— Так вы за мной шпионили?

— Я случайно оказался поблизости.

— Что–то я вас поблизости не заметила, — закусив губу, сказала она, правда, не очень расстроенным голосом. — Очень жаль, что вы это видели.

— Почему же? — Я хотел произнести эту фразу с иронией, но удержался.

— Потому что не хочу, чтобы люди знали.

— Вполне очевидно, — терпеливо продолжал я. — Но почему?

— Потому что мне нечем гордиться. Мне нужно зарабатывать на жизнь, доктор Марлоу. Я приехала в Великобританию всего два года назад и ничего не умею. Актриса я никудышная, я это знаю. У меня ни крупицы таланта. Две последние картины с моим участием были сплошным кошмаром. Не удивительно, что все на меня косятся и спрашивают друг друга вслух, с какой это стати я снимаюсь уже в третьем фильме киностудии «Олимпиус продакшнз». Теперь вы знаете причину. Мне покровительствует Иоганн Хейсман. — Мэри слабо улыбнулась. — Вы удивлены, доктор Марлоу? Может быть, шокированы?

— Нет.

Улыбка исчезла с ее губ. Лицо помертвело. Безжизненным голосом девушка произнесла:

— Выходит, вы легко поверили, что я такая?

— Нет. Наоборот. Я вам не верю.

Девушка посмотрела на меня растерянно и грустно.

— Не верите, что я такая?

— Не верю. Мэри Стюарт не может быть такой. Дорогая Мэри не может быть такой, какой она хочет себя выставить.

Лицо ее вновь ожило, и она проговорила в волнении:

— Для меня это самый лучший комплимент. — Девушка помолчала, разглядывая свои руки, потом, не поднимая глаз, произнесла:

— Иоганн Хейсман — мой дядя. Мамин брат.

— Ваш дядя? — Как ни готов я был ко всяческим неожиданностям, но подобный вариант мне никогда бы и в голову не пришел.

— Дядя Иоганн. — И снова мимолетная, едва заметная улыбка, в которой светилось лукавство. Как же хорошо она смеется от восторга и счастья, подумал я. — Можете мне не верить. Сами пойдите к нему и спросите. Только без свидетелей, пожалуйста.

Ужин в тот вечер прошел не слишком весело. Недоставало товарищеской, теплой атмосферы, какая обычно возникает, когда собирается компания друзей.

Большинство унесли еду к себе в спальни, остальные сидели за столом или стояли кучками, рассеянно ковыряя в тарелках бобы с тушеным мясом.

Но главное, у всех было такое ощущение, будто мы присутствуем на некоем подобии последней вечери. И потому очень часто то один, то другой поднимал глаза от миски, окидывал быстрым взглядом соседей, рассчитывая по каким–то признакам разоблачить предателя. Конечно, таких явных признаков налицо не было; обстоятельство это усугублялось тем, что в большинстве своем присутствующие вели себя не вполне естественно. Таково уж свойство человеческой натуры: даже ни в чем не повинный человек, зная, что его подозревают, начинает подчеркнуто показывать свое равнодушие и невозмутимость, тем самым лишь усиливая общую подозрительность.

Естественно, Отто к числу такого рода людей не принадлежал. Оттого ли, что его считали совершенно невиновным, или оттого, что он был президентом компании и продюсером фильма, он смотрел на всех свысока и чувствовал себя хозяином положения. Как ни казалось это прежде невероятным, Отто, обычно вялый и нерешительный, похоже, был из тех, кто проявляет свои лучшие качества в кризисных ситуациях. Когда он поднялся, чтобы в конце трапезы обратиться к нам с речью, от нерешительности и вялости его не осталось и следа.

— Мы все помним, — произнес он энергичным голосом, — кошмарные события, происшедшие в течение последних двух суток. Полагаю, иного объяснения случившемуся, кроме предложенного доктором Марлоу, быть не может. Более того, боюсь, мы должны серьезно отнестись к его прогнозу на будущее. От реальности нам никуда не скрыться, поэтому прошу не считать, что я недооцениваю серьезность обстановки. Мы оказались отрезанными от внешнего мира и не вправе рассчитывать на чью–либо помощь. В то же самое время, памятуя о наших коллегах, которые умерли насильственной смертью, не следует упускать из виду, что это может повториться. — Отто спокойным взглядом обвел аудиторию, его примеру последовал и я. Заявление Отто произвело впечатление на многих. Он продолжал:

— Именно потому, что ситуация, в какой мы оказались, совершенно невероятна и неестественна, предлагаю вести себя наиболее разумно. Если поддаться панике, это делу не поможет и лишь усугубит наше положение.

Мы с моими коллегами решили продолжать, естественно соблюдая все меры безопасности, ту работу, для выполнения которой сюда прибыли. Уверен, и вы со мной согласитесь, что лучше занять наше время и внимание полезным и целеустремленным трудом, чем сидеть сложа руки и предаваться мрачным мыслям.

Я вовсе не предлагаю делать вид, будто ничего страшного не произошло. Я предлагаю действовать так, как мы действовали бы в обычных условиях. Тогда это принесет нам пользу. Если позволит погода, завтра три группы начнут натурные съемки…

Отто не советовался, он приказывал. Будь я на его месте, я бы действовал так же.

— Основная группа, возглавляемая мистером Дивайном, отправится на север по ведущей к соседней бухте дороге Лернера, построенной еще в начале нынешнего столетия. Правда, от нее, думаю, мало что сохранилось. Граф, Аллен и Сесил, естественно, будут его сопровождать. Я сам туда отправлюсь и хочу, чтобы вы пошли со мной, Чарльз, — добавил он, обращаясь к Конраду.

— А я вам не понадоблюсь? — спросила маленькая Мэри, подняв руку, точно школьница.

— Почти все это будет натура… — Отто на полуслове умолк, посмотрел на лицо Аллена, все в синяках и ссадинах, затем перевел взгляд на Мэри и плутовато улыбнулся. — Конечно, если желаете. Мистер Хендрикс вместе с Люком, Марком и Джоном постараются записать на пленку все звуки — вой ветра в ущельях, крики птиц на скалах, удары волн, разбивающихся о берег. Мистер Хейсман захватит с собой портативную камеру и на лодке обследует побережье в поисках подходящих для съемок участков. Мистер Юнгбек и мистер Хейтер любезно согласились сопровождать его. Такова программа на завтра. Но самое важное решение, которое я оставил напоследок, совсем не связано с нашей работой. Мы пришли к выводу, что следует обратиться с призывом о помощи. Под помощью я подразумеваю помощь представителей правосудия, правопорядка или иных компетентных органов. Пусть они проведут тщательное и квалифицированное расследование в самые сжатые сроки. Вызвать их не только наш долг, но и необходимая мера для собственной безопасности. Чтобы обратиться за помощью, необходимо радио, а ближайшая рация находится в Тунгейме, где расположена норвежская метеостанция.

Я едва удержался, чтобы переглянуться со Смитом.

— Мистер Смит, — продолжал Отто, — то, что вы отстали от судна, может обернуться для нас удачей. Вы единственный среди нас моряк–профессионал. Скажите, есть ли возможность добраться до Тунгейма на лодке?

Помолчав несколько секунд для вящего эффекта, штурман произнес:

— Как ни отчаянно наше положение, при нынешних погодных условиях это невозможно, мистер Джерран. После недавних штормов море не скоро успокоится.

У рабочих шлюпок тот недостаток, что при сильной встречной волне повернуть назад никак нельзя. Корма у таких лодок открыта, лодку захлестнет, и она потонет. Прежде чем отправиться в путешествие, нужно дождаться, чтобы море успокоилось.

— Понятно. Пока это опасное предприятие. А когда волнение стихнет, мистер Смит?

— Все зависит от ветра. Сейчас он отходит к весту, и, если бы он дальше не менял своего направления, можно было бы попытать счастья. Если же ветер перейдет на норд–вест и будет перемещаться по часовой стрелке, ничего не получится, — улыбнулся Смит.

— А как вы считаете, пешком до Тунгейма можно добраться?

— Не знаю. По части арктических переходов я не специалист. Думаю, мистер Хейсман даст более квалифицированный ответ.

— Нет–нет, — помотал головой Иоганн. — Лучше выслушаем ваше мнение, мистер Смит.

И штурман последовал его совету. По существу, это был почти буквальный пересказ моих размышлений по этому поводу у нас в комнате. Когда он закончился, Хейсман, знавший об арктических путешествиях не больше, чем я об обратной стороне Луны, с умным видом произнес: