– Что ты там делаешь? – спросил Венсан.

– Видишь, что-то там белеется на решетке?

– Да вроде.

– Ты бы не мог мне это поднять? А то мне с моей коленкой не присесть.

Венсан со вздохом встал. Он никогда не спорил с Кельвелером, мастером рассуждать о сумбуре, и не собирался спорить теперь.

– Возьми платок, кажется, оно воняет.

Венсан покачал головой и вручил Луи драгоценную находку в обрывке газеты, потому что платка у него не было. Затем снова уселся на лавку и взял ножницы, не удостоив Кельвелера взглядом, – всякой любезности есть предел. Однако краем глаза он наблюдал за тем, как Луи разглядывает находку со всех сторон.

– Венсан?

– Что?

– Сегодня утром был дождь?

– С двух часов ночи ни капли.

Венсан когда-то начал свою карьеру с метеопрогнозов для местной газеты и всегда внимательно следил за погодой. Он много знал о том, почему вода падает на землю, а почему остается на небесах.

– Так сегодня утром никто не проходил, ты уверен? Может, кто-нибудь пса выгуливал?

– Ты заставляешь меня десять раз повторять одно и то же. Единственная живая душа, которую я видел, была Марта. Ты за ней ничего не заметил? – прибавил Венсан, склонился над газетой, потом принялся ножницами чистить ногти. – Кажется, ты вчера ее видел?

– Да, вчера в кафе сыграл партию на волынке.

– Ты ее провожал?

– Да. – Кельвелер сел, по-прежнему разглядывая находку в газете.

– И ты ничего не заметил? – немного сердито спросил Венсан.

– Скажем так, она была не в лучшем виде.

– И все?

– Да.

– Неужели все? – воскликнул Венсан. – Ты читаешь лекции об архиважности мелких бытовых преступлений, носишься со своей жабой, по полчаса разглядываешь всякий мусор, который нашел под деревом, а в Марте, которую знаешь двадцать лет, ты ничего не заметил. Браво, Луи, молодец!

Кельвелер тут же впился в него глазами. Поздно, подумал Венсан, ну и черт с ним. Зеленые глаза Луи в обрамлении темных ресниц, будто подведенные тушью, из туманно-мечтательных превращались в пронзительно-колючие. Рот тут же сурово сжимался, и обычная мягкость мгновенно улетучивалась, будто стайка воробышков. В такие минуты его лицо напоминало чеканные профили на медалях, вряд ли способные вызвать улыбку. Венсан тряхнул головой, словно отгоняя осу.

– Рассказывай, – бросил Кельвелер.

– Марта уже неделю ночует на улице. Их комнатки отобрали, хотят сделать шикарные однокомнатные квартиры-студии. Новый хозяин их всех вышвырнул.

– Почему она мне ничего не сказала? Разве их не должны были предупредить заранее? Да убери ты свои ножницы, порежешься.

– Они попытались отстоять свои каморки, а их выселили.

– Но почему она мне ничего не сказала? – повторил Луи громче.

– Потому что у нее есть гордость, потому что ей стыдно, потому что она боится тебя.

– Ну а ты, придурок? Ты мне сказать не мог? Да уймись ты с этими ножницами, мать твою! Еще не все ногти вычистил?

– Я сам только позавчера узнал. А тебя было не найти.

Кельвелер уставился на находку в газете. Венсан искоса наблюдал за ним. Красивый мужик Луи, но не сейчас, когда он такой сердитый, задрал нос и выпятил подбородок. Злость никого не красит, а Луи и подавно с его трехдневной щетиной и пристальными, будто подведенными глазами наводил страх. Венсан ждал.

– Знаешь, что это за штука? – спросил наконец Кельвелер, протягивая ему обрывок газеты.

Его черты вновь обрели подвижность, взгляд смягчился, губы разжались. Венсан осмотрел находку. Ему было совсем не до того, ведь он обругал Луи, а такое случалось не часто.

– Без понятия, что это за дерьмо, – ответил он.

– Уже горячо. Продолжай.

– Что-то бесформенное, пожеванное… Мне плевать, Луи. Честное слово, плевать.

– Но что ты еще скажешь?

– Ну, если с натяжкой, это напоминает то, что оставалось в моей тарелке, когда бабушка готовила мне свиную ножку в панировке. Я ее терпеть не мог, а она думала, это мое любимое блюдо. Бабушки порой такие чудные.

– Не знаю, – сказал Кельвелер, – у меня их не было.

Он бросил бумаги и книгу в пакет, находку в газете сунул в один карман, а жабу в другой.

– Забираешь свиную ножку?

– Почему бы и нет. Где мне Марту найти?

– Последние дни она пристроилась под навесом, позади дерева сто шестнадцать, – проговорил Венсан.

– Я сматываюсь. Постарайся сделать фото клиента.

Венсан кивнул и стал смотреть вслед уходящему Кельвелеру. Тот шагал уверенно, не спеша, немного покачиваясь, с тех пор как повредил на пожаре колено. Венсан взял бумагу и записал: «Не было бабушек. Узнать, как насчет дедушек». Он записывал все, потому что перенял у Кельвелера привычку интересоваться всем, кроме уголовных преступлений. Трудно было что-либо разузнать об этом парне, он мало говорил о себе. Известно, что он родом из Шера, только что это дает.

Венсан даже не слышал, как старая Марта плюхнулась на скамейку.

– Ну как, клюет? – спросила она.

– Господи, Марта, ты меня напугала. Не ори так.

– Ну, как твой ультра, клюет?

– Пока нет. Но я терпеливый. Я даже почти уверен, что узнал его, но люди стареют.

– Надо все записывать, малыш, много записывать.

– Я знаю. Ты знала, что у Луи не было бабушек?

Марта только рукой махнула.

– Ерунда, – пробормотала она, – Луи может заиметь столько родственников, сколько захочет, так что… Его послушать, так у него их мильон. Иногда это какой-то Талейран, он про него так часто говорит, а еще… как там его?.. ну, мильон, короче. Он говорит, что даже Рейн ему родня. По-моему, это он хватил через край.

Венсан улыбнулся:

– Но о его настоящих родственниках ни слуху ни духу.

– Ну и не болтай с ним об этом, нечего людям надоедать. Ты всего лишь ищейка, дружок.

– Думаю, ты что-то знаешь.

– Заткнись! – огрызнулась вдруг Марта. – Талейран его дедушка, усек? Мало тебе?

– Марта, неужели ты в это веришь? Ты даже не знаешь, кто такой Талейран. Он умер сто пятьдесят лет назад.

– А мне наплевать, ясно? Если Талейран переспал с Рейном, чтобы заделать Людвига, значит, им это было нужно, и это их дело. А на остальное мне плевать! Слушай, меня это бесит, чего ты вообще к нему прикопался?

– Черт побери, Марта, вот он, – быстро шепнул Венсан, сжав ее руку. – Вон тот мужик. Ультрареакционист, засранец гребаный. Притворись старой шлюхой, а я пьяницей, он нас не вычислит.

– Не боись, я свое дело знаю.

Венсан привалился к Марте на плечо и натянул на себя край ее шали. Человек выходил из дома напротив, зевать было некогда. Под шалью Венсан достал фотоаппарат и сделал снимок сквозь растянувшиеся от сырости вязаные петли. Потом человек скрылся из виду.

– Получилось? – спросила Марта. – Щелкнул его?

– Кажется, да. До скорого, Марта, я пошел за ним.

Венсан, пошатываясь, побрел по улице. Марта улыбнулась. Хорошо у него получается пьяный забулдыга. Надо сказать, что в двадцать лет, когда Людвиг подобрал его в каком-то баре и вытащил оттуда, он быстро спивался, так что он знает в этом толк. Славный парень Венсан, да и кроссворды хорошо разгадывает. Но лучше бы он перестал копаться в прошлом Людвига. Восхищение порой до добра не доводит. Марта поежилась. Ей было холодно. Не хотелось сознаваться в этом, но она замерзла. Нынче утром продавцы выгнали ее из-под навеса. Господи, куда бы податься? Вставай, старушка, не то отморозишь зад на сто второй лавочке, пошевеливайся. Марта болтала сама с собой, такое бывало нередко.

Луи Кельвелер явился в главный комиссариат Пятого округа, хорошо подготовившись. Стоило попытать удачу. Он глянул на свое отражение в стеклянной двери. Густые темные волосы, немного длинноватые на затылке, трехдневная щетина, полиэтиленовый пакет, куртка, мятая от сидения на скамейке, – все это не внушает к нему доверия и, возможно, сыграет ему на руку. Он дождался, пока войдет в помещение, и только тогда достал бутерброд. С тех пор как отсюда ушел его друг комиссар Адамберг, прихватив с собой заместителя Данглара,[1] здесь было полно недоумков, а другие гнули спину. У Луи с нынешним комиссаром свои счеты, и кажется, теперь он знает, как их свести. Так или иначе, стоило попытаться. Комиссара Паклена, который сменил Адамберга, Луи охотно бы обезвредил или уж по меньшей мере отправил куда подальше, во всяком случае подальше от бывшего кабинета Адамберга, где раньше они так приятно и спокойно проводили время за умным разговором.