Самое существенное, можно сказать, ключевое различие между брюками и юбкой, а в солнечном климате единственное, в том, что юбки открыты между ногами, а у брюк в этом месте преграда из ткани.

Может, от юбок отказываются по той лишь причине, что у них нет этого барьера?

Но что это может означать и какой в этом смысл?

Разве девчонки чувствуют себя безопаснее или больше защищенными, ограничивая таким образом туда доступ? Мне самому становится близким чувство уязвимости, когда я надеваю свою юбчонку-конни. Хотя меня это совсем не беспокоит. Только придает большую остроту ощущениям. Но, возможно, в повседневной жизни легче с чувством безопасности, защищенности и закрытости, которое дают штаны?

Впрочем, кому известны действительные причины чего бы то ни было?

Ясно одно — я хотел надеть одну из юбок или одно из платьев Хиллари. И, может, причин было несколько. В конце концов, было бы глупо превращаться в женщину — волосы, колготки, бюстгальтер и т. д. — только для того, чтобы появиться на людях в джинсах или шортах.

Мне нужен был полный, тотальный эффект.

Чтобы никто, кому бы я ни попался на глаза, ни на секунду не усомнился в том, что перед ним девчонка, а не просто какой-то длинноволосый стиляга.

Мой выбор остановился на бледно-голубой расклешенной джинсовой мини-юбке и ярко-желтой блузке. Рукава блузки были чуть ниже локтя и заканчивались широкими манжетами. Ворот застегивался на пуговицы. Верхнюю пуговицу застегивать я не стал — чтобы не показаться чопорной. В зеркале у меня даже появился разрез — вероятно, благодаря бюстгальтеру. Между прочим, он просвечивал сквозь блузку.

Кадык у меня был совсем маленький, так что я решил не уродовать свой облик шарфом. Тем более трансвеститов всегда выдает попытка прикрыть горло. А это так бросается в глаза. Хотя от этого, вероятно, никуда не денешься, если у тебя такой вид, словно ты проглотил Монблан.

Сбрив электробритвой появившуюся за день щетину, я наложил заключительные мазки макияжа.

И напоследок, что, однако, было не менее важно, обул пару ярких белых теннисок.

Затем подошел к зеркалу. Шикарно! Не Саймона, а произведение искусства. Красивая, уверенная в себе, беззаботная и обеспеченная. Из тех женщин, которые, сыграв поутру пару сетов в теннис, выезжают в город прошвырнуться по магазинам, прежде чем отправиться пообедать с «девчонками» в закрытый клуб.

Хотя на Саймону она была мало похожа. Скорее какая-нибудь Доррис или Джун. Что, однако, было совсем не важно.

Довольный своим новым видом, я зарядил «кольт». Затем перенес его и запасную обойму на кухню. Еще раньше за стойкой бара перед радиоприемником я заметил сумочку Хиллари.

Внутри были ключи от машины и бумажник. Всунув туда револьвер и обойму, я перекинул ремешок через плечо и вышел через заднюю дверь к гаражу.

На воротах гаража мне не удалось обнаружить никаких следов замка с дистанционным управлением, но они легко открылись, когда я потянул за ручку.

Но машины Хиллари внутри не оказалось.

Более того, в двухместном гараже, по-видимому, хранили все что угодно, кроме автомобилей.

Не было машин и на подъездной аллее.

Спокойно, сказал я себе. Она, вероятно, на улице.

Войдя в дом, я выглянул в окно, выходящее на улицу. Перед домом Западонов был очень большой и хорошо ухоженный газон. Сразу за газоном начиналась площадка, на которой вполне могли разместиться четыре автомобиля. Так оно, впрочем, и было. Парковочная площадка на противоположной стороне улицы была пуста — верный признак, что сегодня убирали ту сторону улицы. Поэтому машины поспешили перегнать сюда.

Замечательно.

Четыре автомобиля перед домом Хиллари.

Один из них или даже несколько обязательно должны были принадлежать чете Западонов.

Впрочем, скорее всего только один. Остальные, вероятно, были соседские.

И я должен буду с первой попытки подойти к нужной машине.

На кольце, которое я достал из сумочки Хиллари, было восемь ключей, в том числе два комплекта автомобильных. На автомобильных были выбиты названия производителей: «Крайслер» и «Ягуар».

Среди автомобилей, припаркованных перед домом Западонов, насколько я мог судить, глядя из окна, не было ни единого «Ягуара». Значит, «яг» был машиной Бенедикта, на которой он уехал на работу.

Из всей четверки я смог распознать «Порше» и «Вольво». Марки остальных двух определить было невозможно. Я не специалист по машинам, но мне тогда казалось, что один из этих автомобилей просто обязан был быть «Крайслером» Хиллари.

Сгорая от нетерпения, я вышел из дому и скорым шагом направился к ним прямо по газону. Дойдя до тротуара, я увидел, что таинственными автомобилями были «Хонда» и «Тойота».

Ближайший «Крайслер» стоял по другую сторону от подъездной аллеи Западонов, не только за их подъездной аллеей, но и за «Тойотой», «Фольксвагеном» и «Фордом»-пикапом.

Блестящий синий «Крайслер-Империал» был припаркован так, что его передний бампер находился всего в каком-то ярде от подъездной аллеи соседей.

Могла ли Хиллари поставить свою машина так далеко от дома?

Едва ли, черт побери.

Особенно если учесть, что их собственная такая замечательная подъездная аллея была совершенно пуста.

Так что это почти наверняка была не ее машина.

Хотя это был единственный стоящий недалеко от их дома «Крайслер». Может, у Хиллари была какая-нибудь причина поставить его там. Она могла купить что-нибудь в магазине для соседей, подъехать к ним, чтобы выгрузить это «что-нибудь», а затем пойти домой, не утруждая себя лишними хлопотами по перегонке автомобиля.

Что-то в этом роде. Жизнь странная штука. Кто знает.

Если это ее машина, то через несколько секунд я мог бы быть уже в пути. Если нет, то кто-нибудь мог бы заметить женщину, пытающуюся открыть чужой автомобиль. Или могла сработать звуковая сигнализация.

Все же я решил рискнуть.

Держа ключи на изготовке, я обошел «Крайслер» сзади, подошел по улице к водительской двери и всунул ключ в замок. Он вошел без проблем. Но не поворачивался. Я попробовал другой ключ с надписью «Крайслер». Он тоже подошел, но не шелохнулся, когда я попытался его провернуть.

Пока что сигнализация не нарушила утреннего покоя. И никто не окликнул меня.

Вынув ключ, я отступил назад, затем нахмурился и сокрушенно покачал головой. На тот случай, если за мной кто-нибудь следил в окно из одного из домов. Затем я зашел уже сзади машины, посмотрел на номерные знаки, снова покачал головой и пошел прочь, стараясь выглядеть озадаченным.

Пришлось вернуться в дом Западонов.

И здесь я до сих пор.

Где же, черт побери, машина Хиллари?

В мастерской. Может, арестовали из-за неисправных тормозов или каких-то других неполадок. Или кто-то ее украл. А может, одолжила подруге.

А может, Господь Бог решил сыграть со мной злую шутку и унес на небеса эту чертову машину?

Как бы там ни было, но я не смог ее найти.

Поэтому сейчас я сидел на диване в гостиной и шевелил мозгами.

Во-первых, я хотел выбраться из этого квартала. Во-вторых, выследить девчонку и сделать это раньше других. Но больше всего я хотел, чтобы меня не поймали копы.

Если это случится, я покойник.

Не потому, что они могли просто пристрелить меня на месте и глазом не моргнув. Ничего подобного Что бы ни говорили о департаменте полиции города Лос-Анджелеса, они никогда не убивают или не избивают людей просто так. Если ты не оказываешь сопротивления, арест производится без лишней грубости.

Другое дело, что мне придется их спровоцировать.

Если я начну стрелять, они ответят тем же.

Понимаете, главное правило нашей небольшой группы состоит в том, чтобы не сдаваться живыми. Причина проста: попавший в лапы фараонов мог выдать других.

А кто хочет, чтобы его выдавали?

Поэтому никто не должен попадаться живым. Если нет возможности скрыться, мы обязаны отстреливаться до конца или совершить самоубийство.