Порция встала, твердя про себя, что слезами горю не поможешь и лучше ей взяться за дело.

— Я постараюсь ее отыскать, Тоби.

Было уже совсем темно, когда основные силы отряда Декатура пересекли кольцо сторожевых костров вокруг деревни. Порция ехала рядом с Руфусом в голове кавалькады и держала Джуно в седле перед собой. Собака напряженно застыла под полами ее плаща. Люк с Тоби путешествовали в обозе; вместе с полевой кухней и Биллом их поместили в повозку.

Порция, хотя и провела в логове Декатура почти пять месяцев, не уставала удивляться, с какой слаженностью и эффективностью действовало это скопище людей. Отряд выступил на марш в рекордно короткий срок. И при этом ничуть не нарушились правила секретности. Вниз по реке сплавили лодки, нагруженные тяжелой амуницией. Их должны были встретить и разгрузить незадолго до рассвета, как раз на той излучине, после которой река выбегала на простор долины у подножия замка Грэнвилл. Горными дорогами ехали крестьянские повозки: под охапками сена для коров в них были спрятаны припасы для огнестрельного оружия.

Деревню оставили практически пустой. Там нечего было красть. Руфус надеялся, что мародеры вряд ли станут терять время, чтобы добраться до глухой деревушки, в которой остались лишь старики да калеки.

Ряды всадников двигались в полном молчании. Все были одеты в темное и почти сливались с безжизненным ландшафтом под покровом глухой безлунной ночи. Однако над отрядом по-прежнему витал боевой дух, к которому, похоже, оставалась равнодушной одна Порция. Она отлично чувствовала, какое нетерпение гложет Руфуса. Даже в его посадке не было привычной небрежности. Он ехал тревожно выпрямившись, и от пронзительного взгляда суровых глаз не ускользала ни одна мелочь, будь то пучок травы у обочины или промелькнувшая в кустах мелкая ночная зверюшка. В ночной тишине особенно пугающими казались уханье совы и жалобный предсмертный вопль ее жертвы. Джуно задрожала и крепче прижалась к хозяйке.

По большей части Руфус выбирал окольные тропы, подальше от человеческого жилья, и все же однажды им пришлось проехать через маленькую ферму. Копыта лошадей едва слышно ступали по мягкой лужайке в самом центре селения.

Порции показался настоящей феерией такой вот рейд среди безмятежно спавших людей, не потревоженных ни топотом копыт, ни блеском мечей, кинжалов и пистолетов, надежно укрытых под темными плащами. Утром фермеры проснутся как ни в чем не бывало и даже не заподозрят, что ночью через их деревню проехала целая армия.

Примерно к двум часам пополуночи отряд достиг лесистого спуска в долину напротив замка Грэнвилл. Под прикрытием деревьев солдаты спешились, привязали лошадей и подкрепились сухим пайком, заранее припасенным в седельных сумках. По кругу пошли кожаные баклаги с вином… но по-прежнему не было слышно ни звука — ничего, что могло бы достичь дальнего края долины и потревожить стражу на замковых башнях.

Порция, не спеша откусывая от ломтя хлеба, щедро намазанного маслом, прошлась до самой опушки и посмотрела на серую громаду замка, смутно проступавшую в предрассветной тьме. Руфус собирался сделать последний рывок перед самым восходом, чтобы его воины успели атаковать и окружить замок кольцом прежде, чем опомнится стража. И как только кольцо сомкнётся, Грэнвилл окажется в мышеловке.

Она обернулась, услышав осторожные шаги у себя за спиной. Руфус встал с ней рядом. Он ласково обнял девушку за плечи и поднес к ее губам флягу с вином.

Порция с удовольствием отпила алой терпкой влаги, но отрицательно покачала головой, когда ей предложили еще.

— Что ты станешь делать, если Като пошлет отряд на вылазку? — Ее шепот был еле различим в напряженной тишине, окутавшей долину.

— Не пошлет, — самодовольно возразил Руфус и основательно приложился к фляжке. — Это грозит слишком большими потерями. Ему придется опустить подъемный мост, и мы наверняка успеем застопорить наш конец.

— Да, понятно. Но ведь для этого тебе может не хватить людей?

— Уже к полудню сюда подойдет пехота принца Руперта. Пехота и военные инженеры — самые большие мастера по части ведения осады. Из замка Грэнвилл и мышь не проскочит.

В ее памяти невольно возникла потайная дверь под подъемным мостом. Она мысленно ощупала пальцами неровные борозды в камне, прошла, пригибаясь, по низкому коридору через подвал, а потом вверх по лестнице, ведущей к кухне.

Когда Порция рассказывала Руфусу о подслушанном разговоре Като и Гила, она не стала упоминать про подземный ход. В то время для нее важнее всего было предупредить Декатура о ловушке. Все подробности оказались забыты — слишком дорогой ценой она попала тогда в деревню.

Может, она обязана сообщить о туннеле сейчас? Но ведь ход слишком узок, через него не пройдет большой отряд. Как только начнется осада, часовые Декатура будут стеречь каждый дюйм крепостного рва. Может, одинокий лазутчик и сумеет от них уберечься, но никак не вооруженный отряд.

Стало быть, Руфусу ни к чему знать о потайной двери. Ведь Като не сумеет воспользоваться ею, чтобы прорвать осаду роялистов, — значит, и Руфусу не следует про нее сообщать. Лучше вообще забыть о ее существовании.

…Но если бы Руфус все же проведал про эту дверь, он сумел бы воспользоваться ею, чтобы неожиданно ворваться в замок…

От одной этой мысли Порция похолодела, по всему телу побежали колкие мурашки. Она просто обязана рассказать обо всем Руфусу, если считает себя действительно верной его • делу. Так обязана она или нет?

— Руфус? — из темноты раздался приглушенный оклик Уилла, и тот отвернулся от Порции. Она осторожно перевела дыхание. Удобный момент был упущен… по крайней мере на этот раз.

— Ты все сделал, как сказано, Уилл? — В вопросе явно прозвучало едва сдерживаемое нетерпение.

— Да. — Уилл приблизился к ним вплотную.

Он с самого начала не присоединился к отрядному строю, и теперь даже во тьме Порция могла различить, как ярко блестят на измазанном грязью лице белые зубы. От юноши словно исходили волны радостного возбуждения.

— Я все сделал как надо. Не пройдет и недели, как у них кончится вода.

— Молодец! — Руфус не сдержался и хлопнул его по плечу. — Тебе поручается охрана дамбы.

— Так точно! — просиял Уилл.

— Что это значит? — Порция нетерпеливо схватила Руфу-са за руку. — Какая еще дамба?

— Ах да, я ведь обещал тебе устроить для Като сюрприз. — И Руфус улыбнулся той самой, ненавистной Порции улыбкой. — Единственное уязвимое место замка Грэнвилл — его запасы воды. Колодец питает ручей, стекающий с гор у нас за спиной. Стоит перекрыть ручей — и вода уйдет из колодца. — Он широко развел руки, подчеркивая простоту этого эффективного приема. — Представляю, как запрыгает Като, когда обнаружит, что остался без воды!

Порция понимала, что по логике вещей ей не может претить эта тактика, если она сама собирается участвовать в осаде. В интересах любого из членов отряда — покончить с осадой как можно быстрее. Если бы не этот отвратительный злорадный блеск у Руфуса в глазах… это его самодовольство… Даже когда он захватил в плен целый отряд полковника Ниса, она не видела у него такого торжества. Он позволил своим врагам сохранить воинскую честь и обращался с ними вполне по-товарищески. Но ведь полковник Нис был просто солдатом из вражьего войска. Чего нельзя сказать про Като.

Из темноты вверх по холму стали карабкаться неясные силуэты. Их продвижение сопровождали треск мушкетных выстрелов, рокот барабанов, пение труб и яркие вспышки факелов.

Часовые на укреплениях замка Грэнвилл были захвачены врасплох столь неожиданной атакой. Ночь прошла так спокойно. Одна вахта сменяла другую, башенная стража по обыкновению резалась в карты и в кости. Тишину нарушали лишь привычные ночные звуки. И вот теперь, всего за час до рассвета, откуда ни возьмись на них налетела орущая орда.

Снаряды щелкали у самого основания крепостного вала, как раз надо рвом, и взрывались один за другим, испуская тошнотворные тучи дыма. Каким-то чудом прямо под носом у часовых кто-то умудрился разместить пушки по ту сторону рва. Мало того — нападавшие умудрились переправить через ров кучи хвороста и сложить их у подножия стены. Теперь сухие ветки воспламенились разом, как по волшебству, и их жаркое пламя, лизавшее замшелые стены, придавало нападавшим неистовую ярость. Они шли на приступ, сгорая от желания крушить и жечь все на своем пути.