Этого Харвей не ожидал. Оказывается пока он строил и гонял по Северной Сальве в поисках то людей, то подвод, то провианта, королева поддерживала на совете эффект его незримого присутствия. Такое участие на расстоянии в государственных делах могло только укрепить его позиции. Харвей вел переписку еще с д’Орсини, отцом Робером и Ламфа. С последним он еще и встречался, поскольку толстяк-казначей оказался на редкость подвижным и предпочитал следить за своими делами сам.

К середине осени на Заячьей Губе были вчерне построены два пока деревянных форта, по берегам залива выросли три не слишком больших, но, что называется, крепко сбитых верфи, на которых работа кипела ключом и было заложено пять первых кораблей. Даллин заметно ожил, наводнился пришлым народом, его тихое очарование оказалось заметно подпорчено, но доход жителей, быстро включившихся в круговерть портовых дел, вырос на глазах. Поэтому они склонны были потерпеть толчею и гвалт стройки, толпы чужаков и даже исчезновение прежнего чувства безопасности на улицах города.

Разоренная войной страна в изобилии поставляла воров и бродяг. Деми был вынужден усилить охрану столицы Северной Сальвы, ночью по улицам курсировали вооруженные патрули. Консорт даже сожалел о том, что в результате его бурной деятельности прелестный старый Даллин превратился в такую дыру! Неожиданно для самого себя он поделился этими грустными мыслями с Хельви. Как ни странно королева поняла его. «Желая сделать как лучше, мы разрушаем то, что и без нас хорошо. — писала она. — Попробуй утешить себя тем, что через два поколения тихая дрема Сальвы превратилась бы в сон смерти. Неприятно будить зачарованный город, но надо».

Королева вообще поддерживала его всякий раз, когда Деми с сослагательной форме выражал то или иное желание: а хорошо было бы, если бы… на север доставили прочные канаты из мастерских Гранара, прислали еще хлеба, холстов и теплой одежды. Отказа он ни разу не встречал. Наконец, почувствовав силу своего слова, Деми честно написал Хельви, что не сможет довести порученное дело до конца, если у него в ближайшее время не появятся грамотные мастера-корабелы, чтоб обучать людей. Таких мастеров он знал только в Беоте. Еще ему нужен Линций Петерс, его старый помощник, военный инженер, без которого Харвей не представляет, как взрывами расчищать дно на несудоходном участке реки Сальвы. И пусть уберут шпионов Лоше Вебрана — невозможно все время оглядываться! Да, его требования превышают всякие приличия. Да, вместе с беотийцами обязательно появятся новые лазутчики, хуже, чем слуги лорда-адмирала. Пусть решает сама.

Против обыкновения королева молчала две недели, и Харвей уже проклял себя за несдержанность. Приехавший навестить его папаша Ламфа только выразительно покрутил пальцем у виска.

— Ваше высочество должно было думать, о чем просит. Она и так вам никогда не отказывала. Но мастера из Беота — это уже слишком. Я не говорю дорого, но ведь все как один будут шпионить!

— Да о чем вы! — с досадой махнул рукой Харвей. — Люди всегда ищут заработок. По ту сторону залива или по эту — все равно. Не в их интересах предавать нас, если мы даем работу и кров.

Видимо, Хельви рассудила также. Потому что после мучительного перерыва в переписке, она сообщила мужу, что весной он может ждать «своих разлюбезных беотийцев с Линцием Петерсом во главе».

— Она ангел. — только и сказал лорд. — Злой, веселый и бесконечно умный ангел. Полагаю, что Дерлок и Лоше Вебран ее живьем съели за такое решение.

— Полагаю, она их даже не спросила. — рассмеялся Ламфа. — Жаль, что ты не можешь пригласить корабельщиков с острова Мальдор, там прекрасные мастера. Мальдорцы верно служат Гранару, но никогда не появляются на материке…

— Почему? — удивился Харвей. Он впервые слышал о мальдорских корабелах.

— Боятся. — просто ответил казначей. — На Мальдоре сейчас находятся бывшие рыцари Золотой Розы, оставшиеся в живых после разгрома ордена. Они присягнули гранарской короне и очень помогли нам в прошлую войну. Без них Фаррад обязательно ударил бы южным провинциям прямо в брюхо! Но, — Ламфа помедлил, — жители настроены к ним враждебно, считают нераскаявшимися еретиками, по которым костер плачет смоляными слезами. — казначей почесал в затылке. — Черт его знает, может, это и так.

Деми решил в ближайшее время разузнать о мальдорцах побольше. Если есть возможность найти мастеров поблизости, он ее не упустит. Но, поскольку королева отдала флот на Срединном море Вебрану, консорт не хотел лишний раз задевать интересы обойденного им лорда-адмирала. Оставалось терпеть до весны.

В начале октября Харвей вызвал в Даллин Феону, сына и своих старых слуг. Молодая вдова прекрасно справлялась с его нехитрым хозяйством. Спокойное течение жизни нарушала только смерть седой кормилицы герцога Наны. Она тихо скончалась в роскошных покоях Даллингского дворца и была похоронена лордом в королевской часовне, в пределе для самых высокопоставленных и верных слуг, где древние владыки Северной Сальвы погребали своих канцлеров и боевых друзей. Старая нянька Харвея была для него когда-то и советником, и другом, и единственной защитой. Поэтому Деми счел справедливым упокоить эту достойнейшую из крестьянок Гуархайской долины среди благородных сеньоров Севера. Сам герцог сдержал слезы, а вот маленький Персиваль плакал навзрыд: у него теперь осталась только добродушная «тетя Феона».

Линций приехал не дожидаясь капели. Он свалился, как снег на голову в самом конце сентября. Давний друг и постоянный спутник Харвея, этот маленький щеголеватый инженер не утерпел в своем поместье под Плаймаром, где пережидал опалу, постигшую всех, кто когда-либо соприкасался с лордом Деми в Беоте. Петерс бросился на другой конец моря по первому зову, и только одному Богу было известно, как он уломал Дагмара. Добиться отправления в Гранар, вероятно, было нелегко.

Увидев хрупкую изящную фигуру инженера, перепрыгивавшего через бревна и канавы на стройке второго бастиона западного форта, Харвей не поверил своим глазам. И только когда Линций замахал в воздухе шляпой с криком: «Деми! Деми! Вытащи меня отсюда! Твои остолопы сейчас завалят меня глиной!» — лорд понял, что перед ним не галлюцинация.

В великолепном беотийском дорожном плаще из серого бархата, перекинутом через плечо, и тонких лайковых перчатках, сжимающих изумительную трость слоновой кости, инженер выглядел довольно комично. Он балансировал на временных мостках, пытаясь не сорваться в осеннюю грязь, и прижимал к носу шелковый платок. Клубы черного дыма из горящих смоляных бочек, где варили деготь, уже оставили страшные следы на снежном кружеве его воротника.

Рядом с ним давно небритый Харвей в расстегнутой, когда-то белой рубашке с закатанными рукавами и тонкой ременной ленточке, удерживавшей волосы надо лбом, казался кем угодно, только не принцем-консортом с 40 поколениями коронованных предков. Больше всего в этот момент он напоминал удачливого пирата, расширяющего размеры своей разбойничьей флотилии.

— Линций! Черт бы тебя побрал! Ты здесь? Так скоро?

Они обнялись.

Некрасивое, бледное лицо беотийца сжалось, готовое залиться слезами, по тонкой рыжеватой коже в мелкую рябину побежали трагические морщинки.

— Харвей, если б ты знал, если б ты знал… — простонал он. — Как там было страшно!

Деми мягко хлопнул друга по плечу.

— Теперь уже все позади. Как тебе удалось выбраться?

— Ты вряд ли поверишь. — инженер замялся, — но все получилось как-то слишком просто и это самое неприятное. Но мне так хотелось уехать…

Лорд понимающе улыбнулся.

— Ты можешь от меня ничего не скрывать. — кивнул он. — Линций, я не дурак и прекрасно знаю, что прежде, чем выпустить тебя сюда, Дагмар потребовал шпионить за мной. Так?

Петерс склонил голову.

— Ты меня вышлешь?

— Зачем тогда было приглашать? — широко улыбнулся Харвей. — Даже королева Гранара не отказалась от своей навязчивой идеи выйти за меня замуж, после откровенных попыток Дагмара сделать из твоего покорного слуги беотийского ставленника на гранарском троне. Черта с два у него что-то вышло! Я здесь, и ни он, ни старая Этгива меня не достанут.