В первый же день ему был нанесен визит: близорукий человечек на коротеньких ножках, местный журналист Данкур узнал о его присутствии в Бресте от своего подручного, работавшего в портовой полиции, и захотел сообщить о нем в своей газете. На следующий день он опубликовал статью, из которой весь Брест узнал, что имеет честь временно предоставить убежище "одному из этих ужасных воинов моря (именно так писал Данкур), которые опустошают Империю Нептуна ради благородного служения Отечеству, которого зовут полковник Фанфан Тюльпан и который намерен отдохнуть в нашем городе". На последний вопрос, поставленный Данкуром о его планах на будущее, Тюльпан ответил, что пока ещё их у него нет.

- Но, - добавил он, - у меня нет никаких сомнений, что я вернусь сражаться рядом с Джоном Полем Джонсом.

Так и было написано в конце статьи: "... и герой после нескольких дней безусловно заслуженного отдыха вернется, чтобы занять свое место с саблей наголо рядом со своим знаменитым военачальником."

Понаблюдав ещё некоторое время за играющими детьми семейства Жироде и забыв в траве свою книгу, он лениво вернулся в дом. Как здесь было тихо! Из коридора, он услышал легкое позвякивание кастрюль - это мадам Жироде готовила обед. Она ему очень нравилась, эта мадам Жироде - совсем юная и очень миниатюрная молодая женщина, настолько безмятежная в своем наслаждении домашним счастьем, что даже простое наблюдение за ней вызывало у вас чувство безмятежности и покоя. В Тюльпане она вызывала также совсем другое чувство, но он скорее позволил бы отрезать себе палец, чем как-то проявить его. Во всяком случае, она была так явно влюблена в своего мужа, что даже сам Дон-Жуан натолкнулся бы в её лице на непреодолимую твердыню. Добавим, что сам Жироде (который в данный момент трудился в глубине сада в мастерской, где с помощью двух подмастерьев делал мебель) был одним из гигантов ростом за метр девяносто, что делало весьма рискованной попытку посягнуть на их честь.

Тюльпан поднялся в свою комату, окна которой выходили в сад, вытянулся на мягкой постели и задремал, убаюкиваемый ритмичными звуками, доносившимися из столярной мастерской. Когда он в семь часов вечера спустился вниз, разбуженный звуками колокольчика, с помощью которого мадам Жироде извещала, что ужин готов, то в небольшой столовой никого не оказалось, что было очень странно, так как мадам де Сан Пэ (так звали болтливую и глухую старую даму, вторую обитательницу пансиона) всегда оказывалась за столом первой. Звуки колокольчика ещё не успели стихнуть, а он уже сидел за столом, повязав салфетку.

- Я надеюсь, наша милая сотрапезнница не заболела? - спросил он у вошедшей с супницей в руках мадам Жироде.

- Сегодня вечером она обедает в городе. - Поставив супницу, она добавила: - Моего мужа сегодня тоже нет. Я думаю, он вернется поздно, отправился на встречу со своими компаньонами и они будут там говорить о политике и критиковать правительство до тех пор, пока у последнего из них не опухнет горло.

"- Стало быть, мы будем сегодня ужинать тет-а-тет!" - подумал про себя Тюльпан, когда она снова вышла. Дети покушали в кухне в шесть часов и отправились спать. Тет-а-тет с этой прекрасной Магелон? Черт возьми! Он даже не знал, почувствовал ли себя радостно взволнованным или обеспокоенным? Узнав о его приключениях из статьи в газете, Магелон Жироде, казалось, испытывала по отношеннию к нему некоторый страх, но главным образом (судя по взглядам, брошеннным украдкой) это было любопытство. Ему хотелось надеяться, что все не зайдет слишком далеко, так как, в конце концов, то, что он испытывал по отношению к этой молодой женщине, вызывалось её безусловной добродетелью.

Оставаясь неподвижным в погруженной в сумерки комнате, - свечи ещё не зажгли, - он погрузился в размышления о том, что не лучше ли и ему самому отправиться ужинать в город, и только несмотря на это живые и соблазнительные картинки начали возникать в его воображении, как раздался шум тяжелых шагов на лестнице, ведущей в комнаты. Только тут Тюльпан обнаружил, что стол накрыт на троих; в комнату вошел мужчина.

- Это наш новый постоялец, мсье Лябрюни, - сказала Магелон, входя в комнату.

И тут же и в голове и в штанах у Тюльпана все пришло в полный порядок.

- Мсье де ля Тюльпан, не так ли? - сказал мсье Лябрюни. - Я не знал, спускаясь сюда, что встречу столь славного воина, мсье. Это большая честь. Мсье Жироде рассказал мне о вас и о ваших подвигах. Позвольте представиться: Амур Лябрюни, королевский инспектор путей сообщения, нахожусь в Бресте по службе. Ах! Я завидую вашей славе!

- Это очень людезно с вашей стороны, мсье. Я полагаю, вы парижанин?

- Да, парижанин, как вы изволили заметить. Увы, к сожалению, я не являюсь, как вы, гражданином океана.

Мощеные и проселочные дороги, Лафайет, состояние королевства, Джон Поль Джонс, стоимость жизни, которая продолжала расти, Жан-Жак Руссо, который умер за год до этого, также, как и враг его Вольтер - они переговорили обо всем за ужином, который прошел весело и прекрасно, так что когда дело дошло до кофе, то они были уже истинными друзьями. Он был симпатичен, этот Амур Лябрюни. Даже очень, - высокий худощавый человек с длинными волосами, одетый несколько аскетично для своего возраста (ему было около тридцати), с открытым лбом и хорошо поставленным голосом. Черты его лица украшала о естественная живость. Прямой и открытый взгляд свидетельствовал о порядочности. Но, что больше всего расположило Тюльпана к этому человеку, так это замечание, которое он сделал позже, когда они остались одни за бутылкой грушевого ликера, и причиной которого оказалась Магелон Жироде.

- Ах! какая прелестная супруга, - вздохнул Тюльпан, когда она их покинула. - Эта супружеская пара вызывает зависть и желание подражать им. А как вы считаете? Такая простая и спокойная жизнь, не так ли!

- Я тоже так считаю, - с проникновенным видом сказал Амур Лябрюни. - Я ведь фактически не парижанин. У меня в Париже только бюро. Я живу в Пасси, в мирной деревне, где у меня небольшой домик. Знаете, мой друг, я тоже мечтал о славе; мечтал стать солдатом, потом кардиналом. Я встретил Марию как раз вовремя, чтобы избежать этих ошибок.

- Это ваша жена?

- Да. Если бы вы знали, как я соскучился о ней. Ах, скоро моя инспекция здесь закончится и я готов мчаться сломя голову, чтобы увидеть её, Пасси, наших несушек и наши томаты.

Когда они расставались на ночь, стоя на лестничной площадке, Лябрюни сказал:

- Вы скоро отплываете, мой друг? Да, я понимаю! Вас ведь снова ждут приключения!

- Но зато вас ждут Мария и ваши томаты, - задумчиво сказал Тюльпан, но так как он слишком нагрузился грушевым ликером для того, чтобы вступать в интимные разговоры, то только на следующий день открыл своему новому другу тайную сторону своей души.

* * *

- Понимаю, - сказал Амур Лябрюни, - вы, как говорится, находитесь на перепутьи. Вы ещё слишком молоды, но большой жизнненный опыт и благополучное избавление от многих опасностей несколько ослабили вашу решимость; у вас отчасти иссякло желание следовать тем же путем. Слава теперь представляется вам ненужной и сражения кажутся лишенными смысла, тогда как несчастная любовь может оказаться единственной побудительной причиной - и вы говорите мне...Как вы это сказали?

- Что я не знаю, что со мной происходит, - сказал Тюльпан.

Устроившись на террасе прибрежной таверны они проболтали ещё пару двух часов с маленькими чашечками кофе в руках. В порту суда всех размеров и самого разного водоизмещения исполняли свой плавный балет под парусами, но это не вызывало у Тюльпана никакой ностальгии. После его кошмарной прогулки на борту "Сэра Бэзила Джонса" море и корабли все ещё вызывали у него тошноту.

- Так вот, - заключил Лябрюни... - вы не знаете, что с вами происходит. Если не считать, - добавил он с понимающей улыбкой, - если не считать, что вы смутно мечтаете о Марии, несушках и томатах.

- Это очень странно, - сказал Тюльпан, - в моем возрасте думать об отставке. - Он слабо улыбнулся.