Герцог откинулся на спинку кресла. Ни епископ, ни молодой рыцарь, ни купец-казначей поначалу не показались ему серьезными противниками. На поверку выходило иначе.

— Зато, если вам удастся расположить к себе южно-гранарскую знать, — продолжала Хельви, — считайте, что ваше дело выиграно. Эти люди — стена. Я абсолютно доверяю каждому из них. Кстати, — она усмехнулась, — гранарская партия всегда на ножах с группировкой горцев, которую возглавляет Босуорт. И на первых порах они будут оказывать вам поддержку по мелочам, просто для того, чтоб позлить Дерлока. Не упустите шанс. Сойдитесь с ними поближе.

— Д’Орсини, я слышал, служит вам с первого дня?

На лице Хельви появилась улыбка.

— Да, это очень преданный человек. Хороший воин. А главное, — она чуть помедлила, подбирая слова, — его преданность зрячая… Стала зрячей с некоторых пор.

— Что это значит? — не понял Харвей.

— Это значит, он теперь семь раз подумает, прежде, чем очертя голову, броситься в дело, всех обстоятельств которого не знает. — отозвалась королева.

— Раньше было иначе?

Ее лицо помрачнело.

— Не стоит об этом говорить. — с губ Хельви слетел хриплый вздох. — Много лет назад Симон из слепой преданности причинил мне невероятную боль. Когда он понял, было уже поздно. Наверное, в этот день в нем навсегда сгорел восторженный мальчик, готовый весь мир зарубить за Гранар. Д’Орсини год совершал паломничество по святым местам. Потом нашел в себе силы вернуться.

Харвей смотрел на нее с изумлением. По уклончивым словам королевы выходило, что рыцарь сильно обидел ее, и она же испытывала перед ним чувство вины.

— Симон очень сильный и очень верный человек. — сказала Хельви. — Мы с ним всегда были и останемся друзьями. — В случае беды, ему можно доверять как себе. — на ее губах появилась улыбка. — Он счастливо женат. У него трое детей, и скоро будет четвертый.

— А этот смешной толстяк? — осведомился Деми.

— О! — молодая женщина рассмеялась. — Папаша Ламфа. Наш безжалостный кредитор! Самый высокопоставленный трактирщик Гранара! Это особый случай. С ним надо дружить! — ее лицо стало серьезным. — Я не сказала вам, Харвей, что взамен утраченных в Беоте земель, я передаю вам во владение ту часть Северной Сальвы, которая примыкает к заливу, и город Даллин. Под вашим же управлением остаются четыре полученные нами по договору западно-сальвские крепости и окружающие их нагорные территории.

Молодой герцог задохнулся от удивления. Так он не нищий, полностью зависящий от милостей королевы? Его права отпрыска древних монсальватских королей подтверждены?

— Да, — Хельви кивнула. — грамоты уже готовы, и Совет поддержал эту передачу. Северная Сальва сейчас не столько в запустении, сколько в полусне. В нее надо вдохнуть новую жизнь. Всю войну мы мечтали, что сможем построить на севере флот и крепость, замыкающую залив от чужих кораблей: Беот, Фомарион, морские разбойники — все они могут стать врагами.

И опять Харвей очень хорошо ее понял.

— У вас огромный опыт, — с улыбкой сказала королева, — и в этом деле вы сможете показать себя как ни где. К тому же, — она посерьезнела, — жители Северной Сальвы в последние сто с лишним лет были на отшибе нашей кровавой истории. Почти весь удар принял на себя Гранар. А здесь… здесь в вас будут видеть только вас.

Деми кивнул. — он сознавал, о чем она говорит. В Беоте его заслоняла «измена» отца. В Гранаре всегда будут помнить прошлое беотийского адмирала. Никто никогда не смотрел на Харвей как на него самого. Разве что Хельви, сейчас.

— Так вот, — продолжала королева. — Здесь, на севере, у Ламфа старинная торговая вотчина. Большое строительство, верфи, корабли… Много людей… Ну вы понимаете? Нужны еда, одежда, лес. Да мало ли что. Если вам удастся подрядами связать интересы казначея со своими собственными, вы получите сильного союзника. — Хельви поднесла чашку к губам и осторожно отхлебнула с краю. — Пора пить вербену.

Деми залпом осушил свою и чуть не поперхнулся.

— Какая же гадость! Вы мне не сказали!

При виде его сложившейся пополам фигуры у королевы на глазах от смеха выступили слезы.

— Я говорила! Говорила! Я спрашивала про сахар!

— Ты говорила о своих… идиотах! — зашелся кашлем герцог. — Но ни слова про то, что это нельзя пить!

— Ну, наконец-то, ваша светлость перешла на «ты». — Хельви налила ему воды. — Извини, дружок, но ты не слушал, я обо всем предупредила.

Он обиженно вырвал чашку.

— В вашем запасе, Ваше Величество, остался еще один…

— …Идиот. — подсказала она. — А как на счет изящно выражающихся матросов?

— Хельви, мне не до смеха. — простонал он, даже не заметив, что впервые назвал ее по имени. — В горле кол стоит, дай выдохнуть!

— Дышите на здоровье. — она поднялась и ладонью крепко стукнула его по спине. — Итак, отец Робер.

Харвей сделал выдох и выпрямился.

— Он был моим наставником после смерти родителей, — сказала королева, — помогал собрать старых соратников отца, которым дядя Филипп, взойдя на престол, угрожал выдачей Фарраду. Я многим ему обязана.

В скороговорке королевы чувствовалась какая-то принужденность. Словно молодая женщина, перечисляя заслуги епископа, старалась уверить в них саму себя.

— Это было невероятно давно. — произнесла она. — Сейчас отец Робер — самый влиятельный человек гранарской партии, поскольку является главой нашей церкви. Его любит простонародье, уважает знать. С его мнением я не могу не считаться.

«О д’Орсини она говорила иначе», — заметил лорд.

— Я не просто советую, а настоятельно прошу вас относиться к нему с максимальным почтением.

«И только? — про себя усмехнулся Деми. — Ни друг, ни враг. Во всяком случае положиться на епископа она мне не предлагает. И даже не подсказывает ключей к расположению старика. Не хочет? Видимо, я прав, что-то тут не совсем так, как ей стремится показать».

— Ну вот и все. — улыбнулась Хельви. — Чувствуете, как ненавистная вам вербена начинает действовать?

На Харвея сонливость нахлынула даже быстрее, чем на королеву, поскольку он пил отвар впервые и не успел к нему привыкнуть. Сон навалился сразу и поначалу был глубок. Но потом в нем стали появляться какие-то смутные образы. Мало приятные, надо полагать, потому что Деми заворочался и застонал. Ему снились серые осклизлые стены. Бой больших часов. Скрип открывающейся двери. Омерзительное копошение крыс на полу. Это повторялось каждую ночь. С меньшей или большей отчетливостью. Лорд увидел свои руки на каменной кладке, он был прикован лицом к стене, и чей-то монотонный голос читал список бесконечных, невнятных, противоестественных вопросов. «Нет, конечно, нет!!! Разве они сами не понимают? Это же дико!»

— Нет?

В воздухе взлетает толстый, как удав, бич и бьет по распухшим вывернутым пальцам. Не по телу, не по спине. Еще, еще.

— Нет!!!

Харвей захлебнулся собственным криком. Он сидел в кровати, вытаращив глаза, и ничего не видел перед собой. Его трясло так, что древнее ложе сальвских королей ходило ходуном.

Хельви разом слетела с постели.

— Что? Что? Что с тобой? — она в изумлении смотрела на лорда и не могла прийти в себя от испуга. — Тебе плохо?

Он подавленно молчал, начиная осознавать, где находится. Комната уже серела от рассвета.

Хельви босиком пробежала до стола, налила чашку воды и вернулась к нему. Деми протянул руку, но пальцы его тряслись, как будто по ним и вправду били кнутом. Поэтому чашка застучала по зубам. Хельви вовремя подхватила герцога за локоть и, прежде чем он окатил себя с ног до головы, влила воду ему в рот.

— Не стойте на полу. — выдавил из себя Деми. — Простудитесь. — он подвинулся, и королева присела на край кровати, подобрав под себя ноги. — Простите, я разбудил вас.

— Ничего. — мотнула она головой. — Все равно пора вставать.

— Ну да. Наверное, половина четвертого?

— Половина шестого. — без всякой усмешки поправила Хельви. — И часто это у вас?