мере старшую сестру, которая будет о них заботиться.

Фрэнсис понимала, что все это были достаточно веские причины для вдовца, чтобы снова вступить в брак, но жениться на девушке, которая принесла с собой только огромный долг, при таких, как у Дэниела, обстоятельствах было явным сумасшедствием, если только это не объяснялось любовной страстью. Как он мог жениться на девушке, имеющей такую склонность к своеволию! С точки зрения Фрэнсис, брат приобрел лишь множество забот и причин для раздражения.

— Тебе виднее, — сказала она, однако. — Джеймс расскажет, что ему известно о выплате штрафов. Кажется, они не слишком велики. Может быть, тебе удастся договориться об освобождении от наказания.

— Возможно. — Он пожал плечами. — Если потребуется, я могу продать лес.

— Наш отец перевернется в могиле, если ты продашь хотя бы часть нашего поместья.

— Но у меня нет выбора.

— Heт. — Фрэнсис вздохнула. — Это единственный способ выплатить контрибуцию и расплатиться с долгом, который принадлежит… — Она замолчала, так как на лице брата появилось выражение, хорошо знакомое ей с давних пор. Было бы неразумно игнорировать предупреждение, мелькнувшее в его глазах.

— Думаю, пора ложиться спать, — сказал он, отодвигая стул. — Рано утром мы отправимся дальше.

— Да, пожалуй. — Фрэнсис проводила его наверх, до двери в комнату, где она оставила Генриетту. — Какая радость, что ты вернулся невредимым, Дэниел. Что бы ни случилось потом, я благодарна Богу, что эта проклятая война в конце концов кончилась.

— Страна устала от распрей, — сказал он. — Будем жить, как сможем, под игом парламента.

— Говорят, что короля собираются судить. Ты слышал об этом в Лондоне?

Лицо Дэниела помрачнело.

— Да, слышал. Это будет преступлением перед небесами, если они решатся.

— Может быть, это только болтовня. — Фрэнсис поцеловала его. — До утра, братец.

Дэниел тихо вошел в спальню. Полог на кровати был задернут, огонь в камине почти погас. Он расшевелил угли, разделся и осторожно раздвинул полог. Генриетта свернулась калачиком на широкой постели, волосы ее были распущены и выбивались из-под отделанного кружевами ночного чепчика. Она не пошевелилась, когда он лег рядом с ней, но все же ему показалось, что она не спит. Однако он устал, и на душе было тревожно после разговора с Фрэнсис и от мысли, что ему часто приходилось делить эту постель с Нэн, когда они посещали Элликот-Парк. Дэниел повернулся на бок и уснул.

Генриетта перестала сдерживать дыхание, ожидая, что он придвинется к ней. Если бы он обнял ее, как муж жену, она почувствовала бы себя менее обездоленной и испуганной. В конце концов она уснула с мокрыми щеками и отчаянной грустью в сердце.

— Стой спокойно, Элизабет. — Госпожа Кирстон раздраженно покачала головой, так как ее подопечная нетерпеливо ерзала, мешая воспитательнице расправить косынку на самом лучшем зеленом батистовом платье ребенка.

— Но папа скоро будет здесь, и мы должны встретить его у ворот. — Лиззи с трудом сдерживалась, хорошо зная, что только таким способом ей удастся побыстрее покончить с этим скучным делом.

— Том сказал, что папа выехал вчера, — вставила малышка Нэн, которой госпожа Кирстон уже уделила внимание, и теперь она сидела у окна, стараясь не помять свой наряд.

— Я думаю, он остановился на ночь у тетушки Элликот, — сказала Лиззи, — если дорога оказалась длиннее, чем он предполагал. Путь из Лондона очень долог, не так ли, мадам?

Госпожа Кирстон ответила на вопрос кивком и, поджав губы, проверила, нет ли какого-нибудь изъяна во внешнем виде Лиззи. Привести ее в порядок стоило ей больших усилий. Ребенок мог выйти из комнаты аккуратно одетым, но через пару минут ленты выпадали из ее волос, головной убор съезжал набок, а передник становился грязным. А Нэн, следуя примеру своей сестры, тоже была не лучше.

— Теперь нам можно идти, мадам? Ну, пожалуйста! — умоляла Лиззи, вскакивая. — Я должна быть там, когда он приедет, а утро уже наполовину прошло. Осталось совсем немного.

— Хорошо, но постарайся быть аккуратной. На тебе самое лучшее платье, и я не хочу, чтобы ты предстала перед отцом, который так долго отсутствовал, в своем обычном неряшливом виде. Он вправе рассчитывать на твое благопристойное поведение. — Когда дети выскочили из комнаты, госпожа Кирстон с грустью поняла, что ее надеждам не суждено сбыться. — Не бегайте! — крикнула она им вслед, почти не надеясь, что ее услышат.

Девочки шли медленным шагом только до тех пор, пока не вышли из увитого плющом кирпичного особняка, построенного в стиле эпохи Тюдоров. Затем пустились бегом по выложенной гравием дорожке дубовой аллеи. Листья уже приобрели красновато-коричневый оттенок и опадали под резкими порывами осеннего ветра. Лиззи и Нэн достигли ворот, установленных между массивными каменными столбами, и остановились там. Выходить за ворота без сопровождения было строго запрещено, и если отец появится из-за поворота дороги и увидит, что они находятся за пределами парка, его возвращение домой явно будет омрачено.

Поэтому они переминались с ноги на ногу, дрожа на ветру, и нетерпеливо выглядывали за ворота.

Выехав рано утром из Элликот-Парка, Дэниел и Генриетта были уже в миле от дома, когда девочки подбежали к воротам. Припухшие глаза и бледный цвет лица Генриетты не остались не замеченными Фрэнсис, хотя Дэниел, казалось, ничего не видел. Она помахала на прощание брату и его жене. На сердце у нее было беспокойно. Ее озабоченность, возникшая прошлым вечером, к утру не уменьшилась, а только возросла.

Генриетта старалась не показывать тревогу, растущую по мере приближения к месту, которое она теперь должна была называть своим домом. Дэниел, несмотря на уверения сестры, что в его поместье ничего не случилось, также не мог отделаться от тревожных мыслей, и только надежда, что он скоро увидит дочерей, утешала его. Муж и жена представляли собой молчаливую пару, погруженную каждый в свои мысли, пока не миновали поворот дороги. Внезапно перед ними возникли две маленькие фигурки, которые с пронзительным криком «Папа!.. папа!» побежали навстречу. Ожидание девочек было вознаграждено.