— Пошли, — буркает.

— А что ты вообще себя так со мной ведешь?! — внезапно взрывает меня. Я тащусь за ним к подъезду и не перестаю высказывать все, что накипело за эту поездку. — Это я могу на тебя фыркать, а не ты на меня, понятно?!

— И с чего это, интересно знать? — искренне удивляется он, и мне ничего не остается, как ответить ему таким же искренним удивлением!

— Потому что это вы меня предали, оба! Нет, я понимаю, что мы ничего друг другу не обещали и все такое, но приводить другую в ту квартиру, где я все еще живу — это слишком!

— Бля, так и знал, — закатывает он глаза и заталкивает меня в лифт.

И мир крутится слишком быстро! Потому что уже через мгновение я прижата к стенке этими сильными руками, которые сотню раз доставляли мне наслаждение. И крепким телом, рядом с которым было всегда тепло и уютно, за которым всегда было безопасно, под которым… Чёрт.

— Отпусти меня сейчас же, — говорю шепотом, поднимая на него взгляд. Там столько всего! Не успеваю считывать. Но в моих глазах тоже эмоций достаточно, пусть постарается разобраться хотя бы с разочарованием.

— Не могу, — хриплым шепотом говорит мне, наклоняясь ниже. Он очень большой, настолько, что опирается над моей головой предплечьем и закрывает мне весь окружающий мир вообще! — Как отпустить, когда такая сладкая девочка в моих руках?

— А вчерашней сладкой девочки вам разве не хватило? — отвечаю ему остатками хоть какой-то адекватности, нагло толкаю руками в болючие ребра, чтобы он отступил, и вырываюсь из плена как раз на нужном нам этаже.

— Засранка, — посмеивается он болезненно мне в спину.

Стараюсь не обращать внимания на него, дергаю дверь, она оказывается открыта. Фурией влетаю в квартиру и сразу е попадаю в плен других рук. Не менее сильных, не менее горячих, и не менее когда-то любимых мной.

Чёрт…

Все спланировали, всё!

А зачем вот я им сейчас? И ведут себя так нагло, словно вчера тут не было другой бабы, которая трогала их, совершенно не тонко намекала, и… И осталась тут с ними, когда я ушла. Это, кстати, самое ужасное из списка.

— И ты отпусти! — ругаюсь, пытаясь вырваться, но только Дема держит крепко, обнимая меня и прижимая мои руки по швам. Никак не вырваться! — Быстро, сказала, пустил!

— Дем, аккуратнее, у нашей хулиганки бешенство сегодня, — говорит Дан, входя следом в квартиру.

А я так и стою прижатая к Деме, лицом к… груди. Да, он высокий очень, лицом к лицу тут не катит.

И с ним мне точно так же было сотню раз хорошо, горячо и страстно. И сразу все-все-все наши моменты вспоминаются, и на глазах слезы подкатывают, потому что не думала я, что финал этой истории будет именно таким некрасивым и очень болезненным.

И, что признаться, я не думала, что он будет таким скорым.

— А у вас что? Приступ неандертальничества?! — психую.

— Кого? — смеются они одновременно.

Да, такого слова нет, но иначе и не описать!

— Того! Вы ведете себя как первобытные! Хватаете, тащите куда-то, увозите, опять хватаете!

— Так ты бегаешь от нас, найти не можем, как не держать?

— А как не бегать, когда вы так нагло притащили сюда другую бабу, пока я должна была быть в универе? Развлеклись, да? Не потянули такую красотку, меня вернуть решили? Попроще нашли себе, да?

Кричу все, что на душе, все, что тревожило эти сутки. И понимаю, что говорю это все сквозь слезы. Плачу! Реву по-настоящему, как дурочка и маленькая запутавшаяся девочка.

И к концу тирады мне даже сказать уже нечего, а слез все еще очень и очень много. И меня куда-то несут, что-то говорят, и я оказываюсь на кровати в своей комнате в кольце из четырех рук. Дан обнимает меня со спины, поглаживая по голове, а Дема лежит рядом и стирает слезы со щек, что-то шепчет, смотрит.

Ну вот и как они могли так со мной поступить, а? Как могли?

Мыслей в голове очень много, одна перебивает другую, соединяясь с третьей и в итоге сливаясь просто в один сплошной ком из чего-то неразборчивого.

Все, что чувствую сейчас — это руки. Много рук. Они везде. Гладят, касаются, сжимают, греют, успокаивают и даже дарят надежду на лучшее.

А слезы сами собой катятся, наверное, это просто выливается так пережитый стресс, потому что… Ну, его ведь много было. Даже сожительство с двумя мужчинами и первый секс с ними же — тот еще стресс.

И поэтому я просто плачу, плачу, плачу… Они не говорят ничего, только гладят и стирают слезы со щек, а я то сильнее реву, то наконец-то почти успокаиваюсь. Не знаю даже, сколько времени проходит, кажется, я даже отключаюсь минут на пятнадцать и успеваю подремать в этом крепком и теплом кольце рук. Наконец-то успокаиваюсь совершенно и теперь в голове и в душе спокойно и пусто. Тихо-тихо совсем, даже страшно эту тишину нарушать. Но…

Придется.

Ситуация такова, что нужно все обсудить. Парни вели себя так, словно они ни в чем не виноваты, но я за время жизни с ними не могла бы сказать, что они настолько уж бессовестные. Бестактные — да, но никогда настоящего свинства за ними замечено не было.

Поэтому, я набираю в грудь побольше воздуха и решаюсь. Надо! Как бы больно потом ни было, все равно надо. Это как с эпиляцией воском. Главное решиться и оторвать. Больно и страшно, а потом легко и, кажется, что совсем и не было больно.

— Кто та девушка? — спрашиваю наконец. Голос охрипший, прокашливаюсь. Так и лежу на боку, тупо смотря в стену. Из меня словно выкачали все эмоции, докатилась.

— Рекламный агент, — отвечает Дема. — Хотела предложить Дану сняться в рекламе за хорошие бабки.

А декольте у нее было совсем не для рабочих вопросов.

— А я слышала и видела, как вы общались. Она… трогала вас. А еще звала в спальню.

— Ну, хулиганка, мало ли, что она там звала, — отвечает Дан. — То, что она ведет себя как шалава, нас никак не касается. Разговор был сугубо рабочим, общались по рекламе.

— И до чего договорились? — фыркаю я. Не верится мне пока особо.

— Ни до чего, — говорят одновременно и Дан продолжает, — она хотела рекламу спортпита компании, в которой работает, но я чекнул состав, там одна химоза. Я против такого, рекламить не буду. Вот она и пыталась уговорить нас все-таки взять рекламу.

— Интересные нынче методы у рекламщиков, — снова фыркаю. Я совершенно ничего не могу с собой поделать! Не могу и все. Ревную жутко, как дурочка, и… и наверное хочу от них какие-то важные слова услышать, а они не произносят. И от этого тоже обидно становится. Хотя я умом понимаю, что лучше бы им и правда молчать, а еще лучше — кому-то из нас уйти. Мне или им двоим.

— Кира, — рычит Дема, — хватит на нас дуться. У нас с ней ничего не было ни вместе, ни по отдельности. Оправдываться как дети тоже не собираемся но почему ты не веришь?

Почему я не верю? А потому что я тоже изначально просто соседкой была, блин! Просто соседкой, а не прошло и недели толком, как… Ясно что “как” в общем-то. Поэтому, доверия и нет. Вдруг в их руках каждая такая вот дурочка, как я?

— Все хорошо, — вру им. — Я вам верю.

— Вот и отлично, — отзывается Дан. — Мы это… вообще-то хотели поговорить. Серьезно.

И тон его тоже серьезный, мне становится страшно сразу же. Все-таки не так просто все, да? Очевидно…

— Что случилось?

— У нас в новостройках есть квартиры, тут мы временно, пока там ремонт, и… Ремонт окончен. Пока съезжать, и, кажется, тебе пора сделать выбор, хулиганка. С кем из нас ты останешься?

Что…

О боже. Мое сердце тут же тормозит и отказывается биться.

Во-первых, я в целом не ожидала что мне будет предоставлен такой выбор. Потому что, я до сих пор считаю, что не в их вкусе и скорее просто какое-то развлечение на какое-то время.

Во-вторых… а как выбрать? Как они себе вообще это представляют?

Они изначально мне выбора не оставили, когда оба стали приставать и даже дали нашим отношениям статус трио, в который я почти поверила. А теперь “выбирай, Кира. Нужно оставить кого-то одного”.