— Сто девяносто два раза, и ещё после этого Эфери Тау обернулась вокруг себя триста один раз.

— Что?! — воскликнул Волшебник, вскакивая. — Это немыслимо! Вам почти сто девяносто три года?.. Да нет же, значительно больше в переводе на земное время! Ведь наш год короче вашего. Вы шутите, дитя моё!.. Впрочем, я не имею права называть вас так. Ведь вы значительно старше меня, старика!..

— Дедушка, — перебила его Забава, — а может быть, сутки на Эфери Тау короче, чем на Земле?

— Гм… не думаю… — Он помолчал и погладил свою бороду. — Сейчас проверим. Скажите, дитя моё… Простите! Скажите, доктор, знаете ли вы, что такое секунда?

Он ритмично постучал по столу: раз, два, три, четыре…

Она сразу поняла его и, согнув длинные изящные пальцы, повторила стук.

— Тиль, — сказала она. — Секунда — это тиль. Правда, мне показалось, что вы стучали несколько чаще, чем я. Возможно, ваша секунда на какую-то долю короче нашего тиля. Сто тилей составляют один тильтиль. А сто тильтилей равняются одному солтану. В наших сутках, которые мы называем по солнцу — ладос, восемнадцать солтанов.

— Значит, вам, уважаемый доктор, в два раза больше земных лет, чем я предполагал, — упавшим голосом проговорил Волшебник. — Ну, конечно же, в ваших сутках сто восемьдесят тысяч тилей, то есть пятьдесят земных часов. Причём это в том случае, если считать, что тили и секунды суть одно и то же… Но скажите, пожалуйста, каким образом эферийцам удаётся жить целые столетия? И ещё один вопрос, как вас зовут?

— Меня зовут Флер, дорогой земляк, — ответила она. — Об остальном я расскажу после того, как сделаю детям прививку против яда Тибери Като и накормлю вас обедом.

— Нужна прививка? — испугалась Забава. — А это больно?

— Как тебе не стыдно. Забава! — вдруг рассердился Илья Муромец и покраснел. — Может, ты думаешь, что лучше умереть, чем делать прививку?

Девочка смущённо взглянула на Илью и потупилась:

— Терпеть не могу никаких прививок…

— Хорошо, — серьёзно сказал Волшебник, — не делайте ей прививку, дорогая Флер.

Забава молчала. Её светлые реснички задрожали и подбородок задёргался часто-часто.

— Ты хочешь, дедушка… чтобы я умерла? — Она почти плакала. — Да? Скажи, дедушка?

— По-моему, этого хочешь ты сама, Забавушка.

— Я же… не отказываюсь от прививки…

Флер весело рассмеялась и открыла свой ящик с какими-то иглами и пробирками.

— Милая девочка, — сказала она, — врачи Эфери Тау уже много тысячелетий не причиняют боли своим пациентам.

И действительно, укол, который она сделала в позвоночник Забаве, а потом двум богатырям, был совершенно безболезненным. Казалось, что она легко касается спины своими тонкими пальцами.

— Вот и все, — проговорила Флер, закрывая медицинский ящик. — Вам больше ничего не угрожает, дети.

Затем она направилась к одной из внутренних стен и кивком головы пригласила землян следовать за собой. Стена поднялась, и все перешли в другую комнату.

— Это ваша столовая… или, если хотите, ваша кладовая.

— Наша? — удивлённо шевельнула бровями Забава. — Почему наша?

— Весь этот дом по распоряжению руководителя экспедиции принадлежит вам.

— Но зачем же нам весь дом?

— Вы наши добрые гости. Для вас в этом доме поддерживается необходимая температура, и вы не будете испытывать здесь нужду в кислороде.

Волшебник церемонно поклонился.

— Передайте, дорогая Флер, горячую благодарность вашему начальнику.

— Руководителю, — поправила она. — У нас нет начальников.

— Приношу свои извинения…

— Меня беспокоит только одно, — продолжала Флер. — Сможете ли вы привыкнуть к нашей походной пище? Если нет, мы попробуем обеспечить вас та-кой едой, к которой вы привыкли на своей планете.

С этими словами Флер вынула из стенного шкафа несколько жёлтых банок и поставила их на стол перед путешественниками.

— Консервы? — догадался Добрыня и проглотил слюну.

И он, и его товарищи уже давно проголодались, но никто из них не решался заговорить об этом.

— Да, — сказала Флер, — в этих консервах есть всё необходимое, чтобы в человеческом организме поддерживалось горение. Такой банки достаточно па сутки.

— А это вкусно? — неожиданно спросила Забава, и её щеки, лоб и даже шея залились румянцем.

— Во всяком случае, сытно, девочка, — улыбнулась Флер и, обернувшись к Волшебнику, прибавила: — Ешьте, пожалуйста, и вы. Консервы открываются очень легко. Вот так…

— Кисель? — спросила Забава, разглядывая тёмную ароматную жидкость, и нерешительно поднесла банку к губам. — О, ребята, это напоминает дыню! Пахнет дыней! Я могу выпить десять таких банок!

Однако она не выпила и половины содержимого банки.

— Больше не могу. Кажется, я пожадничала… Большое спасибо, дорогая Флер!

Её голос звучал совсем вяло, она потёрла пальцем глаза.

Флер взглянула на Забаву и сказала:

— А теперь, дорогие земляки, вы ляжете спать. Очевидно, вы давно не отдыхали.

Забава посмотрела на часы.

— Очень давно! Ой, на Земле сейчас десять часов утра! Значит, мы покинули Землю двенадцать часов назад!

— Удивляюсь, как ты до сих пор не заснула, — покачал головой Волшебник. — Должно быть сказалось нервное напряжение… Да, уважаемый доктор, сейчас нам нужен сон. Только сон…

Богатыри спали долго. Первым проснулся русоволосый Илья Муромец. Сбросив с себя очень лёгкое, но тёплое одеяло, он потянулся и свесил с постели ноги.

Постель напоминала небольшую лодку. В её мягком углублении было удобно спать, но не сидеть. Илья зевнул и спрыгнул на пол.

Рядом с ним безмятежно и сладко спали в постелях-лодках приятели. Толстощёкий Добрыня Никитич лежал на спине, смешно вытянув трубочкой губы, и при каждом выдохе тоненько посвистывал. Конопатый Алёша Попович спал, свернувшись клубочком и подложив под щеку костлявый кулак.

— На зарядку становись! — весело скомандовал Илья.

Добрыня всхрапнул, потёр глаза и молча выпрыгнул из постели.

Алёша заворочался, забормотал что-то и перевернулся на другой бок.

— Лешка, вставай!

— Отстань! — сердито сказал Лешка. — Чижиком огрею!

Илья и Добрыня переглянулись и расхохотались.

— А чижик-то улетел, Лешка!

— Врёте вы все! — сонно бормотал он. — Я бы ни в жизнь вам не проиграл, если бы Илюшка не запулил чижика на огород.

Добрыня, посмеиваясь, пощекотал высунувшуюся из-под одеяла Алёшину пятку. Алёша взвизгнул и вихрем слетел с постели.

— Ух ты! — воскликнул он, поражение уставясь на золотистую штору. — Где это мы, ребята?

Но тут Алёша увидел синеватые пятнана своих руках и сразу вспомнил о Цветах Смерти. Он хотел было поведать друзьям о нахлынувших на него чувствах и мыслях про далёкую милую Землю, где можно было так чудесно играть в «чижика», но в эту минуту в стену постучали.

Затем стена приподнялась, мальчики увидели ноги Забавы с синяками на щиколотках и услышали её голос:

— Вы проснулись, ребята? Скорей принимайте душ и завтракайте. Нас уже ждёт Флер… А душ здесь чудный, ребята! Вода бьёт прямо с потолка, со стен, с пола. Замечательно!

…После завтрака все собрались в самой большой комнате дома. На одной из её стен был укреплён широкий стекловидный экран и под ним два ряда клавишей.

Красавица Флер сидела подле экрана в кресле.

— Доброе утро, — неожиданно сказала она порусски. — Сегодня я хочу попробовать говорить с вами на вашем языке. Не удивляйтесь… Пока вы спали, я в течение трех солтанов упражнялась с вашей шкатулкой. И, кажется, сделала некоторые успехи. Правда?

Она произносила слова совершенно правильно, её выдавал лишь самый лёгкий акцент.

Волшебник развёл руками:

— Но разве можно за три часа… то есть за три солтана, изучить язык, уважаемый доктор?

— Видите ли, друг земляк, эферийцы в сравнении с жителями вашей планеты живут долго. С самого раннего детства нас воспитывают так, чтобы наша память с каждым днём делалась все более отточенной. Каждый нормальный взрослый человек обладает у нас такой натренированной памятью, которая даёт ему возможность запоминать все новое сразу, моментально. А чтобы не утомлять мозг, мы можем заставлять себя забывать все ненужное. Но так же быстро мы восстанавливаем в памяти и все забытое.