– Такта? – переспросила я, постаравшись скрыть улыбку. – Так что ты намерен делать, Эмерсон?

– Надо кое-что провернуть! – ответил он твердо, но довольно туманно. – Мне бы хотелось, чтобы люди сами решали свои проблемы и не ждали, когда я приду к ним на помощь. Все, Амелия, пора работать.

Я послушно вернулась к своим занятиям, но вместо рисунка с изображением черепков, над которым трудилась, перед моим взором возникло видение – женское лицо с прозрачными темными глазами и легкой, чуть насмешливой, чуть загадочной улыбкой.

Ну скажите, как сосредоточиться на горшках или даже пирамидах, когда тебя как магнитом влечет к нераскрытому преступлению? Завораживала сама трудность задачи, ибо я не сомневалась: обрывочные факты не что иное, как фрагменты единой картины. Вот только нужно увидеть контуры этой картины, а дальше все пойдет как по маслу... Мумия и ящик из-под нее, портрет и нагрудное украшение Двенадцатой династии, убийство, кража, поджог... Все это составные части единого замысла, хитроумного плана.

На столе лежали списки содержимого лавки Абделя. Я осторожно подтянула листки к себе. Эмерсон и ухом не повел.

Догадка явилась не яркой вспышкой озарения, но тончайшим лучиком света. Постепенно луч становился шире, высвечивая факт за фактом.

Эмерсон прекратил скрипеть пером. Я подняла взгляд и увидела, что он в упор смотрит на меня.

– Опять, Амелия?

– Мне кажется, я поняла, Эмерсон... Ключ к разгадке здесь. – Я протянула ему списки.

– Один из ключей, Пибоди.

– У тебя новая гипотеза?

– Не просто гипотеза, дорогая. Я знаю, кто убил Хамида и Абделя!

– Я тоже знаю.

Эмерсон улыбнулся:

– Так я и думал. Ну что, опять устроим дружеское соревнование? Запечатаем ответы в конвертах и вскроем после того, как все выяснится?

– Дорогой мой Эмерсон, в этом нет необходимости. Я никогда не сомневалась в твоих словах. Если ты скажешь, что знал все с самого начала, я тебе поверю. Правда, при условии, что ты дашь объяснения.

Эмерсон задумался, но преимущества моего предложения были столь очевидны, что долго размышлять он не стал. В синих глазах мелькнули веселые искорки, и он согласно кивнул.

– По рукам, моя дорогая Пибоди!

Говоря, что раскрыла личность убийцы, я вовсе не лгала. Однако на этих страницах, в стороне от чужих глаз, готова признать, что кое-какие детали от меня все же ускользнули. Я ломала голову над тем, как бы заполучить нужные сведения, когда произошло примечательное событие. Речь идет о пирамиде, о нашем низеньком курганчике.

Обнаружился вход в пирамиду.

В другое время я пустилась бы в пляс при этой новости, сейчас же, когда детективный жар с такой силой жег меня, лишь тихо порадовалась. Вид темной дыры, уходящей в землю, наполнил душу блаженством, и лишь рука Эмерсона, ухватившая меня за штанину, не позволила немедленно нырнуть в эту чудесную щель.

Эмерсон полез в дыру первым. После недолгого отсутствия он выбрался на воздух, чумазый и запыхавшийся.

– Состояние отвратительное, Пибоди. Часть стен в коридорах осыпалась. Сначала надо укрепить тоннели.

Он оглядел работников, пребывавших в радостном возбуждении. Один из египтян, коротышка Мохаммед, выскочил вперед. У Мохаммеда маленькие пухлые ручки, но такие умелые и ловкие, что по части плотницких дел ему нет равных. Он уже не раз укреплял подземные тоннели деревянными стойками и свое дело знал превосходно.

– Только будь осторожен, Мохаммед, – предупредил Эмерсон. – По-моему, осталось несколько досок от загона для ослов, можешь начать с них. А я схожу в деревню и поищу еще.

– Ты мог бы послать кого-нибудь из работников, – заметила я, когда мы отошли в сторону.

– Мог бы, – согласился Эмерсон.

– Я с тобой!

– Ни минуты не сомневался, Пибоди.

– А потом заедем к мсье де Моргану?

– Ты читаешь мои мысли. Последний обход подозреваемых, так?

– Подозреваемых, Эмерсон? Ты же сказал, что знаешь ответ.

– Дело куда сложнее, чем кажется. Настоящий заговор, в котором может быть замешано несколько человек.

– Верно!

Эмерсон улыбнулся и ласково хлопнул меня по спине.

– А еще я намерен поговорить с миссионерами. Я ведь обещал Джону... Постой-ка, Пибоди, а где Рамсес?

Рамсес крутился в гуще толпы, собравшейся у входа в пирамиду. Эмерсон отвел его в сторону:

– Ты слышал, как я предупреждал Мохаммеда, чтобы тот был осторожен?

– Да, папочка. Я только...

Эмерсон ухватил чадо за шиворот.

– Мохаммед – наш самый опытный плотник, – сказал он, подчеркивая каждое слово легким встряхиванием. – Но даже для него это опасная задача. Запомни, ты не должен проникать в пирамиду! Ни через этот вход, ни через любой другой. Ясно, мой мальчик?

– Да, папа.

Эмерсон отпустил его.

– Не хочешь пойти с нами, Рамсес?

– Нет, папа. Я немного покопаю. Не волнуйтесь, со мной будет Селим.

– Далеко не уходи.

– Хорошо, папа.

Я не была в деревне несколько дней. Внешне она выглядела вполне обычно: у колодца толпились женщины, в тени пальм прохлаждались мужчины, на пыльной дороге валялись собаки. Вот только наше появление не вызвало ни привычных радостных улыбок, ни любезных приветствий. Даже ребятня не вилась вокруг, выпрашивая бакшиш.

Эмерсон прямиком направился к дому отца Гиргиса. Поначалу казалось, что священник не примет нас. Дюжий охранник, один из «дьяконов», уверял, что его преподобие занят. Но дверь внезапно отворилась.

– Ты слишком невежлив с гостями, сын мой, – проухал низкий голос. – Проси гостей войти и почтить мой дом своим присутствием.

Когда мы уселись на тахте, отец Гиргис спросил, чем может служить. Эмерсон объяснил, что ему нужны доски, и священник кивнул.

– Их можно найти. Надеюсь, стены не рухнули, крыша не обвалилась, а спокойствие не нарушено в этом зловещем месте?

– Рушится не дом, а пирамида, – ответил Эмерсон. – Правда, в монастыре тоже случились неприятности, но виноваты в том вовсе не демоны, а порочные люди.

Отец Гиргис сочувственно покачал головой. Я почти ожидала, что он прищелкнет языком.

– Разве вам ничего не известно? – упорствовал Эмерсон. – О том, что в наше жилище вломились? О том, как напали на нашего сына?

– Очень неприятно.

– "Неприятно" – не то слово. Убийство, пожар в миссии. Не слишком ли много неприятностей, святой отец?

Несмотря на то что лицо священника находилось в полумраке, я разглядела, как вспыхнули его глаза.

– Все это случилось после прихода иродов. До их появления у нас не было никаких неприятностей.

– Но не они же устроили пожар сами у себя, – возразил Эмерсон. – И не они проникли в наш дом.

– Вы думаете, это кто-то из моей паствы? Говорю вам, во всем виноваты ироды. Они должны уйти.

– Это была провокация, святой отец. Я прошу вас не поддаваться на нее.

– Вы считаете меня глупцом? – с горечью спросил отец Гиргис. – В этой стране нас держат за рабов и терпят лишь до тех пор, пока мы ведем себя смирно. Если бы я поднял руку на иродов, то наша деревня была бы обречена на гибель.

И я вынуждена была с ним согласиться.

Священник встал:

– Не пытайтесь обвинить меня в злодеяниях! Повторяю еще раз, ответы на свои вопросы ищите у иродов. Сами выясняйте, что это за люди. Они должны уйти отсюда.

Невозможно яснее указать на дверь. Эмерсон встал и молча поклонился. Я испытывала некоторое... ну, скажем, замешательство, поскольку впервые поняла, что чувствовал отец Гиргис. В его вотчине появились чужаки, подрывают его авторитет, и он ничем не может ответить, поскольку чужаки находятся под покровительством властей. Образ жизни, существовавший на протяжении столетии, подходил к концу, и бедный отец Гиргис не в силах тому помешать.

Мы вышли из дома священника.

– Может, нам удастся убедить Иезекию устроить свою штаб-квартиру где-нибудь в другом месте? – спросил Эмерсон.