— Очень мило. А теперь левую.

Она снова попробовала лягнуть его, но промахнулась. Вскоре ее ноги были широко раздвинуты.

— После завтрака, дорогая, мы насладимся десертом, — сообщил он, перед тем как выйти из спальни.

За спиной слышались вопли и проклятия, не слишком изобретательные, в которых его, однако, сравнивали с различными животными, но Спенсер лишь улыбался. Ей лучше успокоиться. Все равно ничего не выйдет.

Четверть часа спустя лорд Бичем появился с соблазнительными теплыми булочками, свежим маслом, абрикосовым желе и чайником собственноручно заваренного чая. — Булочки не совсем свежие. Миссис Туп испекла их вчера специально для такого случая. Однако я развел огонь в камине и подогрел их.

— А что ты имел в виду под десертом? Ему явно понравился ее вопрос.

— Наказание, счастье мое. Всем окружающим просто не терпится просветить меня на эту волнующую тему. Возможно, ты стала слишком предсказуемой в своих методах, потеряла былую изобретательность. Пора влить свежий солод в старое пиво, дать вещам новую перспективу.

— Кому это “всем”?

— Я не могу раскрыть свои источники. Думаю, они попросту боятся возможной мести.

— Спенсер, пожалуйста, отпусти меня. Даю слово, что пальцем тебя не трону.

— Как мило, что ты вздумала звать меня по имени, дорогая. Надеюсь, это означает, что ты больше не намерена держать меня на расстоянии?

Она снова попыталась вырваться, но безуспешно, и с каждым мгновением все больше багровела.

Спенсер погладил ее по щеке, уселся в кресле у кровати и предложил:

— Намазать тебе булочку маслом и желе?

— Я хочу есть сама.

— Так и быть.

Он освободил ей руку и подозрительно смотрел, как она сгибает и разгибает запястья и сжимает пальцы.

— Ну как, намазать?

Хелен кивнула. Слава Богу, она, кажется, на время оставила свои кровожадные намерения.

Она съела две булочки с абрикосовым желе, легла на подушки и вздохнула:

— Восхитительно. Миссис Туп печет лучшие булочки в округе. Спасибо. Мне хотелось бы вернуться в гостиницу к обеду. Надеюсь, мы можем уехать?

— Хочешь чая? С молоком? Лимоном?

У Хелен появилось в глазах то же выражение, как при стычке с молодыми повесами из Кембриджа. Она жаждала крови.

Ему не следовало бы давать ей чай, особенно с молоком. Она швырнула чашку ему в лицо, но тут же съежилась.

— О Господи, я не подумала. Мне следовало бы сначала выпить хоть два глотка.

— Возможно, — спокойно согласился Спенсер и поднялся, чтобы привести себя в порядок. — Подобные вещи, — продолжал он, окуная тряпицу в тазик с теплой водой, стоящий на комоде, — заслуживают наказания. Как по-твоему? Пятая степень?

— Не мели вздор! Ничего общего с Пятой степенью! — выпалила она, но, поняв, что натворила, тут же осеклась.

— Согласен, — учтиво улыбнулся он, явно готовый к компромиссу, такой сговорчивый и вежливый, что ей захотелось дать ему оплеуху. — А что ты считаешь справедливым? Третью степень?

— Ты смеешься надо мной, Спенсер!

— По крайней мере ты продолжаешь звать меня по имени.

— Не могу же я обращаться к тебе “лорд Бичем”! Это крайне неудобно в данных обстоятельствах. Я лежу в ночной рубашке, связанная, беспомощная…

Спенсер громко втянул воздух и, собравшись с силами, вытер лицо. Потом принялся расстегивать мокрую сорочку.

Она смотрит на него, он это чувствует! Ее глаза блестят вожделением, если только он не ошибается. А он не ошибается. Чудесно!

Оставшись обнаженным до пояса, он повесил сорочку на спинку стула сушиться и направился к кровати.

— Я нравлюсь тебе, Хелен?

— Ты мужчина. Что в тебе такого хорошего?

— Ты уставилась на мою грудь и теперь с величайшим трудом стараешься не опустить глаза ниже пояса. Что скажешь? Нравится тебе, как я сложен?

— Мне пить хочется.

— Если я дам тебе еще одну чашку, обещаешь выпить чай, а не выплеснуть на меня?

На лице Хелен отразилась сложнейшая внутренняя борьба, но благоразумие победило.

— Ладно, так и быть, обещаю, — неохотно обронила она. Он поцеловал ее в губы, выпрямился и налил чая, но на этот раз не добавил ни молока, ни сахара, потом помог Хелен сесть и вручил чашку.

Она пила медленно, не глядя на него, и, протянув пустую чашку, спокойно заметила:

— Это безумие. Спенсер. Не можешь же ты всю жизнь держать меня привязанной к проклятой кровати!

— Почему нет?

Он едва не рассмеялся при виде ее ошеломленной физиономии.

— Ну.., не знаю, — растерянно пробормотала она. — Так нехорошо. Кроме того, не тебе учить меня новым наказаниям. Вряд ли ты сообщишь мне, чего я еще не знаю!

Поразительно, до чего она самоуверенна!

— Ты так считаешь?

Бичем весело усмехнулся. Подумать только, всего месяц назад он вообще не подозревал о существовании мисс Хелен Мейберри! Теперь же представить не мог существования без нее. Самое главное — чтобы она была рядом, безразлично, связанная или нет.

Хелен неразборчиво хмыкнула что-то, глотнула чая и подняла голову.

— Разве ты не сказал, будто хочешь дать мне все, что я пожелаю?

— Что-то не помню.

— Сказал именно так или что-то в этом роде, невероятно романтичное и крайне возмутительное. Утверждал, что мы прекрасно поладим. Но мне расхотелось ладить с тобой. Ненавижу, когда меня связывают!

Спенсер нежно улыбнулся:

— Свобода близка, дорогая, только руку протяни! Все, что для этого нужно, — согласиться выйти за меня, и мы немедленно отправимся к викарию Локлиру Гиллиаму.

— Я могла бы согласиться и покинуть вас с викарием у алтаря.

— Могла и этим крайне разочаровала бы меня. Твой отец перечислил все твои слабые места, все недостатки твоего нелегкого характера, проделки и глупости, на которые ты способна, но не упоминал, что ты к тому же лгунья.

— Я никогда не лгу, черт тебя возьми!

— Прекрасно. Так ты выйдешь за меня? Хелен прикусила губу. Заметив, что губы у нее пересохли и обветрились, Бичем подошел к комоду и выдвинул ящики. Смягчающая мазь оказалась во втором. Спенсер сел рядом с Хелен, окунул палец в густой белый бальзам и стал втирать ей в губы. Она не сделала попытки ударить его свободной рукой, только сухо поблагодарила.

— Рад услужить, — ответил Спенсер и снова поцеловал ее, ощущая на губах горьковатый вкус мази.

— Ну а теперь выйдешь за меня?

— Нет.

— В таком случае ты готова к наказанию Третьей степени или снова плеснешь в меня чаем?

— Это заслуживает наказания не выше Первой степени.

— А что ты под этим подразумеваешь?

— Человека оставляют одного не меньше чем на два часа в темной комнате без воды и еды. Я обычно использую шорную, на задах конюшни. Там всегда стоит полумрак.

— Что же, не слишком привлекательно, — вздохнул Спенсер, — зато справедливо.

Он сдвинул занавески, привязал ее свободную руку к изголовью, укрыл одеялом, погладил по голове, поцеловал и, захватив поднос, вышел. Она услышала, как Спенсер насвистывает, уходя по коридору. Он не вернулся.

Хелен закрыла глаза. Она не представляла, что это простое наказание может быть столь ужасным. Да это не меньше чем Третья степень! Придется, пожалуй, пересмотреть шкалу наказаний.

Она была уверена, что день уже клонится к вечеру, когда дверь спальни снова открылась. От радости Хелен была готова броситься Спенсеру на шею.

Он подвинул стул к ее кровати и сел, сложив ладони домиком и поигрывая кончиками пальцев. Она как зачарованная смотрела на него, вспоминая, как эти руки ласкали ее, и вздрагивала от восхитительного предчувствия. Кстати, о прикосновениях: почему он не набрасывается на нее? В обычных обстоятельствах у него не хватало времени даже раздеться, а сейчас сидит и барабанит своими чертовыми пальцами. Что это с ним?!

— Один из наиболее эффективных методов наказания, которые я практикую, можно назвать полуэкстазом.

Сердце Хелен забилось, медленно, гулко. Лицо зажглось возбуждением. Спенсер вежливо откашлялся.