И плевать, если я действительно хотела чего-то подобного, даже без своей нимфомании. Если была сломана изначально, без сбоя в работе гормонов. Мне было безопасно списывать все желания на болезнь. А потом появились они и вывернули всё, заставляя взглянуть правде в глаза.

И делают вид, что в этом нет ничего страшного. Может, для них это привычное дело. Может, они так постоянно развлекаются, деля одну девушку на двоих. Для них это обыденность, а для меня крах всех устоев.

— Тише, — Алекс нежно проводит по моему лицу, стирая слёзы. Только сейчас понимаю, что плачу. — Принцесса, мы не сделаем тебе ничего плохого. Только то, что ты захочешь.

— Я… Я не готова.

Трушу, оставаясь в своём куполе. Руки вдруг пропадают с моего тела, оставляя после себя болезненную пустоту. Я прикрываю глаза, в которые будто песка насыпали. Сейчас проморгаюсь, посмотрю на них и всё закончится. Увижу в их глазах разочарование, может, злость. И их отношение ко мне поменяется. Они поймут мой отказ и отступят. Зачем дальше кружить вокруг отказавшей им девушки.

Но ничего не меняется. Мужчины больше не давят, не ласкают тело, не стараются уговорить. Но на лицах ни капли разочарования или гнева, только понимание. Лёгкие нежные улыбки, подбадривающие и успокаивающие.

— Всё хорошо, Юн. Значит, ничего не будет. Просто посидим у камина или продолжим игру?

— Продолжим, — это мазохист во мне говорит. Конченный и убивающий меня мазохист. — Только еду нужно убрать в холодильник. Если вы наелись.

— Сиди, мы уберём. Ты точно не голодна?

Мотаю головой, прижимая к себе ноги. Мне кусок в горло не лезет под их взглядами. Только вино хлещу. Пока мужчины уходят на кухню, наполняю бокал до краёв и в несколько глотков выпиваю всё.

Мир качается в такт растекающемуся алкоголю внутри. Меня немного мутит от такой дозы вина, но сейчас это лучший вариант. Больше вина — меньше самоанализа. А в идеале проснуться завтра с похмельем и пустой головой, чтобы все события ночи исчезли из головы, покрылись мраком вина и сна. Чтобы приняла всё за обычную фантазию и смогла спокойно жить дальше, без упрёков и сожалений. Сделать вид, что этой ночи вовсе не было.

Когда мужчины возвращается, мне легче. Рассудок в тумане и это хорошо. Я даже не противлюсь, когда они снова садятся рядом со мной. Спокойно позволяю Сэму усадить меня к себе на колени и упираюсь стопами в Алекса, который разворачивается на диване, чтобы было легче следить за нами.

Под вином все углы сглаживаются. Может, это именно то, что мне нужно. Просто забыться на одну ночь. И пускай моя стена падает из-за алкоголя, пускай завтра пожалею. Но сейчас мне нужно просто ни о чём не думать. Хватит разрываться между желаниями и правильностью, хватит этого самоанализа.

Мы играем, и я пью почти в каждом раунде. Либо мужчины так хорошо угадывают, либо я настолько испорчена, что пробовала многое. И я благодарная им за то, что они отходят от откровенных тем.

— Я никогда, — Алекс растягивает слова, выжидая. — Не делал пластических операций.

Делаю большой глоток, допивая бокал до дня, и стараюсь не замечать вопросительный взгляд мужчин. Я никогда не скрывала того, что со мной случилось. Это не самое страшное в моей жизни.

— Грудь? — всё-таки спрашивает Алекс.

— А я ставлю на губы, — вдруг присоединяется Сэм, упираясь взглядом в эти самые губы. Рефлекторно кусаю нижнюю и вижу, как расширяются его зрачки.

— Это желание? Узнать о том, что я изменила в себе.

— Да, — кивает Алекс, но добавляет: — И если кто-то угадал — он может оценить натуральность этой части тела.

Я немного пьяно хихикаю, и трясу головой, пытаясь собраться. Мне нужно просто сказать про нос и аварию, что это была не прихоть, а необходимость. И задать следующий вопрос. Но не могу. Во рту пересыхает и мне хочется соврать. Не могу отделаться от этого глупого, неправильного желания. Соврать мужчинам ради чего? Чтобы они выиграли? Глупо, нелогично. Но я на секунду представляю, что будет, если поддержать эту игру.

Как Алекс улыбнётся, рождая эти чёртовы ямочки. Как без капли смущения протянет пальцы к моей груди. Проведёт по полушариям, от чего всё внутри задрожит. Как под его касаниями затвердеют соски в поисках ласки. Мужчина не будет медлить, не станет нежничать. Прикоснётся грубо, сильно.

А Сэм будет другим. Ласковым, нежным. Почему-то я в этом уверена. Мужчина легко проведёт кончиками пальцев по контуру губ, изучая их. Надавит и скользнёт глубже.

Мне кажется, что я падаю в пропасть. Всё замирает, будто вакуум стягивает внутренности, засасывает, оставляет только трепет и предвкушение, невозможность дышать.

Грудь или губы, губы или грудь?

Слова застревают в горле. Каждый вариант кажется неправильным, порочным. Каждый из них хочется произнести и посмотреть, что будет дальше. Как отреагируют мужчины. Это неуместное желание пересиливает над здравым рассудком, которого почти не осталось.

— Губы или грудь? — голос совсем хриплый. Не узнаю себя, когда произношу: — И то, и другое.

В горле сухо, а сердце выстукивает в груди, словно вот-вот вырвется. Не понимаю, зачем так откровенно лгу. Зачем отдаю победу им в руки и право касаться меня.

Мне бежать нужно, к себе в спальню, спрятаться. До утра переждать, чтобы не натворить глупостей, от которых будет плохо потом.

Но я не двигаюсь, решившая шагнуть в объятья своему безумию и похоти. Хотя бы сделать маленький шаг, позволить себе что-то большее, чем обычные сомнения и неправильность.

— Джек-пот, — Алекс улыбается, но голос у него такой же хриплый, как у меня. Низкий, будоражащий. От чего нить внутри только сильнее скручивает. Придвигается ко мне, хотя итак слишком близко подобрался. — Ты же помнишь, что будет, если мы угадаем?

Помню, слишком хорошо помню даже под алкоголем. Под вином, которое вместе с жаром растекается по телу и берёт надо мной власть. Не могу противиться желаниям, хотя давно должна была научится этому. Только с Алексом и Сэмом ничего не получается. Все механизмы дают сбой, когда они так смотрят на меня.

С истинным голодом, будто не видели ничего желаннее. У меня в тугой узел всё скручивается от этого взгляда. Как Алекс не отрывается от груди, которая ноет от желания чужой ласки. Как Сэм легко сжимает пальцами подбородок и заставляет смотреть на него. Ловить каждую крупицу его взгляда, направленного на пересохшие губы.

— Помню.

У меня получается выдавить всего одно слово. Совсем тихо, невесомо. Но его хватает, чтобы Алекс забрал свой приз. Его руки скользят по телу, начиная свой путь у края майки. Пробираются выше, касаясь разгорячённой кожи. У него пальцы холодные, и я вздрагиваю. Хотя он даже не дошел до самого главного.

— Тише, принцесса, — Сэм перехватывает мою ладонь, которой пыталась оттолкнуть руки Алекса. Инстинктивно. Или то были остатки разума? — Ты же проиграла.

Проиграла, саму себя. Когда поддалась на эту авантюру, когда солгала им, чтобы поддаться этому влечению. Почувствовать их руки, касания. Позволить то, от чего отказалась всего несколько минут назад. Переиграть свой отказ, дать этому безумию продлиться немного больше.

— Умница.

Меня ведёт от этого простого слова. Скупой похвалы, от которой всё трепещет внутри. Проклятые бабочки, от которых не избавится. Которые своими крыльями раздувают огонь желания.

Сэм наклоняется ниже, почти касается губ. Но не целует, пронзает своими разноцветными глазами. Почему он не целует, зачем выжидает? Дыхание ускоряется против воли. Я остаюсь в подвешенном состоянии, ожидая его шага. И это ожидание более волнительно, чем сам поцелуй.

Пальцы Алекса касаются груди, когда я совсем не готова. Я дёргаюсь назад, но твёрдая рука Сэма не даёт убежать. Одной он держит меня за талию, а второй крепче сжимает подбородок. Ощутимо, только мурашки по телу выдают желание.