— С этим я справился бы. Меня тревожит ложь. Пусть даже я не испытываю лояльности к девонширским Сомерфордам, но подсадить к ним в гнездо абсолютного «кукушонка», человека, не имеющего с ними никакой кровной связи, нарушило бы всякие принципы морали. На меня ополчились бы все призраки предков.

— Возможно, если бы ты остался в Крэг-Уайверне. А ты уезжай оттуда и тогда будешь чувствовать себя в безопасности.

Кон пристально взглянул на приятеля:

— И ты действительно не видишь в этом ничего плохого?

— Я предпочитаю принимать во внимание последствия, а не условности. Кто от этого пострадает? Возможно, сумасшедшие девонширские Сомерфорды, так они все вымерли без каких-либо усилий с твоей стороны. А кто выиграет? Ты. Этот Дэвид Карслейк. Местные жители, хозяин которых будет постоянно проживать в этом месте. Контрабандисты, которые получат более надежную защиту. Кстати, как по-твоему, сможет он стать хорошим графом Уайверном?

Кон задумался.

— Да. Он несколько дерзок и самоуверен, но ведь ему всего двадцать четыре года, и жизнь не заставила его повзрослеть раньше времени. Он отличается здравомыслием, он умен, и бездельником его не назовешь.

— Силы небесные! Многих ли пэров Англии можно охарактеризовать подобным образом?

Кон покачал головой:

— Тебя послушать, так все очень просто. А вдруг он не согласится? — И тут Кону пришлось упомянуть о Сьюзен. — Его сестра служит у меня экономкой. Это письмо было прислано ей. Прежде чем отдать его мне, она поговорила с братом, но он не пожелал участвовать в обмане.

— Это делает ему честь, но его можно убедить. Мы не всегда можем делать только то, что нам нравится. Как ты смотришь на то, чтобы я вернулся вместе с тобой? Не могу удержаться, чтобы не сунуть нос в это увлекательное дело, и, уж конечно, мне хотелось бы получить право первому взглянуть на эту таинственную коллекцию.

— Я и сам бы хотел этого, но предупреждаю: это место производит гнетущее впечатление. Думаю, оно и впрямь может довести человека до безумия.

— Если бы меня сводили с ума места, в которых мне пришлось побывать, то это уже случилось бы давным-давно. Слышишь? — сказал он, поднимаясь на ноги, и Кон услышал за дверью легкие шаги и детский лепет.

Мгновение спустя в комнату вошла Элинор Делении в платье с узором в виде веточек и в широкополой шляпе, завязанной под подбородком ярко-зелеными лептами. Разумная, практичная и очень привлекательная женщина. На руках ее сидела дочь, которую она тут же спустила на пол.

— Кон, как приятно тебя видеть. Николас сказал, что ты обязательно заедешь к нам, как только появишься в Девоне.

Кон удивленно взглянул на приятеля, но тот разговаривал с дочерью.

Платьице Арабель было точной копией материнского, только ленточки были не зеленые, а розовые. Она быстро подбежала к отцу, чтобы он ее поднял и поцеловал. И только после этого повернулась к Кону, одарив его улыбкой.

— Оказывается, в Крэг-Уайверне полным-полно старинных книг и манускриптов, — сказал Николас, обращаясь к Элинор. Элинор застонала. — Ведь ты не захочешь, чтобы я упустил такую возможность, любовь моя? Ты и Арабель тоже можете поехать туда…

— Нет! — вырвалось у Кона. Он даже сам смутился, тем не менее продолжал: — Поверь, Ник, это нездоровое место.

— Ты имеешь в виду воздух? — спросила Элинор.

— Атмосферу.

Арабель заерзала на руках Ника, требуя, чтобы ее спустили на пол. Шляпка у нее болталась на спине, удерживаясь на ленточках, которые угрожали задушить ее.

— Ладно, тогда я поеду один.

— Только не сегодня, — твердо заявила Элинор. — Мы обещали заехать к Стоттфордам.

— Все правильно. Кон, ты сможешь задержаться? Уверен, что они не будут возражать против лишнего гостя, особенно если это временно неженатый граф.

— Привет! — вдруг послышалось откуда-то снизу. Кон увидел Арабель, водрузившую на голову драгоценный кружевной чепчик, очевидно, чтобы приветствовать его. Она подняла к нему руки, и он нерешительно поднял ее, совсем не уверенный в том, что ему когда-либо приходилось держать на руках детей. Однако она, видимо, отлично знала, что надо делать, и немедленно прочно устроилась у него на сгибе локтя.

— Временно? — спросила Элинор. — Неужели ты собираешься жениться, Кон? Хотя пора. Должно быть, уже целый месяц в компании «шалопаев» не было ни одной свадьбы.

— Не вредничай, это тебе не к лицу, дорогая, — заметил Николас. — «Шалопаев» как можно скорее надо связать по рукам и ногам, чтобы они чего-нибудь не натворили.

Кон вдруг вспомнил о леди Анне. Надо бы сказать Николасу, что он собирается на ней жениться, чтобы отчасти исправить устроенный «шалопаями» беспорядок. Но слова застряли в горле. Потому что он не мог не думать о Сьюзен.

Однако он уже отправил то письмо.

Он взглянул на хорошенькую малышку с каштановыми локонами, которая маленькими нежными ручками обследовала его сорочку и кожу, и мысль о женитьбе все больше и больше нравилась ему.

О детях Сьюзен.

— Кон, ты можешь у нас переночевать? — спросила Элинор.

Подойдя к ней ближе, он вернул ей дочь, которая отвлекала его мысли.

— Звучит соблазнительно, но уж лучше я поеду домой. Я никого не предупредил о том, что задержусь.

— Можно было бы послать грума с запиской.

— Если, он сможет доехать, смогу и я. — Кон и сам не понимал, почему он так настаивает на возвращении. Он понимал, конечно, что отчасти это объясняется тем, что он пока не готов к продолжительному общению с нормальными людьми, но дело было не только в этом. Он стремился вернуться, потому что беспокоился о том, что может произойти в его отсутствие.

Могла исчезнуть Сьюзен.

У него не было права приковывать ее цепями, но и расстаться с ней он пока не мог.

Он собрал свои вещи.

— Значит, ты приедешь завтра?

— Не вздумай отказать мне, — улыбнулся Николас.

— Отлично. И оставайся там сколько хочешь. Не исключена возможность, что ты сыграешь роль противоядия. Можешь занять Китайские апартаменты. Уверен, что похотливые огнедышащие драконы не окажут на тебя никакого воздействия.

— Китайские драконы? Я их не боюсь. Правда, китайцы считают, что они вызывают бурю, однако они тоже способствуют хорошему настроению, здоровью и долголетию.

— Неужели? Интересно, знал ли об этом мой покойный родственник? Похоже, что не знал, иначе использовал бы эти комнаты для собственной персоны.

Кон прибыл в поместье ближе к вечеру. Он чувствовал себя гораздо лучше, побывав за пределами Крэг-Уайверна и пообщавшись с Николасом, Элинор и их дочуркой.

Вокруг них создавалась прочная аура здравомыслия и хорошего здоровья, хотя и Николасу и Элинор пришлось пройти через полосу несчастий. Однако они не позволили мраку поглотить их. Они боролись — и каждый за себя, и друг за друга.

Чтобы не заставлять грума отводить коня в конюшню, Кон не стал подниматься к Крэг-Уайверну, а спешился возле конюшни, расположенной у подножия холма. Наверное, он инстинктивно оттягивал возвращение, так как ему хотелось как следует обдумать сложившуюся ситуацию.

Всю дорогу, пока он ехал верхом, он не мог освободиться от посторонних мыслей, мешавших ему сосредоточиться. Как ни странно, теперь он почувствовал себя лучше. Этакой чистой страницей.

Он поболтал с грумами, заметив их настороженные взгляды. От него зависело, как пойдет дальше их жизнь, и больше всего сейчас им было нужно, чтобы здесь постоянно проживал здравомыслящий граф. И было бы хорошо, если бы к нему приезжали гости, которые привозили бы с собой своих слуг для компании и давали бы щедрые чаевые за услуги.

Выйдя из конюшни, он не стал подниматься вверх по холму, а свернул в деревню и направился в церковь. Церковь была воздвигнута не в честь святого Георгия, а в честь святого Эдмунда. Оно и понятно: она уже стояла здесь задолго до того, как первый граф якобы убил тут дракона.

Пройдя по короткой дорожке, он вошел в прохладу церкви, в которой, к счастью, в этот момент никого не было.