С высоких мачт и ноков39 рей фрегата, раскачивавшихся на головокружительной высоте над поверхностью моря, послышались удивленные и испуганные возгласы. Зоркие глаза матросов, привыкшие обходиться без подзорной трубы, тоже разглядели «привидение».
По телу Хьюма под насквозь пропотевшим мундиром пробежал неприятный холодок. Как и всякий здравомыслящий человек, капитан, конечно, верил в привидения и в духов. Он верил в Кракена, морское чудище, и в абсолютно достоверный факт существования в темных глубинах океана морских дьяволов и водяных. Ему своими глазами приходилось видеть таинственные огоньки святого Эльма, зеленоватыми язычками мерцавшие на верхушках мачт, предупреждая моряков о приближении шторма, напущенного ведьмами.
Однако, несмотря на все свои страхи и суеверия, капитан Хьюм был морским офицером, и с кораблем призраков, появившимся в сфере его служебных полномочий, он обязан был поступить так, как велел его долг и честь.
— Окажите любезность, мистер Роше, — сказал капитан. — Прикажите дать один предупредительный выстрел. И передайте палубному офицеру мою просьбу подготовить абордажную команду. Да — и еще одно, мистер Роше: позаботьтесь, чтобы матросы прекратили эти дурацкие крики. Можно подумать, — голос его сорвался, взвизгнув, словно нож по фарфоровому блюду, — можно подумать, что им ни разу в жизни ни приходилось видеть самого обычного привидения!
И он с решительным стуком сложил подзорную трубу.
Анна стояла на борту «Мщения», широко расставив ноги и уцепившись обеими руками за рукоятки штурвала. Под напором океанских волн огромное колесо ходило ходуном, и ей приходилось прилагать все силы, чтобы удерживать его в том положении, какое указал ей капитан Тич. Фрегат британского королевского флота «Скарборо» теперь находился достаточно близко, чтобы она могла разглядеть зловещую желтую и черную окраску его бортов, делавшую корабль похожим на гигантскую злую осу. Ванты фрегата сверкали белизной. Он выглядел целеустремленным, решительным и ошеломляюще грозным. Все пушечные порты его были раскрыты, демонстрируя ряд мрачных черных отверстий, угрюмых и бездонных, как сама смерть. Синяя вода под бушпритом разбивалась в белоснежную пену, по которой военный корабль двигался медленно, уверенно и властно.
Анна разглядела также красные пятнышки, перемещавшиеся по палубе фрегата, и поняла, что это, очевидно, были пурпурные мундиры мушкетеров. Похоже было, будто на корабле среди четких геометрических линий, прочерченных вантами и реями на фоне безоблачного неба, неожиданно вырос обильный урожай спелых вишен. Щеки Анны залила пунцовая краска при мысли о том, в каком виде она предстала перед многочисленными мужскими взорами. Впрочем, эта мысль, случайно мелькнув, тут же исчезла, потому что штурвал отнимал все ее внимание.
«Скарборо» сделал первый предупредительный выстрел. Тич, скорчившийся за крышкой люка с подветренной от фрегата стороны, так, чтобы быть как можно ближе к Анне, удовлетворенно улыбнулся, увидев, что при звуке выстрела она всего лишь вздрогнула, но не сбилась с курса. А это было бы для нее вполне простительным, поскольку, хотя ядро и упало вдалеке от высоко задранного бушприта «Мщения», тупой грохот орудия и душераздирающий визг летящего снаряда были весьма впечатляющими.
Легкий устойчивый бриз, словно поток теплой воды, обвевал тело Анны, прижимая к нему белый шелк рубашки, полупрозрачным шлейфом игриво раздувая ее подол. Напряженными босыми ступнями она плотно упиралась в нагретые доски качающейся палубы «Мщения», стараясь изо всех сил, чтобы они не выскользнули у нее из-под ног. Хотя она и не знала, что орудийный выстрел «Скарборо» был всего лишь предупреждением, этот выстрел все же не очень ее напугал, ибо Анна была в таком возрасте, когда смерть представляется нелепой случайностью, которая может произойти с кем угодно, но только не с ней. Все события прошедших часов слились для нее в некое подобие сумбурного сна, где единственной реальностью был ветер и ритмичные толчки большого штурвального колеса.
Тич знал, что «Скарборо» выстрелит снова, и на этот раз снаряд будет послан так, чтобы нанести его кораблю определенные разрушения, замедлить его ход и облегчить тем самым высадку на его борт абордажной команды. Настолько он мог судить, команда фрегата была сейчас скорее озадачена, чем встревожена, потому что они не потрудились даже натянуть противоабордажных сетей. Наконец, раздался второй выстрел, и Анна почувствовала, как «Мщение» вздрогнул, словно раненое живое существо. Грохнул взрыв, сверкнуло пламя, и туго скатанный кливер40 с шумом свалился на палубу.
— Держи руль, девочка! — хрипло прокричал ей Тич. — Держи его крепче, миленькая!
Счастье продолжало сопутствовать ему. Анна на секунду отпустила штурвал, и нос фрегата с треском и скрипом ломающегося дерева врезался в борт пиратского корабля. Абордажная команда «Скарборо» повисла на вантах и реях, словно обезьяны, готовые к прыжку. «Мщение», вздрогнув от удара в левую скулу, стал разворачиваться вправо, отходя от фрегата и поворачиваясь к нему всем левым бортом, в то время как грозные орудия «Скарборо» уставились прямо в открытое море.
— Огонь! — заревел Тич. Пираты мгновенно высыпали из своих бесчисленных укрытий. Одновременно целый дождь разрывных гранат, оставляя за собой изогнутые, плюющиеся искрами дымные хвосты, посыпался на палубу «Скарборо». Квадратные крышки пушечных люков «Мщения», вышибленные прочь огненными языками орудийных выстрелов, разлетелись, как легкие лепестки, и сильная отдача от залпа всем бортом буквально отбросила оба судна друг от друга.
Благодаря этой же отдаче тяжелый штурвал сильно дернулся в руках у Анны и сшиб ее с ног. Она упала на крышку кормового люка. Целое море черных и серебряных капель вспыхнуло у нее перед глазами, застилая весь солнечный свет. Никто не заметил ее падения. Впрочем, если бы и заметил, то не обратил бы на это внимания.
Вокруг нее бушевал настоящий ад. Пираты, занятые каждый только своим делом и своей судьбой, вопили, как взбесившиеся черти. Мушкеты гремели, и разрывы гранат, словно огненные красные и желтые цветы смерти, распускались в клубах черного и коричневого дыма.
Анна лежала без сознания и не видела, как израненный и опустевший «Скарборо» отчаянно отбивался от пирата, огрызаясь и наскакивая на него, словно полупарализованный пес на дикого кабана. Тич, имея преимущество в маневре, продолжал кружить вокруг него, громя своими орудиями разрушенный бульварк41 фрегата, за которым уже начали появляться язычки пламени. Раз или два невидящие глаза Анны бессильно раскрывались в багровый мрак и грохот, но только затем, чтобы закрыться снова. Доски палубы под пей тряслись и подскакивали, как ветки дерева, раскачиваемого ветром, но она продолжала лежать в беспамятстве, и горящие пороховые искры от ревущих и изрыгающих пламя пушек огненными светлячками тлели в ее волосах и прожигали мелкие черные точки в белом шелке ее беспорядочно смятой рубахи.
Старший канонир пиратского судна, огромный мулат по имени Фрейтас, был первым, кто заметил ее. Он поставил перед выбивающейся из сил орудийной прислугой, — мокрой от пота, черной от копоти и обшарпанной, как дохлые вороны, — сверхчеловеческую задачу: перетащить тысячедвухсотфунтовую каронаду42 на крышку кормового люка, чтобы воспользоваться лучшим обзором и более выгодной позицией, которую обеспечивала палуба в этом месте. Тут он и увидел неподвижно распростертое тело Анны. В лучшие времена тело девушки, мертвое или живое, едва ли означало бы для Фрейтаса нечто большее, чем предмет любопытства, но теперь, в лихорадочном безумии битвы, овладевшем им, оно превратилось в помеху, которую следовало устранить.
— Уберите ее прочь с дороги! — заорал он. Не более чем через час дневной свет померкнет: небо уже начинало кровоточить пурпурным закатом, словно с него постепенно ножом сдирали кожу. — Захи Лонг! — окликнул он. — Эй, Дик Гринзейл! Уберите эту проклятую девчонку! Если она мертва — за борт! Очистить палубу!
