Затем на центральной барже появилось золотое яйцо, которое постепенно росло и наконец треснуло, выпустив на волю огромную птицу с красными крыльями и золотым туловищем. Сказочный Феникс задрожал в вышине и взорвался, а на его месте появились буквы С и К. Они медленно ползли навстречу друг другу и сплелись в огромное красное сердце. Прежде чем дым от фейерверка успел рассеяться, в небо взмыла стая белоснежных голубей. Тысячи голубей, к лапкам которых были привязаны бриллианты. В свете прожекторов, направленных с барж, голуби сделали круг над Сандал-Холлом и скрылись в ночном небе.

Криспин и Софи стояли бок о бок на лестнице, ведущей к дому, и, взявшись за руки, смотрели в небо до тех пор, пока не скрылся из виду последний голубь.

Из поколения в поколение передавали люди рассказ о чудесном летнем дне 1588 года, когда в небе над Темзой загорались огненные картины, военный корабль «Феникс» снялся с якоря и отправился на битву с испанцами, а триста лондонских семей за одну ночь превратились из нищих в богачей, потому что с неба на них пролился бриллиантовый дождь.

Его преследовали.

За ним шли двое. Не оборачиваясь, он знал, что они здесь, он чувствовал их присутствие. И слышал их.

— Племянник, входить туда неприлично, — сказала леди Присцилла, наступая ему на пятки.

— Это просто недопустимо, — поддержала сестру леди Элеонора, подходя с другой стороны.

Но Криспин, не слушая их, взбежал по лестнице, прыгая через четыре ступеньки. Он пробежал через недавно оборудованную комнату для игр и ворвался в свои апартаменты. Миновав библиотеку, где ворон Грип учил малыша Терстона говорить: «Раздевайся!» — Криспин оказался в спальне.

Октавия немедленно протянула ему влажное полотенце и уступила свое место. Он приблизился к кровати, на которой лежала Софи. Она закрыла глаза, и из ее груди вырвался еще один крик.

— Давай тужься, моя хорошая, — шептала ей на ухо молодая белокурая женщина. — Еще разок.

Софи открыла глаза и заметила Криспина, который мокрым полотенцем вытирал испарину, выступившую у нее на лбу.

— Я больше никогда не позволю уговорить себя на это, — сквозь стиснутые зубы простонала она. — Если ты еще раз попытаешься это сделать, наверное, я тебя убью.

— Наверное? — Он склонился и поцеловал ее в лоб.

— Наверное, — улыбнулась она, но ее улыбка вдруг стала превращаться в страдальческую гримасу, за которой последовал крик. — Черт тебя побери, Криспин! Как ты мог так со мной поступить? Мне очень, очень плохо!

— Прости меня, Софи. Если я могу чем-нибудь помочь тебе, только скажи, я все сделаю.

Вены вздулись на ее шее, когда она отчаянно закричала:

— Прикажи зажарить поросенка!

— Уже показалась головка, — сообщила Бьянка невестке. — Еще немножко, Софи, моя хорошая.

Софи схватила руку Криспина и стиснула ее так, что хрустнули кости.

— Суфле из шпината, — простонала она.

— Еще разок. Ну давай, постарайся, — твердила Бьянка. Криспин сам едва не закричал, когда Софи завопила, срываясь на визг:

— И груши!

В тот же момент комнату огласил плач младенца. Крошечной рыжеволосой девочки. Нового фамильного сокровища Фоскари.