— Люди всегда болтают, — равнодушно обронил Руфус. — Плату найдешь в обычном месте. — Он наградил Мегги прощальной улыбкой да и был таков — только лестница громко заскрипела под быстрыми шагами, пока Декатур спускался на первый этаж своего дома.
Однако Мегги осталась довольна его улыбкой. Руфус не из тех, кто позволяет совать нос в свои дела, и мог запросто отбить у нее охоту к расспросам. Вообще все, что творилось в деревне Декатур, было скрыто завесой тайны. Здесь не было женщин. Мегги и ей подобные являлись сюда только тогда, когда их звали, а со всеми домашними хлопотами здешние мужчины справлялись собственноручно.
Впрочем, всей округе было известно, что это поселение по сути военный лагерь, и было вполне логично предположить, что Руфус вместе со своими закаленными в набегах вояками готовится принять участие в войне. Вряд ли человек его склада сможет оставаться в стороне от подобной бойни. Однако дальше предположений дело не шло, и ни одна живая душа за пределами горного убежища банды Декатура не имела представления о том, чью сторону примет известный разбойник, хотя этот вопрос не на шутку тревожил многих.
Для Руфуса интерес к его персоне не был секретом, и он понимал, что Мегги пустилась в расспросы не без подсказки мадам Белдэм, которая твердой рукой управляла женщинами, обслуживавшими обитателей его деревни. Впрочем, так или иначе их любопытство скоро будет удовлетворено. Он принял окончательное решение, которое в ближайшие дни станет достоянием всей округи.
Очаг на первом этаже едва теплился, и в этом дымном свете с трудом различалась скудная обстановка. Руфус на цыпочках приблизился к отгороженной занавеской небольшой нише в дальнем углу комнаты. Заглянув, он с удивлением обнаружил под одеялами два тесно прижатых друг к другу теплых комочка — малыши еще не проснулись. Обычно они вскакивали с кровати с первыми петухами — даже в самые длинные зимние ночи, — однако Руфус не сомневался, что мальчишки вылезут, как только услышат, что Мегги ушла. А пока их отцу представилась редкая возможность полюбоваться умиротворенными сонными рожицами.
Но вот наконец он снял с гвоздя на стене теплый шерстяной плащ, отодвинул массивный деревянный засов и решительно толкнул входную дверь. Ночью прошел обильный снегопад, и пришлось посильнее приналечь плечом, чтобы оттолкнуть от порога тяжелый сугроб.
Загорался холодный зимний рассвет, и над вершинами Шевиотских гор еще не погасли последние звезды и тускло светился диск луны. Здесь, в укромной горной долине, в стороне от дорог, тесно жалась друг к другу россыпь грубых домишек из дикого камня. На возвышавшихся вокруг горных пиках горели сторожевые костры — зоркие часовые следили за всем, что творится в этой безлюдной и суровой местности, простиравшейся до самой границы с Шотландией.
Руфус направился к реке, протекавшей как раз за его деревней. Вода глухо булькала под толстым слоем льда, однако и теперь река давала вдоволь влаги жителям, а кроме того, служила единственным путем к долинам внизу — туда добирались зимой по льду, а летом по воде.
На берегу собралось несколько молодых парней: сбросив плащи, они засучили рукава и старательно долбили пешнями толстый лед, намерзший за ночь. Они пришли сюда с ведрами, чтобы набрать свежей воды. При виде Руфуса все как один выпрямились и выжидательно замерли. От холода и тяжелой работы щеки их раскраснелись.
— Доброе утро, милорд!
— Доброе утро, молодцы! — отвечал на приветствие Руфус и ненадолго задержался, чтобы поболтать со своими бойцами, каждого из которых знал в лицо. Если он и заметил откровенное обожание, которым светились их простые грубоватые лица, то не подал виду.
— Юноши были новичками, они недавно вступили в отряд Декатура. Многие рвались следом за отцами, старшими братьями и дядями попасть в этот мир, неподвластный королевским законам. Кое-кто успел пострадать от их несправедливого бремени, тогда как других просто тянуло к приключениям. Но одно являлось общим для всех этих людей: полная, беззаветная преданность роду Декатуров. Они не знали иной верности, кроме верности своему господину.
— Хозяин, это правда, что мы выступаем за короля? — Высокий парнишка — судя по всему, вожак в этой группе — отважился задать вопрос, мучивший его друзей. На Декатура уставились десять пар нетерпеливых глаз.
— А как по-твоему, Пол, его величество захочет принимать помощь от шайки бандитов с большой дороги? — Руфус отвечал шутливым тоном, но это никого не ввело в заблуждение. Суровый блеск в синих глазах мог бы поспорить со льдистым сиянием звезд. — Помощь от опального рода, обвиненного в измене? Помощь от толпы отверженных, от грабителей, разорявших честных крестьян, годами державших в страхе все приграничье и обвиненных в бог знает еще каких жестокостях и беззакониях?
— Я считаю, что его величество примет сейчас помощь от кого угодно, сэр, — просто отвечал Пол, не отводя от хозяина честного взгляда. — Вряд ли королю есть из чего выбирать, после того как лорд Левен выступил со своими шотландцами и вот-вот перейдет границу.
— Да, пожалуй, ты верно решил, малыш. — Хозяин криво усмехнулся. — И помяни мое слово: в награду за вовремя выказанную верность можно забыть о любых изменах и преступлениях. А человек, обласканный своим монархом, добьется многого! — Он приветственно взмахнул рукой и пошел прочь. Полы тяжелого плаща развевались у самой земли в такт его стремительным шагам.
Человек, обласканный своим монархом, может получить полное прощение… восстановить доброе имя… И род Ротбери смоет позорное пятно, и займет наконец место, положенное ему по закону. О да, он многого сможет добиться, если верной службой завоюет монаршую благодарность!
Руфус рассмеялся своим мыслям. Он выгадает из этой заварухи все, что сможет. Он никогда не верил в правоту короля. Карл оказался таким же болваном, как и его отец, Яков. Зато Руфуc не собирался повторять ошибок своего родителя. Он готов поддержать этого короля, потворствуя всем его заблуждениям, дабы вытребовать себе в награду все, что пожелает. В случае победы Карлу придется дорого заплатить за эту поддержку.
Тем временем Декатур быстро шагал вверх по извилистой снежной тропке к первому сторожевому посту. К тому времени как он добрался до вершины, звезды померкли, однако кольцо сторожевых огней над долиной пылало по-прежнему ярко. Костры будут гореть непрерывно, чтобы часовые не замерзли и обеспечили надежную охрану на протяжении всех двадцати четырех часов в сутки.
— Доброе утро, Руфус. — Высокий худой юноша лет двадцати отвернулся на миг от костра, над которым старался согреть руки. — Хочешь кофе?
— С удовольствием, Уилл. — Руфус благодарно кивнул кузену. Он был очень привязан к своему молодому родственнику, ведь это его отец стал опорой рано осиротевшему сыну опального графа. Уилл был единственным потомком родного дяди Руфуса, который решился разделить с лишенным наследства мальчиком все тяготы бездомной жизни отверженного, несправедливо осужденного человека вне закона. Он скитался с Руфусом в горной глуши — вместо того чтобы сидеть у камина и вкушать заслуженный отдых, как и полагалось человеку его преклонных лет. — Спокойная выдалась ночь?
— Да. Только разведчики Коннора доложили о каком-то движении на севере. Мы решили, что это войска Левена.
Часовой, вооруженный пикой и мушкетом, подал Руфусу кружку с горячим ароматным напитком.
— Что ж, отправим туда новых разведчиков. Если Фэрфаксу с Левеном удастся добраться до парламентских войск, для короля наступят тяжелые времена. И прости-прощай его хваленое преимущество в северных районах. — Все это говорилось довольно равнодушно и как бы между прочим, однако Уилла не обманывал внешне спокойный тон Руфуса. Он отлично знал, как много поставил на карту Декатур, когда делал выбор.
— Полагаешь, мы могли бы пощипать Левена? — Уилл осторожно подул на дышавшую паром кружку, прежде чем пригубил свой кофе. — К примеру, несколько налетов на отбившиеся от основных сил отряды?