— Ну, герои, как настроение? — спросила она.

Мы неловко затоптались на месте.

«Герои! Насмехается она, что ли? — недовольно подумал я. — Если обнаружила какую-нибудь чепуху, так прямо и скажи».

Но женщина сказала совсем другое:

— Летите в деревню стрелой. Записка очень важная. — И протянула небольшой конверт, заклеенный сургучом, почему-то мне. На конверте было написано: «Шкилёву Н. И.»

— Спасибо, — сказал я, и мы выбежали на улицу.

Женька тотчас вырвал у меня конверт:

— Вскроем?!

— Ты что, неграмотный? — остановил его Яша.

— Подождём до деда, — сказал я.

— Это ещё зачем? — возмутился Женька. — Он, что ли, записку из дупла вынул?

— Прямо удивительно: ну никакой у тебя силы воли нет! — воскликнул Яша. — Так потерпеть не можешь, представь, будто мы всё ещё ждём этот пакет.

— Чего мне представлять, я не артист! — насмешливо сказал Женька и накинулся на Яшу: Это у кого силы воли нет? А ну повтори!

— Ты что? — Я встал между ним и Яшей. — Нам к деду стрелой лететь надо, а ты — драться.

— Пусть он не оскорбляет! — закипятился Женька. — Я вас всех могу перетерпеть!

— Вот и перетерпи, — буркнул Яша и побежал отвязывать лошадь.

Русланке, очевидно, передалось наше настроение. Она побежала рысцой сама. Яша даже не подгонял её.

Вызывать дедушку нам не пришлось. Он сидел на скамейке возле проходной и разговаривал с дежурной нянечкой.

— И внуки у тебя, Иваныч, золото, — завидя нас, сказала деду нянечка и спросила весело: — Что ж с пустыми руками пришли? Никак, опять всё съели?

— Не с пустыми мы руками! — радостно отозвался Женька и замахал в воздухе конвертом. — Важное донесение!

Дед вошёл в проходную и взял у Женьки конверт. Мы сгрудились вокруг него.

— Пока вы письмо читаете, я за кипяточком отлучусь, — воспользовалась нашим присутствием нянечка. — Ты, Николай Иванович, побудь за старшого.

— Мы все побудем! — закричали мы, радуясь тому, что нянечка уходит.

Дедушка ещё не до конца распечатал конверт, а мы уж увидели напечатанные на вложенной в него бумаге слова: «Районная прокуратура» и чуть ниже: «Лаборатория криминалистики».

— Расшифровка! — толкнул меня в бок Женька.

Вот что было написано в обнаруженной нами записке: «Окружен врагами. Вырваться не удастся. Кол… зн… зарыл на глебовском холме, в трёх шагах к югу от кустов бузины. Прощайте. Советские люди погибают, но не сдаются. Иван Чернов».

Мы так и застыли в изумлении. Такой расшифровки не ожидал даже дедушка. Он побледнел и, казалось, перестал дышать. А Женька, наоборот, вдруг выдохнул столько воздуха, точно минут пять находился под водой. Мы с Яшей онемели и не могли произнести ни слова.

— Правда, она и есть правда. Всегда на свет вырвется! Никакие враги её не упрячут… — тихо сказал наконец дедушка и достал из конверта ещё одну записку, написанную от руки на простом листке из блокнота:

«Уважаемый товарищ Шкилёв! Несколько букв воспроизвести не удалось. Но всё станет ясно, когда будут произведены раскопки. Старший научный сотрудник Н. Жильцова».

— Будем рыть! — тотчас высказался Женька. — Выясним, что это за «кол».

— Непонятно, зачем он зарыл его? — сказал Яша.

— На нём тоже что-нибудь обозначено, — предположил Женька. — Это же цепочка для конспирации. Одно за другое цепляется, а в результате находится то, что нужно. — И он обратился к дедушке: — Выроем кол — и сразу к вам.

Дедушка таинственно посмотрел по сторонам, заглянул за дверь, которая вела в больничный двор, и сказал:

— Я с вами поеду…

— Как — с нами?! — ахнули мы с Яшей.

— Тссс! — Дедушка приложил палец к губам. — Отлучусь потайно. Так всё одно не пустят. Мне бы только к вечернему обходу поспеть…

— Ещё раньше вернётесь, — с жаром заверил его Женька.

Мы неслышными шагами пошли к выходу и… столкнулись с нянечкой.

— Заждались небось? Ну спасибочки вам! Сейчас чайком побалуюсь. Николай Иванович, ты со мной почаёвничаешь?

— Некогда нам, — ответил за деда Женька.

— Пелагея Степановна, я с вашего разрешения провожу немножко ребятишек, — каким-то не своим, просительным тоном проговорил дед.

— Это в пижаме-то? — всплеснула руками нянечка. — Не положено выходить-то в ней.

— Положено, — махнул рукой дед. — Дело у нас.

— Ишь чего выдумали… — возразила нянечка. — Вам болеть положено, а не дела делать.

— За это дело любой здоровый жизнь отдаст! — выкрикнул вдруг Яша и приказал нам: — Пошли!

Нянечка оторопела. Мы воспользовались её замешательством и выскочили из проходной. Но только забрались в телегу, как нянечка появилась на приступках и закричала:

— Куда же вы, Николай Иванович? Что ж это делается-то! Батюшки светы! Невыписанного увозят. Я буду жаловаться, Николай Иванович!..

— Погоняй скорее, — не оборачиваясь на крик, попросил Яшу дед, — пока за нами погоню не учинили.

Яша восторженно посмотрел на деда и мгновенно превратился в лихача.

Мы скрылись за высокими кирпичными домами и немного успокоились. Вот уж не думал я, что мы будем тайком увозить дедушку из больницы. Даже представить себе этого не мог. Должно быть, он в самом деле был очень решительный и храбрый. Я посмотрел на дедушку и улыбнулся: он обсыпал себя сеном, чтоб не было видно его больничной пижамы. Дед поймал мой взгляд и лукаво подмигнул мне:

— Глянь-ка, Пётр, никто за нами не гонится?

— Не видно, — весело сказал я.

Дед, конечно, шутил. Никто нас догонять не собирался. Просто у него было хорошее настроение. Он даже помолодел. Но Женька всё-таки перебрался в конец телеги и объявил:

— Не беспокойтесь! Я буду назадсмотрящим. — И добавил мне: — Покараулю минут десять, а потом сменимся.

Яшу трогать было нельзя: он правил лошадью. Я подсел поближе к Женьке. Он ухмыльнулся во весь рот и, наклонившись ко мне, неожиданно сказал шёпотом:

— Знаешь, почему мне лошадь дали? Я им загнул, что твоего деда из больницы берём. А оно так и получилось.

Мы поравнялись с лесом, и дед попросил Яшу свернуть на лесную просеку.

— Чтоб уж совсем их со следа сбить, — хитро прищурившись, объяснил он.

— Собьём! — ответил ему в тон Яша и затряс вожжами.

— Ну и классный же у тебя дед! — в восторге сказал мне Женька, сдавая пост караульного.

Мне тоже нравился сейчас дедушка.

Мы свернули в лес и поехали по просеке, вдоль шоссе. Как раз я с Яшей во сне здесь на тигре мчался. Нам навстречу выехал мотоциклист. Поравнявшись с телегой, он оглядел заваленного до плеч сеном деда и промчался мимо. Но вдруг повернул обратно и догнал нас.

— Николай Иванович, вы ли это? — спросил мотоциклист.

Дедушка повернулся к нему и… растерялся, как школьник, который засыпался, списывая контрольную со шпаргалки. Мотоциклист оказался врачом из больницы.

— Зоркий же вы, Анатолий Лаврентьевич, — после минутного молчания крякнул дедушка.

— Куда же вы, больной, направились? — строго спросил врач-мотоциклист.

Дедушка только вздохнул в ответ. Рассказывать раньше времени нашу тайну ему не хотелось, а выдумывать что-нибудь характер не позволял. Наступила неловкая пауза. И вдруг Яша как заревёт, со всхлипом, точно грудной младенец. Даже врача напугал.

— Не увозите дедушку… Он нам очень нужен… — размазывая по щекам слёзы, запричитал он. — У нас на опытном участке ранний картофель гибнет! Мы его и подкармливали, и окучивали, а он гибнет. Один дедушка может определить, что с ним. Нам и телегу за дедушкой по такому случаю дали.

— Вы, оказывается, ещё и юный мичуринец? — улыбнулся дедушке врач.

— И чего только ребятишки не придумают, — замотал головой дедушка.

Но врач понял его по-своему и согласился:

— Это верно. Пытливый народ растёт, упорный!

— Ага, упорные мы, — подтвердил Яша и для большей убедительности заревел ещё громче.

— Ну, ну, успокойся, мальчик. Отпущу я с вами дедушку, — подобрел врач, но тут же очень строго сказал дедушке: — Николай Иванович, даю вам отпуск до завтрашнего утра. Смотрите не опоздайте.