— Я услышал крики с улицы и испугался за вашу жизнь, — ответил он по-прежнему от двери. — Но теперь я убедился, что с вами все в порядке…

— Криспин, со мной совсем не все в порядке, — бросилась ему на шею Констанция. — Смерть Милтона просто выбила меня из колеи. — Она уткнулась лицом в серебряное шитье на его камзоле, и Криспин почувствовал, как ее пушистые волосы щекочут ему подбородок. — Криспин, обнимите меня так, как вы делали это когда-то. Позвольте мне забыть себя, свое горе в ваших объятиях, как прежде.

Она стала всхлипывать, орошая слезами его камзол, а он смотрел через ее плечо на каминные часы, которые показывали четверть одиннадцатого. В такой позе и застал их вихрем ворвавшийся в комнату молодой светловолосый человек.

— Тия, что стряслось? — с тревогой в голосе воскликнул он.

— Бэзил, они снова это сделали. — Констанция отстранилась от Криспина и обернулась к вошедшему. — Они опять подали меренги. А ты знаешь, как они напоминают мне о твоем отце, о том, что я потеряла, о том… — Она часто заморгала, стараясь не дать пролиться слезам, которые застыли наготове в уголках ее прекрасных сапфировых глаз. Заметив, что Бэзил разглядывает Криспина с нетерпеливым любопытством, она поспешила их познакомить. — Бэзил, это мой давний друг и наш сосед граф Сандал. Криспин, это Бэзил, мой пасынок, а теперь новый лорд Гросгрейн.

Молодой человек отнесся к его присутствию в доме без восторга, но Криспин был этому рад, так как теперь мог перепоручить роль утешителя кому-то другому и отправиться по своим делам. Однако, прежде чем он успел откланяться, Констанция уговорила его «побыть еще минуточку» и усадила рядом с собой на оранжевый диван.

Взгляд Криспина метался между прекрасным лицом Констанции и циферблатом часов, отсчитывающих минуты, которые он вынужден был проводить без Софи. Он не сразу обратил внимание на то, как крепко сжимает Констанция его руку, как жарко прижимается к нему, как часто обращает в его сторону ласковые слова и улыбки. Когда около одиннадцати утра в дверях вдруг показался констебль, Криспин, решительно намереваясь закончить визит, поднялся с места, но тут же сел обратно. И причина была вовсе не в том, что Констанция особенно тесно прижалась к нему бедром, а в заявлении констебля, что он явился, дабы задать несколько вопросов о мисс Софи Чампьон.

Криспин весь обратился в слух, его рассеянность улетучилась без следа. Констебль спросил хозяйку и Бэзила, не видели ли они, как Софи выходила из дома в ночь убийства Ричарда Тоттла. Криспин обратил внимание на странную реакцию Бэзила, который вдруг побледнел и нервно закашлялся. Он пребывал в явном замешательстве, поэтому Констанция ответила и за себя, и за него: они с Бэзилом были в тот вечер дома и занимались тем, что выбирали новое полотно Лайла, модного художника, для украшения гостиной; они были слишком заняты, чтобы замечать всякие мелочи. Констанция сообщила также, что Бэзил настоящий знаток и ценитель живописи и что она не посмела бы принять окончательное решение без его совета. При этом она доверительно наклонилась к констеблю, демонстрируя ему и Криспину свое восхитительное декольте, достойное высочайшей оценки истинного ценителя женской красоты.

Тараща глаза от восторга, констебль поспешил заявить:

— Если пожелаете, мэм, я готов остаться здесь для защиты вашей светлости.

— Вы слишком добры, констебль… — тепло улыбнулась ему Констанция.

— Называйте меня Ральфом, мэм, — зарделся тот.

— Вы очень добры, Ральф, — в том же тоне продолжала Констанция. — Но я уверена, что не нуждаюсь в чьей-то особой защите.

Ральф использовал все свое красноречие, чтобы переубедить хозяйку, но проиграл этот спор и с большой неохотой покинул дом. Криспин тоже поднялся, несмотря на то что Констанция вцепилась ему в руку, силясь удержать, когда Бэзил вдруг заявил:

— Я считаю, вам следовало принять предложение констебля, Тия. Вы знаете, что я мировой судья этого прихода и поэтому знаю об убийствах побольше вашего. Если мисс Чампьон смогла убить один раз, она непременно вернется сюда и за вами. Вы знаете, я всегда предполагал, что она замешана в убийстве моего отца.

— Бэзил, как ты можешь так говорить! Мисс Чампьон не убийца.

— Любой может стать убийцей, чтобы получить состояние, равное папиному. — Щеки Бэзила вспыхнули от негодования.

— Но, Бэзил, она вернула тебе все.

Криспин молча наблюдал за этой перебранкой, как за теннисной партией.

— Я так не считаю. Она вернула только то, что принадлежало нам по праву. — Бэзил взглянул на Криспина. — Видите ли, мой отец оставил этот дом, поместье в Ньюкасле и свою компанию «Ливеридж холдинге» Софи Чампьон. Нам он не оставил ничего.

— И все же мисс Чампьон отдала мне Гросгрейн-Плейс, а Бэзилу недвижимость в Ньюкасле — Пикок-Холл, — вставила Констанция. — Более того, положила каждому из нас такое годовое содержание, о котором мы и мечтать не могли.

— Вздор! — отмахнулся от ее слов Бэзил и стал пунцовым от злости. — Говорю вам, Тия, она сделала это для отвода глаз. Она проявила такую неслыханную щедрость, чтобы мы не задавали ей лишних вопросов о завещании. Я не сомневаюсь, что она шантажировала отца. Чем иначе можно объяснить ту тысячу фунтов, которую он ежемесячно выплачивал ей при жизни? Я думаю, она знала о завещании, выяснила, что он собирается оставить ей все свое имущество, а затем убила его.

— Бэзил, ты говоришь ужасные вещи, — всхлипнула Констанция. — Я уверена, что мисс Чампьон не могла сделать ничего подобного.

— Скажите, Бэзил, — обратился к нему Криспин, вдруг утратив интерес к передвижению стрелок по циферблату, — у вас есть какие-нибудь серьезные основания полагать, что она убила вашего отца? Вы находились здесь в тот день, когда его убили? Вы слышали, как Софи ссорилась с ним? Или видели, как она выходила из дома?

— Нет, — запинаясь ответил тот, и его лицо из пунцового стало мертвенно-бледным. — Я не видел. Да и не мог видеть. Я был…

— …здесь со мной, — объяснила вместо него Констанция. — Мы с Бэзилом всегда завтракаем вместе. И в тот день мы еще сидели за столом, когда явились констебли с… — она запнулась, — с ужасной новостью. Не беспокойся, Бэзил, все в порядке. Ты можешь сказать Криспину правду, потому что он не из тех, кто считает предосудительным то, что мачеха и пасынок завтракают вместе.

Бэзил с облегчением вздохнул и добавил;

— То, что говорит Тия, сущая правда. Мы завтракали здесь в гардеробной. Как вы можете заметить, в этой комнате нет ни единого окна с видом на конюшню или на «Курятник». Так что мы просто не могли ничего видеть.

— А я лично считаю, что и видеть было нечего, — заявила Констанция и снова склонилась вперед, демонстрируя декольте, очевидно, с целью возместить недостаток визуальных ощущений.

Эта демонстрация была рассчитана на Криспина, который к тому времени снова стал поглядывать на часы, но обрела восхищенного зрителя в лице Ральфа, в этот момент появившегося в дверях снова.

— Прошу прощения, ваше сиятельство, — начал он, исполняя серию куртуазных поклонов, но не отрывая взора от роскошной груди хозяйки. — Я вернулся только для того, чтобы сообщить, что опасаться вам больше нечего.

— Опасаться? Чего? — переспросил Бэзил, раздражаясь оттого, что Ральф слишком откровенно пялится на его мачеху.

— Убийцу, — ответил Ральф, обращаясь к ложбинке между двумя полными грудями Констанции. — Софи Чампьон. Она заточена в Ньюгейте, так что тревожиться больше не о чем.

Резкий звук, с которым Криспин защелкнул крышку своих карманных часов, вывел Ральфа из оцепенения и отвлек от созерцания женских прелестей.

— Извините, Констанция, — с обворожительной улыбкой сказал Криспин. — Но мне пора идти. У меня важная встреча в городе, — непринужденно соврал он. Обещание в ближайшее время провести с Констанцией целый вечер, несколько тяжелых вздохов из-за нежелания покидать ее гостеприимный дом, каскад искренних сожалений и извинений — и Криспин оказался на свободе. Он выглядел остроумным и галантным, исполняя ритуал прощания, на самом же деле в душе у него клокотала ярость, равной которой он никогда не испытывал.