— Ваша логика не устает поражать меня. Я не отправлял вас в тюрьму, мисс Чампьон, я освободил вас оттуда. Причем рискуя своей жизнью и репутацией.

Последнее его слово вызвало усмешку на ее лице, при этом Софи придвинулась к нему еще ближе, так что он ощущал ее дыхание на своей щеке.

— И что же послужило причиной такой жертвы? Вам захотелось еще раз увидеть меня обнаженной?

Ее голос возбуждал Криспина, и он резко отстранился от нее, отпустив ее палец.

— Заверяю вас, мисс Чампьон, мысль о вашем обнаженном теле никогда не приходила мне в голову.

Софи не заметила, каким напряженным был его тон, когда он отвечал ей. Она ощутила лишь острую боль в сердце от его слов, которая еще усилилась, когда он поспешно отстранился. Пока они сидели рядом, она не отдавала себе отчета в их близости, но теперь, когда он отодвинулся, почувствовала его отсутствие.

— Хорошо, — с усилием кивнула она и поднялась с кровати, прихватив с собой покрывало. — Я очень рада. А вы, я полагаю, будете рады, если мое обнаженное тело, мысль о котором не приходила вам в голову, покинет эту комнату. Обещаю вам, что вы никогда больше не увидите меня. Мне не нужна ваша помощь, я ее не хочу. И я больше не стану сидеть сложа руки и ждать, пока за мной снова придут констебли. — Закончив свою высокопарную речь, Софи прошла через библиотеку и скрылась за первой же обнаруженной ею дверью, захлопнув ее за собой.

Криспин даже не попытался догнать ее. И не потому, что скрыться от правосудия в голом виде, завернувшись в покрывало, достаточно трудно и в конце концов она поймет, что идти ей некуда. А просто потому, что ему вдруг стала безразлична ее судьба. Эта лживая женщина представляет угрозу для его рассудка, поэтому будет лучше, если она исчезнет из его жизни навсегда.

И еще потому, что она без разрешения ворвалась в его туалетную комнату.

Софи мысленно осыпала Криспина ругательствами, стремительно шагая из угла в угол по маленькой комнатке. Мерзавец, скотина, ублюдок, слизняк. Она была зла на Криспина за то, что по его вине оказалась в таком жалком положении, и на саму себя за то, что у нее не хватило ума этого избежать. Стоило разыгрывать такой драматический уход, чтобы в итоге оказаться запертой в туалетной комнате! Впрочем, комната была достаточно уютной — стульчак обит бархатом, серебряная ночная ваза в углу, душистые травы на полу, картины на стенах. И все же это была туалетная комната, и запах здесь стоял соответствующий. И единственный способ выбраться отсюда — это вернуться обратно и пройти через библиотеку, встретившись взглядом с ее злорадствующим хозяином.

Софи живо представила себе, как Криспин ожидает ее появления, чтобы с глумливой усмешкой остроумно заметить, что только что получил красноречивое подтверждение тому, как она умеет выпутываться из неприятностей, не прибегая к его помощи. Он станет издеваться над ней до тех пор, пока не явятся констебли — тогда он изобразит изумление — и, надев на нее наручники, не уведут ее. Софи изо всех сил пнула ногой ночную вазу, жалея, что это не голова Криспина. Или ее собственная. К чему ей голова, которая отказывается соображать! Женщины в тюрьме были правы, говоря, что Софи Чампьон никогда не оказалась бы в таком положении. Софи Чампьон повела бы себя разумнее.

А что значит разумнее? Это значит, что она не позволила бы снова арестовать себя только лишь из боязни насмешек отвратительного негодяя.

Софи плотнее завернулась в покрывало и решительно двинулась к двери, чтобы выйти, однако дверь оказалась распахнутой.

— Можно войти? — спросил Криспин с порога. Софи не сразу нашлась что ответить, потому что Криспин вовсе не был похож на отвратительного негодяя. Он снял камзол и остался в бриджах и тонкой сорочке. В этой домашней одежде его плечи казались еще шире, а ноги еще стройнее.

— Как вам угодно, — отозвалась она наконец.

— Я пришел сообщить, что ваша ванна готова, мисс Чампьон, — сказал Криспин, погасив невольно вспыхнувшие в глазах искорки.

Софи поймала себя на том, что ей ужасно хочется прикоснуться к золотистым волосам, виднеющимся в глубоком вырезе его сорочки. Это отвлекло ее, и она не сразу поняла смысл его слов. Когда же они дошли до ее сознания, она, запинаясь, вымолвила:

— Мне не нужна ванна. Кроме того, я ухожу.

— И все же я посоветовал бы вам принять ванну. Она освежит вас, вы почувствуете себя лучше и сможете спокойно поразмыслить о том, как быть дальше. Уверяю вас, вы получите большое удовольствие.

Последнюю фразу Криспин произнес таким вкрадчивым, соблазняющим тоном, что моментально сломил оборону Софи. Он вошел в комнатку, наполнив ее своим присутствием, запахом и ощущением двусмысленности своих слов. «Уверяю вас, вы получите большое удовольствие». Эта фраза продолжала звучать в ушах Софи, но теперь вместо ощущения неловкости ее будоражило вполне откровенное желание — желание попробовать на вкус его губы. Желание почувствовать его пальцы, ласкающие ее грудь, живот, бедра, ягодицы. Желание оказаться в его объятиях, прижаться к его жаркому, гибкому телу, услышать свое имя, слетающее с его губ. Внутренний голос кричал, что желания эти порочны. Желания развратной женщины.

— Я не могу, — твердо сказала она, холодея от отвращения к самой себе. — Я не могу принимать ванну вместе с вами.

— Со мной? Разумеется, нет. Вам нечего бояться. Я и пальцем не прикоснусь к вам, мисс Чампьон, — пожал плечами Криспин, неправильно истолковав натянутость ее тона.

Его слова причинили ей боль. Софи не догадывалась, что Криспин лишь повторяет вслух клятву, которую дал сам себе, пока она спала: не прикасаться к ней и не подходить ближе, чем это необходимо. Он убедил себя в том, что спас ее из тюрьмы, чтобы получить от нее информацию. А для этого нужны ясная голова, не замутненное ненужными мыслями сознание. Вот почему следует держаться от нее на безопасном расстоянии.

В ее отсутствие эта идея казалась ему здравой, но когда Софи была рядом, и особенно в тот момент, когда она, выходя из туалетной комнаты, едва не коснулась его плечом, Криспин уже не был так в этом уверен.

— Если я правильно понял, вы согласны принять ванну? — заключил он, выходя следом за ней.

— Да, — натянуто ответила Софи, стараясь подчеркнуть сохранявшуюся между ними дистанцию. Она докажет ему, самой себе, преследующему ее голосу и всему миру, что вовсе не безнравственна. — Но только для того, чтобы потом скрыться.

— Хорошо. Идите следом за мной. — Криспин провел ее через спальню, отодвинул щеколду на огромном витраже, образующем ближайшую к кровати стену, и жестом предложил войти внутрь. Они вместе прошли по великолепно подстриженному газону висячего сада, который занимал весь второй этаж дома, потом по мощеной дорожке, ведущей из спальни и теряющейся в густых зарослях цветущей лаванды. Изумрудная листва была густо осыпана фиолетовыми цветами, наполнявшими воздух чарующим ароматом.

Криспин пропустил Софи вперед, и она, завернув за живую изгородь, онемела.

Все в этом саду было необычно, восхитительно и экзотично, но то, что предстало в этот миг взору Софи, просто потрясло ее. Она оказалась на берегу маленького пруда с прозрачной голубой водой, под которой поднимались клубы пара. Голова кружилась от смеси утонченных цветочных запахов — роз, львиного зева, гардений, флердоранжа и душистого горошка. Статуя богини Венеры словно парила в воздухе на противоположном берегу пруда, серебристые водяные струи мелодично низвергались с ее пьедестала, белый мрамор статуи приобретал пурпурно-розовый оттенок в густеющих сумерках.

Софи смотрела на фонтан как зачарованная. Влажный туман окутал ее, приглашая раствориться в неге, но она не могла шевельнуться. Отвращение к себе без остатка растворилось в окружении этой красоты, и Софи погрузилась в состояние блаженной истомы и немого восхищения.

— Что-нибудь не так, мисс Чампьон? — после продолжительного молчания спросил Криспин.

Его голос был холодным и резким, как удар кинжала. Он нарушил тишину и благолепие, разом напомнив Софи, где она находится и кто она есть. Она покачала головой и отвернулась от Криспина.