— Пойдем! — Куда? — девушка испуганно отшатнулась. Повинуясь многолетней привычке. Степан инстинктивно отодвинул ящик стола, вынул оттуда свой ТТ и переложил его в плечевую кобуру.

— Надо срочно выпустить вашего чемпиона. Он ещё успеет отдохнуть перед завтрашним. Нет… — посмотрел на часы, — уже сегодняшним боем.

До этого почти все время молчавший Славка буркнул:

— Да, и не мешало бы извиниться…

Когда за Святом со страшным металлическим скрипом захлопнулась дверь камеры, он вдруг почувствовал себя ужасно одиноко. Неприятный комок застрял в горле и никак не хотел исчезать. Глаза с трудом привыкали к свету единственной, светящейся в полнакала, лампочке, которая к тому же, наверное, никогда не протиралась. Свят оглядел помещение. Плесень в углах, серые, колючие стены. Вдоль них длинные деревянные нары в два этажа. Не зря видимо эту камеру Љ2 называли «общак». В ней содержался весь сброд, который только попадался в руки фараонов. От бомжей до наперсточников. Даже подследственные, ожидавшие своей участи отравляли здесь воздух своим присутствием…

Не смотря на позднее время, в камере почти никто не спал. На самых дальних нарах кипели страсти. Играли в «очко».

Игра лишь на секунду стихла, когда открылась дверь и охранник втолкнул в неё Свята, и возобновилась с новой силой, когда заскрежетали закрывающиеся замки. На вновь прибывшего, казалось, никто не обратил внимания. Он стоял у дверей и свет от лампочки отбрасывал на неё тень от его внушительной фигуры.

Свят оглянулся на закрытую дверь, сжал кулаки и решил принимать все как есть. Направился к ближайшей койке. Сел на неё и, облокотившись на колени, вновь уставился на дверь.

Свят почему-то был уверен, что долго здесь не останется. До играющих ему не было никакого дела.

Напротив, один из играющих им заинтересовался как только он вошел в камеру. Вот уже добрых три минуты из самого темного угла за ним наблюдала пара цепких, жестоких глаз.

— Ба, вот это встреча! — несколько тянуче, выговорил их обладатель. Как по команде вся кодла, обернулась на Свяга.

— Кто это? Кто? — шепоток пробежался по головам. Урки буквально разобрали Свята на части. И один из них, видимо особенно приближенный, обратился к тому, кто первый бросил короткую фразу:

— А кто это. Боб?

— Боб!

При этом имени Свят напряг мышцы спины и повернулся. Медленно-медленно. Пока наконец, не смог видеть всю компанию. Их было человек пять-шесть, стриженных под нуль, и патлатых, в наколках и без, с помутневшими взглядами и желтыми пальцами от постоянного курения папирос до конца, пока пальцы не задымятся. Во главе их и восседал Боб, по-турецки, голый по пояс. Рядом с ним лежала куча, только что выигранного шмотья, в руках он держал засаленную колоду карт. Их взгляда встретились, Свят приподнялся. Он не чувствовал ничего, кроме дурманящего чувства удовлетворения. Вопреки всему, он сможет расквитаться с последним своим врагом.

Боб щелкнул пальцами. Кудрявый парнишка, «шестерка» склонил к нему ухо. Тот, что-то шепнул ему и Свят увидел как, «шестерка» засеменил к нему. Он был небольшого роста. Этот «шестерка». Где-то по плечо Святу, поэтому следя за его приближением, ему пришлось наклонять голову до тех пор, пока подбородок не уперся в грудь. «Шестерка» дернул Свята за рукав.

— Подойди к пахану.

Свят сделал неуловимое движение рукой. Ноги паренька оторвались от земли и он, прочертив задницей метра полтора по бетонному полу, растянулся под нарами, раскинув руки. Из носа у него потекла красная юшка.

— Ах ты су…ка! — прошипел Боб. Его глазах блеснули злая усмешка.

— Отпетушить красавчика!

— Ха-ха! — заржало его окружение, — хорошая будет «невеста».

Три здоровенных битюга поднялись со своих мест, больше просто не могло разместиться в узком коридоре. Свят прижался спиной к холодной двери. Он не собирался звать на помощь. Нет! Он просто стоял и ждал, глядя на ухмыляющиеся рожи. За первой тройкой выстроилась живая очередь. Ублюдки остановились в метре от своей жертвы.

— Иди к нам сам, — зубоскалил тот, кто в центре, — тебе понравиться. Мы тебя не больно трахнем.

Эта фраза всех рассмешила. А говоривший даже обернулся назад, чтобы проверить реакцию босса. В этот момент Свят оторвался от стены. Отвернувшийся почувствовал движение воздуха, что-то тяжелое обрушилось на его голову, и он погрузился в темноту…

Такое мог предпринять и самое главное осуществит только человек, которому нечего терять. Оставив за собой коридор из тел, корчившихся от боли. Свят как «торнадо» пронесся по камере, сокрушая всё и всех, кто оказывал ему сопротивление.

Один из камерников, отлетев от мощного толчка, наткнулся спиной на толстую деревянную стойку, поддерживающую второй ярус. Стойка, не выдержав со стоном хрустнула и вся деревянная конструкция обрушилась вниз, подминая под собой нападающих. Тяжелая доска, отскочив, сильно зацепила за бедро Свята, но он в горячке, не почувствовав боли, легко откинул её в сторону…

На пульте у дежурного по КПЗ бешено задергалась красная лампочка. Щёлкнув тумблером, он сообщил по громкой связи.

— «Драка в камере Љ2. Срочно пошлите группу для усмирения и выяснения причины.»

Кованые сапоги специально натасканных волкодавов загромыхали по железному полу, сотрясая в руках резиновые дубинки, очень точно окрещенные «усмирителями». Они достигли дверей камеры вместе с Грозным, Леной и Вячеславом. Грозный, увидев ребят из конвоя, сердито спросил:

— В чем дело? Почему такой шум?

— Драка во второй, Степан Андреевич!

Грузным голосом ответил здоровяк со старшинскими погонами.

— Вo второй! Так там же Стрельцов. Ну-ка быстро открывай!

Старшина зазвенел связкой ключей.

Свят остановился напротив всё также неподвижно сидящего Боба. Его, Свята, грудь ходила ходуном из ноздрей с шумом вырывался горячий воздух. Боб смотрел на разошедшегося Свята снизу вверх.

— Всё, хватит, порезвились и будя! Слышишь?

Он кивнул на дверь, за которой раздавался рокот голосов.

— Это за тобой пришли! С ними не сладишь.

Свят оглянулся на шум. Дверь еще не открылась.

— Ничего успею!

Его кулак, прочертив красивую дугу снизу вверх, точно чиркнул по кончику носа…

Первым в камеру ворвался старшина. То, что предстало его взору, не поддавалось никакому объяснению. Но особое внимание его привлек, воющий от боли, Боб. Стоя на коленях, он, задрав голову, пытался остановить текущую из носа кровь, но она не переставала и ручьями стекала сквозь пальцы. Зрелище не из приятных. Такого раньше здесь не бывало. Рядом с ним стоял Свят.

— Ах, ты! — выругался милиционер, поднимая над головой дубинку, но она не достигла цели.

— Стой!

Степан перехватил руку. Старшина недоуменно оглянулся, но увидев, начальника, расслабился. Следователь поманил его рукой…

Лена бросилась на шею ничего не понимающему Святу. Она обсыпала его поцелуями не переставая повторять:

— Милый! Дорогой! Ты свободен! Это ошибка! Ты свободен!

Свят поднял её на руки и, прихрамывая, вышел из камеры. Его никто не остановил.

А старшина, выслушав объяснения следователя, как ни в чем не бывало принялся деловито подгонять, стонущих от боли, заключенных. Не переставая, покрикивал:

— Ну быстро, встали. Наломали дров сами и ремонтируйте»…

Машина с раненым Святом только что укатила. Падение тяжёлой доски на ногу все же не прошло безобидно. Остыв, бедро стало сводить. Обнаружился сильный ушиб. Доска перебила мышцу.

Чувствуя вину перед ними, Степан, извинившись, сразу же отпустил его. Делать было больше нечего и Степан решил поехать домой. Машина, мягко шелестя шинами, отъехала от подъезда, и перед его глазами замелькали фонарики, убегающие вдаль.

Степан почти не следил за дорогой. Зачем! Если она абсолютно пуста. Кому надо разъезжать по ней в три часа ночи. Иго мысли были заняты другим. Он никакие мог понять, где он всё же допустил ошибку. Вспоминая слова всех опрошу иных за сегодняшний день у него не проходило чувство, того, что кто-то ему солгал. Но кто? Он старательно просеивал всю информацию, пропуская её через мозговой детектор лжи.