Кто-то свистнул в конце улицы, с набережной откликнулись свистом — и небольшой отряд двинулся в путь.

Раймонд хотел было бежать за ним, но розоволицый градоначальник удержал его:

— Погодите! Погодите! Надо сперва узнать, в какую сто- сторону они поедут.

Он лег и прижался ухом к земле.

— Они едут по дороге в Хорильос. Я готов пари держать, что они хотят настичь автомобиль.

— Коня!., коня!.. — стонал Раймонд. — Нельзя же нам здесь оставаться.

— А вы потерпите. Пожалуйте за мной. У нас найдется кое-что получше лошади — телефон и железная дорога.

И Нативидад снова начал причитать:

— Красные пончо! Красные пончо!

Раймонд, наконец, потерял терпение.

— Дались они вам, эти красные пончо!.. Не все ли равно, красные или серые? Ведь и так ясно, что это все — одна шайка и что они помогали Гуаскару. Это ясно, как… во всяком случае, яснее этой ночи.

— Да, месье Озу, теперь и я согласен с вами, — говорил запыхавшийся Нативидад, стараясь поспеть за молодым инженером, который теперь, по его настоянию, бежал к вокзалу. — Вы были правы… Они участвовали в похищении… Это они увезли сеньориту де ла Торрес… Красные пончо… жрецы Солнца…

Раймонд остановился, как вкопанный… Он понял, что Марию-Терезу может ждать еще более страшная участь, чем попасть в руки влюбленного индейца… Недаром предостерегали тетушки… О, почему он смеялся над ними вместо того, чтобы послушать их!..

— Несчастная! — простонал он.

И он бросился бежать, как сумасшедший, таща за собой Нативидада. И на бегу кричал ему:

— Но вы же арестуете всех этих негодяев?.. Вы засадите их в тюрьму?.. Вы спасете ее?

— Мы сделаем все, что можно. Но их человек тридцать, а мы здесь как без рук: войска в Сьерре, а гарнизон весь забрали на войну с доном Гарсией.

— Но вы можете телефонировать в Лиму.

— И меня опять примут за сумасшедшего, как десять лет назад, — был загадочный ответ.

— Но хоть в Хорильос-то мы поспеем раньше их?

— Да. Поезд отходит через десять минут.

— Ах! Лучше бы вы мне дали лошадь! Дайте мне лошадь — и я помчусь за ними, догоню их, узнаю, по крайней мере, куда они едут! Да я один пойду на них.

— Нет, нет. И я с вами. Я вас не оставлю.

И снова Нативидад пробормотал про себя:

— Десять лет назад они не поверили мне — и вот теперь опять…

Но Раймонд не слушал его… Его ужасала мысль ехать по железной дороге, бездействуя… когда так страшно потерять след… Лучше бы верхом…

Градоначальник успокаивал его.

— Да ведь и они поедут тем же путем, вдоль линии железной дороги. Мы будем следить… Я предупрежу обер- кондуктора. Если мы заметим по пути автомобиль, поезд остановится. А если увидим красные пончо, — обгоним их и будем ждать их в Хорильосе, заранее предупредив местные власти. Время еще не потеряно, месье Озу.

С вокзала Нативидад успел еще до отхода поезда протелефонировать в полицейское правление, дав приказ немедленно известить полицию в Хорильосе, чтобы она не пропускала ни одного автомобиля, идущего из Кальяо.

Раймонд и Нативидад взволнованно беседовали на платформе с обер-кондуктором, когда подошел поезд из Лимы. Из вагона выскочили маркиз де ла Торрес, дядюшка Франсуа-Гаспар и маленький Кристобаль.

— Мария-Тереза… Где Мария-Тереза? — еще издали кричал Раймонду маркиз. — Почему вы здесь один? Где она? Боже мой! Что случилось? Да говорите же!

Маленький Кристобаль уже уцепился за Раймонда и с плачем допытывался у него, где сестра. Дядюшка был очень взволнован и все время ходил вокруг остальных на своих длинных журавлиных ногах. Поезд дал третий свисток. Начальник полиции в свою очередь накинулся на Раймонда и с его помощью втолкнул всех остальных в поезд, готовый тронуться. Раймонд едва успел крикнуть:

— Ее похитили индейцы, но мы знаем, где она — в Хорильосе.

Он невольно смягчал краски, чтобы не слишком напугать старика. Но маркиз уже кричал, что он своими руками перебьет всех индейцев-кечуа. Маленький Кристобаль рыдал… Раймонд допытывался: но откуда же они знают? кто предупредил их? каким образом они очутились здесь?

Оказалось, что за вечерней тетушка Агнесса и старая Ирена заметили, что браслет Золотого Солнца, положенный ими к ногам Богородицы Сан-Доминго, украден. Взволнованные таким святотатством и полные мрачных предчувствий, обе старушки поспешили вернуться домой, чтобы предупредить Марию-Терезу и посоветовать ей остеречься. Но первым, кто попался им навстречу, был маркиз, испуганный не меньше их. Он прибежал из клуба, куда не заглядывал уже целую неделю, так как все эти дни ездил по раскопам и древним кладбищам с дядюшкой Озу. В клубе он нашел анонимное письмо на свое имя, в котором ему советовали день и ночь стеречь Марию-Терезу, пока не кончится праздник Интерайми, — глаз с нее не спускать и, в особенности, ни за что не пускать ее в Кальяо в будущую субботу… Будущая суббота — значит, как раз сегодня, а письмо пролежало в клубе чуть не целую неделю… Уже семь часов вечера, а ни Марии-Терезы, ни Раймонда еще нет. И маркиз, не раздумывая долго, решил сам ехать в Кальяо.

Старушки настаивали, чтобы и их взяли с собой: они предчувствовали, что случилось нечто ужасное. Но женщин решено было оставить дома, и маркиз взял с собой только дядюшку и маленького сына, которого никакими силами — ни лаской, ни угрозами — невозможно было уговорить остаться дома.

Все эти рассказы, взаимные объяснения, проклятия маркиза, плач ребенка и растерянность дядюшки еще больше взволновали Раймонда. Он сорвал с себя галстук и воротничок, — он буквально задыхался.

— Нет, положительно непредставимо, что такие вещи могут случиться в цивилизованной стране, где ездят по железным дорогам! — восклицал он в ужасе. Теперь он уже не сомневался, что это было не дерзкое похищение любимой девушки влюбленным дикарем, а похищение с преступной целью принесения языческим богам человеческой жертвы. Пояснения градоправителя не оставляли в этом никакого сомнения. Самым необычайным было то, что Нативидад, с одной стороны, казался огорченным происшествием и искренне сочувствовал; с другой — как будто радовался, ведь случившееся подтверждало его донесения и предостережения, над которыми начальство обыкновенно посмеивалось, не принимая всерьез его доклады о сохранившихся среди индейцев-кечуа пережитках древних жестокостей — о жертвоприношениях детей и женщинах, заживо замурованных в стены во имя бога Солнца. Его вышучивали, говорили, что он повторяет бабьи сказки. Он негодовал — и ничего не мог поделать. И вот события сами доказали его правоту. Похищение знатной перувианки во время праздника Интерайми, да еще с какой помпой, с целой свитой красных пончо — одежд жрецов Солнца! Как покатывалось со смеху начальство, слушая его рассказы о красных пончо! Вот теперь и поглядите, как они действуют, эти жрецы…

Все молча слушали его, окончательно впав в отчаяние. Заметив это, добродушный Нативидад начал утешать спутников: индейцы не могли далеко увезти похищенную девушку, все горные перевалы Сьерры заняты войсками, которые, конечно, не станут помогать этим фанатикам. Главное — не потерять след.

Как раз в эту минуту поезд вышел на линию, идущую параллельно берегу, и теперь взоры путников уже не отрывались от этой широкой пустынной полосы, белевшей в лунном свете. Они миновали несколько мазанок, несколько бамбуковых хижин; затем потянулись сплошные голые пески. Высунувшись в окна, Раймонд, градоправитель и маркиз напряженно вглядывались, силясь ничего не упустить. Дядюшке пришлось взять на руки маленького Кристобаля, чтобы и он тоже мог смотреть в окно. Мальчик все время плакал, зовя сестру, которую он нежно любил, и восклицал:

— Где моя старшая сестреночка? Зачем у меня забрали мою сестричку?..

Маркиз и Раймонд не могли удержаться от слез, слыша этот жалобный детский голосок… И вдруг все вскочили с мест.

— Автомобиль!

На дороге, у ворот гациенды, стоял автомобиль… тот самый… Нативидад дернул за веревку. Поезд остановился. Прибежал обер-кондуктор. Наши путники выскочили на насыпь. Градоправитель кричал обер-кондуктору, чтобы он поскорей прислал из Лимы полицию, солдат, главное — лошадей, словом, все необходимое для скорейшей помощи. Поезд снова тронулся. Раймонд уже бежал, увязая в песке, по равнине, не слушая градоправителя, заклинавшего его вести себя осторожно и не спугнуть преступников. В руке у него был револьвер, и он решил прострелить голову первому индейцу, который попадется ему навстречу. Но он никого не увидел. Ни в автомобиле, ни вблизи его не было ни души. Мотор был как будто брошен пассажирами на этой пустынной дороге, возле загадочной гациенды, темные стены которой озарялись лишь бледным лунным светом.