— Ты изложил точку зрения Джанис? — поинтересовался Раф.

Алана была на расстоянии менее пятидесяти футов, достаточно близко, чтобы отчетливо слышать Рафа. Они со Стэном стояли лицом друг к другу. Если мужчины и заметили легкое движение чуть в стороне от них, то не подали виду.

— Я не уверен, что Джанис может непредвзято оценить ситуацию, в которую ты попал, — произнес Стэн.

Алана остановилась, сдерживаемая ясно различимой болью в голосе Стэна.

— Между мной и Джанис ничего нет, — заверил Раф. — И никогда ничего не было.

Стэн колебался, потом сделал странный жест, повернув кисти рук ладонями вверх, как будто готовился принять или удержать что-то.

— Мне бы хотелось в это верить. Действительно хотелось бы.

— Верь, — сказал Раф.

— О, черт, сейчас это ровным счетом ничего не значит, да и не будет иметь никакого значения. Я только не хочу, чтобы Алана попала в ловушку лишь по той простой причине, что Джанис позволила эмоциям одержать верх и сорвать задуманное дело.

— Но этого же не произошло.

— Если все полетит вверх тормашками, — продолжал Стэн, — я не хочу, чтобы Джанис считала себя виновной. Она уже имела печальный опыт в твоем случае. Но и это не столь важно. Не сейчас по крайней мере. Все повторяется, как в старые не лучшие времена. Смысл приобретает лишь поставленная задача.

— А перспектива неудачи лишь подстегивает к действию.

— У тебя в запасе еще два дня, — ровным голосом произнес Стэн. — Если к тому времени твой вариант не сработает, я попробую свой.

Когда заговорил Раф, его голос, резкий, словно удары хлыста, заставил Стэна вздрогнуть: едва сдерживаемая ярость клокотала в душе у Рафа, рвалась наружу.

— Если ты сделаешь что-либо, что причинит боль Алане, — проговорил Раф, — с Разбитой Горы ты спустишься тем же путем, что и Джек Ривз: в зеленом пластиковом мешке. Ты меня понял, капрал?

— Я уже больше не капрал. А ты не капитан.

Стэн обернулся.

В какое-то мгновение Алана подумала, что он заметил ее, поскольку она находилась как раз в поле его зрения.

Внезапно Стэн сделал резкий выпад в сторону Рафа. При первом же намеке на движение тот быстро принял боевую стойку: ноги слегка согнуты, руки, немного разведенные в стороны, находятся на уровне груди. Он в ожидании, когда Стэн сделает следующее движение.

— Ты быстр, как всегда, — заметил Стэн, нечто близкое к восхищению прозвучало в голосе.

Стэн вновь сделал быстрый резкий выпад, вытянул вперед огромные руки. Раф вступил в атаку: плавно увернувшись, он позволил Стэну проскользнуть мимо, затем, практически не дотрагиваясь до него, сомкнул у Стэна на запястье свою руку.

Неторопливо и изящно Раф вывернул Стэну руку и завел ее ему за спину, надавливая до тех пор, пока нападавший не упал на колени. В сумерках светлые волосы Стэна неярко поблескивали, переливались, Раф склонился над ним: на лице маска холодной ярости.

— Нет!

Раф моментально повернул голову на крик Аланы. Увидев ее испуганный, затравленный взгляд, он отпустил Стэна и бросился к ней.

— Алана! — воскликнул Раф. Алана увернулась и побежала назад, к лесу. Раф устремился за ней, затем понял, что, если он будет преследовать ее, лишь сильнее напугает. С беззвучным рычанием от обернулся к Стэну, который не сделал ни единого движения, чтобы встать на ноги.

— Ты знал, что она рядом, не так ли? — требовательно воскликнул он.

Стэн кивнул и мрачно улыбнулся.

— Я видел ее краем глаза, — согласился он. — Вот почему я напал на тебя. Думаешь, дружище, это кое-что ей напомнило?

— Вставай.

Голос Рафа звучал тихо и беспощадно.

— Неужели ты можешь разорвать меня на куски? — спросил Стэн, странно улыбаясь. — Выхода нет, Уинтер. Я видел, на что ты способен, когда сходишь с ума. Думаю, этот танец мне лучше пересидеть в стороне.

— А я думаю, — заметил Раф, старательно, с расстановкой произнося каждое слово, демонстрируя, чего стоит его самообладание, — если ты сейчас же не исчезнешь с глаз моих, я за себя не ручаюсь.

Ветер извивался, струился вокруг охотничьего домика, принося с собой отзвуки смеха. После смеха послышались бессмысленнее слова, вновь ветер, еще смех.

Алана вся искрутилась в постели, в который раз закуталась в одеяла. Ей очень хотелось, чтобы игре в покер уделялось гораздо меньше внимания и энтузиазма.

Интересно, присоединился ли Раф к беззаботным карточным игрокам. Ей вспомнилось, как разъярился он на Стэна, и она сомневалась, что Рафаэль тоже находится в последней хижине, смеется, берет карты из колоды.

Обвинения, брошенные Стэном, не давали ей покоя, будоражили мысли. Алана хотела отвергнуть их сразу, полностью, но они оставались, находя слабину в ее решимости, незначительные сомнения, которые, словно щупальцами, опутали ее душу.

С того момента, как женщина увидела Рафа в аэропорту, она была уверена, что он все еще любит ее. И это было не глубокомысленное заключение, а природное чутье, отчетливое, немного наивное, но очень-очень сильное. Но уверенность в том, что он любит ее, была беспочвенна, скорее даже нелепа.

Он верил, что она удачно вышла замуж через шесть недель после того, как было объявлено о его «смерти». Год назад вернул нераспечатанным ее письмо. До вчерашнего дня не произошло ничего, что заставило бы его поверить в иное. До вчерашнего дня Раф должен был ненавидеть ее. «Тогда зачем он давил на Боба, чтобы заманить меня домой? — молча задавала себе вопрос Алана. — Почему Раф был настолько внимательным, настолько понимающим с того момента, как встретил меня в аэропорту?»

Ответа не было, слышалось лишь завывание ветра над горами, над лесом, над рыбацкой хижиной.

«Неужели что-то случилось на Разбитой Горе? — не переставала размышлять Алана. — Нечто, что я не могу вспомнить, нечто, что заставило Рафа поверить, будто мой брак с Джеком с самого начала был безнадежным обманом?»

Ветер сотрясал хижину, словно огромный невидимый кот резвился на улице.

Озноб охватил Алану. Она натянула одеяло и опять завертелась в постели, пытаясь обрести покой, который потеряла после событий на Разбитой Горе.

Но, куда бы она ни повернулась, она по-прежнему слышала голос Стэна, его обвинения. Они вселяли ужас.

«Неужели правда настолько жестока? — молчаливо кричала Алана. — Неужели Раф преследовал меня, только чтобы спасти себя? Была ли смерть Джека случайной? Не поэтому ли Раф отказывается рассказать мне, что произошло на Разбитой Горе?»

Волны озноба сотрясали тело женщины, кожа покрылась мурашками. Она лежала неподвижно, свернувшись клубочком, и дрожала, несмотря на нагроможденные сверху одеяла.

Алана знала, что Раф способен на смертельно опасное неистовство. Он был обучен этому, делал это профессионально, жил с этим большую часть своей жизни. Но она не могла поверить, что мужчина способен на подобное лицемерие: хладнокровно запланировать убийство Джека, затем соблазнить ее и жениться на ней, чтобы заручиться ее молчанием. Это не похоже на Рафа, которого она знала и любила. На Рафа, которого все еще любит. Если бы Стэн обвинил Джека в столь порочных поступках, Алана почувствовала бы отвращение… но она поверила бы.

Джек был удивительно эгоистичным человеком. Способным на сладкую ложь и холодную жестокость, на все, что могло бы перевернуть мир ради его удобства и выгоды. Он был способен на хладнокровное убийство. У нее возникли неприятные ощущения в желудке. Тело покрылось холодным потом. Внезапно она почувствовала, что не может больше лежать на влажных, липких простынях под грудой тяжелых одеял. Ей требовались живое тепло и соседство мерцающего огня.

Она села на кровати и потянулась за одеждой. Единственной вещью, оказавшейся под рукой, был тяжелый темно-синий халат, который она позаимствовала в ванной комнате на первом этаже. Она нетерпеливо натянула его на себя: рукава спускались до середины пальцев. Полы были настолько длинны, что доходили до пола.