- У тебя, может, травма какая-то? Не хочешь к доктору сходить?

- Ты думаешь, меня головой об пол роняли? - фыркнула я, Ирка без улыбки качнула головой:

- Я думаю, тебя в детстве мужик какой-нибудь испугал, но ты об этом забыла. А теперь ходишь мучаешься, но не можешь понять, в чём дело.

- Тогда бы я всех мужиков боялась, а не только тех, которые мне нравятся.

Ирка пожала плечами и не ответила. А я лежала лбом на столе и вспоминала их всех, одного за другим, красивых и не очень, высоких и средненьких, их объединяло только то, что я от их взгляда превращалась в качающееся дерево, которое вот-вот рухнет.

Ирка заварила нам какой-то успокаивающий чаёк, мы пошли на балкон, стали смотреть на облака. Внизу дрались коты, наверху между ветками дрались птицы, а мы стояли на третьем этаже, не там и не тут, молчали.

Я посмотрела на Иру, угадывая на её лице предчувствие поэзии, она скосила на меня хитрый взгляд, улыбнулась и шепнула:

- Ты чуешь уже?

- Опыт, - хмыкнула я, подначивающе толкнула её локтем: - Подкатывает?

- Ага, ща будет. Готовься внимать, - затянулась в последний раз, медленно выпустила дым, и с чувством выдала:

Лишь то по жизни неизменно,

От наших дней до тьмы веков,

Что мир вращается на члене,

А пьёт, засранец, за любовь.

Я впечатлённо качнула головой, достала телефон и записала, у меня её стихов уже набралось штук двести, я иногда подшучивала над друзьями и учителями, прося подсказать, кто автор. Никто не угадывал.

Ирка раздавила окурок в пепельнице, опять становясь энергичной и резкой, окинула меня суровым взглядом, и сказала:

- Одевайся, пора в рейд, шмотки сами себя не купят.

Сегодня Ирка собирала меня на работу, как на войну. На мне были удобные туфли, которые Ирка собственноручно протёрла, светло-серые джинсы и  голубая рубашка, которые вчера привёз из маминой квартиры срочно вызванный Иркин парень, и новая белая курточка, которую мы купили вчера, потратив все деньги, которые мама мне выдала на еду на месяц. Но я не жалела - она мне так нравилась, что в ней хотелось ходить непрерывно, и постоянно её гладить.

Ирка заколола мне волосы, выбрала помаду "естественного цвета", а потом заставила выбрать духи, хотя я отпиралась полчаса. Из её духов, естественно, у неё их было столько, что половину из них она вообще не помнила, и называла "пэмээсными покупками" - она их покупала, они ей нравились, проходила пара дней, и они ей начинали не нравиться, она злилась и забрасывала их в дальний ящик, и через время покупала новые. Сейчас она этот "дальний ящик" выгребала на пол, стоя на коленях у бабушкиного трельяжа, и давала мне советы по работе - как смотреть на обнаглевших, куда посылать недовольных, как ходить, когда на меня смотрит Михаил. Первые два пункта я не выполню никогда, последний выполнила уже, но ни за что бы не призналась, поэтому просто молчала и поглядывала на часы - сегодня я сто процентов опоздаю.

Ирка закончила ревизию, сгребла флаконы в подол, принесла и щедро протянула:

- Выбирай, мне для тебя ничего не жалко.

Я посмотрела на Иркину растянутую майку с Веномом, который высовывал свой веномский язык и говорил с ухмылочкой по-английски: "Вкуси мою заразу, детка". Смотрел он на зелёный флакон с лаймом и мятой, я не стала с ним спорить, я вообще его всегда считала отличным парнем. Взяла, открыла, нюхнула и кивнула:

- Вот этот.

- Отличный выбор! - она убежала обратно, высыпала флаконы на пол, затолкала в трельяж и подпёрла дверцей, я поняла, для чего там был такой мощный магнит, который фиг откроешь. Ирка брызнула меня духами, сунула флакон в мою сумку, отошла на шаг и окинула меня взглядом, как завершённый проект. Воздела руки и простонала: - Господи боже, да я архитектор великолепия, о, как я собой горжусь! Иди. Иди не спеша, опоздай, и не вздумай извиняться, сделай вид, что всё путём. Мужика надо всё время немножко подбешивать, чтобы не расслаблялся. Ну и чтобы у него был повод подойти с претензиями. А там, ты знаешь, центры злости и возбуждения в мозгах рядышком. Ладно, тебе ещё рано об этом думать. Думай о котиках. Они сволочи, но их все любят. Да? Вот. Иди.

Я пошла, и даже прошла в тишине по ступенькам, но как только вышла на улицу, телефон зазвонил Иркиной мелодией, я ответила и посмотрела на наш балкон, она там курила и улыбалась мне.

- Просто хотела напомнить, что ты офигенно выглядишь. А то вдруг ты забыла. На всяких случай. А что ты офигенный специалист, ты и без меня знаешь. Не позволяй никому убедить тебя в обратном, окей? Иди давай, хочу посмотреть на твою задницу.

Я тихо рассмеялась и пошла, Ирка в трубке протяжно вздохнула, но ничего не сказала. Я решила спросить:

- Слушай, Ир, хотела посоветоваться. Что можно подарить сотруднице?

- На какой праздник?

- Ну допустим, на день рождения.

- Сколько лет?

- Тридцать-сорок.

- Красится?

- Да.

- Бухает?

- Не знаю.

- Дети есть?

- Да.

- Хорошо к тебе относится?

- Не особо.

- Так нафига ей вообще что-то дарить?!

- Надо.

- Если прямо надо, то дари какую-нибудь фигню, которую тебе подарили, а она тебе не нравится и только место занимает. Если это сотрудница, которая тебе по возрасту не подходит и даже не нравится, то вероятность, что она пересечётся с твоей семьёй или друзьями, почти нулевая, они никогда не узнают, что ты ей слила, а она никогда не узнает, откуда взялся этот подарок. Вариант идеальный - ты избавляешься от пылесборника и чувства вины за то, что не пользуешься подарком, и тебе это не стоит ни копейки.

Я рассмеялась и поражённо качнула головой:

- Ты гений.

- Ещё бы! У меня четыре тётки, и я у них всех первая и старшая племянница, меня заваливали в детстве игрушками, а в школе - шмотками, чудовищными шмотками, Алис, поверь, если бы я это надела, я бы составила тебе в мамином костюме отличную пару. Но, дорогая, ты хоть раз видела, чтобы я надевала то, что мне не нравится? Вот. Я почётный меценат в трёх детских домах, там нужнее. И я тебя туда с удовольствием отведу, пожалуй, на выходных, с детишками познакомишься, посмотришь на их прикиды "тётка-стайл", пополнишь их запасы.

Я молчала, пребывая в лёгком ужасе от мысли без разрешения отдать куда-то свои вещи. Приятный был ужас, как тогда, когда я поймала взгляд в зеркале заднего вида чёрного мотоцикла.

- Молчишь? Ну ты подумай, у тебя ещё три дня на то, чтобы смириться с этой мыслью. Всё, давай, я докурила, мне тоже надо бежать, а то офисный планктон останется без кофе, и район накроет апатия и безысходность.

- Счастливо.

- Давай, до вечера.

Она положила трубку, а я достала наушники и стала выбирать песню, ловя заинтересованные мужские взгляды и начиная подозревать, что я действительно очень даже ничего.

По дороге от метро до работы я мысленно дарила Ирине всякую дрянь - круглый "модный" рюкзак с иероглифами и мультяшными героями, который мне когда-то "достали по дешёвке", а я так и не нашла ему применения - книги в него не помещались из-за углов, а носить его вне школы я не стала бы ни за что; оранжевое пальто с маленькими рукавами и огромным воротником, которое я не надела ни разу, хотя оно занимало место в шкафу лет десять, его купили "перешить", да так и не перешили; гигантскую шубу из, наверное, мамонта, её тоже достали по дешёвке, судя по запаху, но её я носила, у меня не было выбора. Я в подробностях представляла каждую вещь, а потом несла её Ирине, на вытянутых руках, вручала и отряхивала ладони с чувством выполненного долга, это было так приятно, что я улыбалась как дурочка, во все зубы, пришлось даже достать телефон и прижать к уху, чтобы никто не подумал, что я больная, и улыбаюсь сама себе.

К двери я подошла в девять пятнадцать, опять прижала телефон к уху, потому что от улыбки избавиться не получалось, и вошла.