Ещё сутки прошли. На рассвете третьего дня несколько групп партизан покинули лагерь и двинулись к дороге. Одну из них возглавлял командир отряда. Здесь был и подполковник. Группа вышла к песчаному подъёму и залегла возле кювета. Вторая группа под начальством комиссара прошла, километров пять западнее и тоже заняла позицию у шоссе. Ещё одна группа устроилась километрах в трех к востоку от песчаного подъёма. Ею руководил начальник штаба отряда. С этой позиции отлично просматривалось шоссе: километров десять на восток, а на запад — вплоть до песчаного подъёма.

Неподалёку от позиции начальника штаба у обочины шоссе стоял легковой белый автомобиль. Капот машины был поднят, Керимов, одетый в мундир германского офицера, возился в моторе.

С наступлением дня безлюдное до того шоссе ожило. В оба направления шли легковые автомобили и грузовики, проносились мотоциклы, изредка неторопливо пылили танки. Несколько раз проезжавшие мимо офицеры притормаживали и осведомлялись, помогут ли они помочь оберштурмфюреру. Хозяин «штеера» благодарил, но от помощи отказывался: неисправность обнаружена, и он её скоро устранит.

Так продолжалось несколько часов. Когда солнце стало клониться к горизонту и шоссе обезлюдело, где-то далеко на западе в небо поднялась ракета. Комиссар отряда сигналил: с его стороны машин нет, он может перекрыть шоссе.

Аскер увидел ракету. Настало время действовать. Он проверил автомат, лежавший на сиденье. Как-то сразу стало жарко, и он расстегнул крючки воротника своего нового мундира.

С востока показался автомобиль. Разведчик поморщился — это был грузовик с солдатами, а нужен был легковой автомобиль с офицерами. Минут через десять за грузовой машиной проследовал штабной автобус с десятком гитлеровцев — это тоже не устраивало Керимова. А потом жизнь на шоссе замерла. Прошло четверть часа. Разведчик волновался все больше. Скоро начнёт темнеть, и тогда машин на шоссе не встретишь.

До наступления темноты осталось не больше часа, когда, наконец, на пустынном шоссе показалась подходящая машина. Легковой автомобиль шёл с востока, был далеко, и в распоряжении разведчика имелось несколько минут. Он присел на подножку «штеера», вытер платкам влажный лоб и закурил. Пальцы, державшие сигарету, чуть дрожали.

Все ближе машина. Когда она подъехала, Аскер встал и поднял руку. Автомобиль остановился. Два офицера, сидевшие в нем, вопросительно смотрели на хозяина неисправного автомобиля.

— Свеча, — виновато улыбнулся «оберштурмфюрер», — проклятая свеча подводит уже третий раз. А запасной нет…

Сидевший за рулём худой гауптман молча пошарил рукой где-то внизу и перебросил незадачливому автомобилисту пёструю квадратную коробочку. Машина тронулась и продолжала путь.

Аскер рассеянно вертел в руках коробочку со свечой, наблюдая за автомобилем. Когда тот отъехал на порядочное расстояние, он швырнул свечу в придорожные кусты, захлопнул капот машины и сел за руль. Почти тотчас же начальник штаба выпустил в воздух ракету.

Теперь предстояло действовать группе командира отряда, расположенной у песчаного подъёма, к которому приближался автомобиль с немцами. Вот он достиг подножья холма, стал взбираться на подъем.

— Приготовиться, — распорядился командир. — И глядите, чтобы все как надо!..

Несколько лучших партизанских стрелков, специально отобранных для этой операции, тщательно прицелились. Сейчас они должны были выполнить не совсем обычную задачу и потому волновались.

— Огонь! — раздалась команда.

Гулко, неторопливо застучали винтовки.

Выстрел — и зашипел воздух из правого переднего колёса машины.

Выстрел — и заглох пробитый мотор.

Автомобиль накренился, стал.

Офицеры выпрыгнули из него, упали в кювет и начали отстреливаться.

Партизаны вели огонь, не торопясь. Пули их вздымали фонтанчики песка у кювета, за которым прятались гитлеровцы, ложились справа и слева, но — странное дело! — ни одна не достигала цели.

Фашистские офицеры лихорадочно выпускали пулю за пулей, с ужасом сознавая, что кончаются патроны, а с ними исчезают и шансы на спасение.

Командир отряда повернулся к лежавшему рядом партизану в немецкой шинели.

— Царапни-ка того, который слева. Только гляди, чтоб не очень!..

Партизан кивнул, улёгся поудобнее и выстрелил, затем — ещё раз. Одна из пуль достигла цели. Худой гауптман схватился за пробитое плечо и со стоном опустился на дно кювета.

Теперь за двоих отстреливался спутник гауптмана, пожилой оберст. Он держал в каждой руке по пистолету и выпускал последние патроны. Ещё несколько минут, и он погибнет. Помощи ждать неоткуда — сколько он ни оглядывал шоссе, оно пустынно, не видно ни одного автомобиля…

Оберегу показалось, что в кустах что-то мелькнуло. Он выстрелил. Ствол пистолета мягко качнулся вверх, затвор выбросил стреляную гильзу и остался открытым: патроны в обойме кончились. Офицер проверил второй пистолет. Там было два заряда.

«Вот и конец», — с тоской подумал оберст.

Взгляд его в последний раз скользнул по дороге. Немец чуть не вскрикнул от радости. На шоссе показался автомобиль. Он шёл на большой скорости. Видно было, что сидящий за рулём офицер ведёт машину одной рукой, а другой — держит наготове автомат.

Оберст узнал белый автомобиль. Он принадлежал оберштурмфюреру, который четверть часа назад просил свечу.

У начала подъёма «штеер» притормозил. Его владелец выскочил на дорогу, спрыгнул в кювет и кинулся на выручку, ведя огонь из автомата. Очередь, вторая, третья. В кустах, где засели те, что обстреливали гауптмана и оберста, послышались крики и стоны: видимо, обер-штурмфюрер стрелял метко.

А тот все усиливал огонь.

— Держитесь! — кричал он, приближаясь к оберсту.

Вот он уже рядом и, продолжая стрелять, протягивает офицеру пистолет. Теперь огонь ведут двое.

С каждой очередью автомата оберштурмфюрера огонь из кустов слабел. Но оберст не сомневался, что опасность все ещё велика и нельзя недооценивать противника. Поэтому обороняющиеся, наскоро перевязав гауптмана, продолжали обстреливать невидимого врага.