— Поэтому, должно быть, в нашей комнате такие сквозняки, — заметил Сэм, набив рот беконом. — Чертовски старая развалина.

— Зато историческая, — нахмурившись, возразил Тсо. — И попридержал бы ты язык, Сэм. Сам знаешь, мама этого не любит.

Джону с трудом удалось сдержать улыбку. — Конечно, сейчас это что-то вроде крольчатника, — согласился он, — но мы, без сомнения, прекрасно проведем время и успеем все здесь разведать. Говорят, здесь даже есть тайники, и, может быть, мы сумеем найти хоть один.

Лили потихоньку поздоровалась и села, прислушиваясь к разговору.

— …Говорят, что в начале семнадцатого века принцесса Анна останавливалась здесь за две недели до того, как стала королевой.

— Мама показывала нам картину, — сказал Тео. — Анна была ужасно толстой леди.

— Я уже говорил, если припомните, что она была очень больна, и в атом причина такой тучности. И кроме того, Каслроз был местом встреч высокородных министров короля Георга Второго.

Сэм, стащив со стола очередной тост, широко зевнул, и Лили строго посмотрела на него. Тогда он начал потихоньку изводить Лору Бет. Лили, посидев за столом несколько минут, поняла, что все время смотрит на дверь, словно ожидая прихода Найта. Но это просто абсурдно, бред какой-то!

Однако она обнаружила, что неожиданно потеряла аппетит.

Каслроз действительно оказался крольчатником, хотя и невыразимо прекрасным. Лили обнаружила это всего за несколько дней, проведенных в обществе миссис Крамп. Паркет вздымался и проваливался иногда на площади в несколько футов, лестницы резко обрывались, маленькие комнаты неизвестного назначения переходили в узкие коридоры, никуда не ведущие. И здесь было холодно, ужасно холодно. Детская помещалась на третьем этаже западного крыла, и добрых десять минут уходило на то, чтобы добраться туда из гостиной в северном крыле, если, конечно, удавалось не заблудиться.

— Это просто глупо? — объявила Лили на второе утро. — Джон, я решила, что мы все должны поселиться в восточном крыле. Там много комнат, есть и смежные.

Джон облегченно вздохнул. Он уже начал бояться, что отморозит себе что-нибудь и умрет от холода.

Итак, семейство Уиитроп и гувернер заняли второй этаж восточного крыла замка. Слуги высоко оценили замысел Лили.

— Клянусь, дорогая, я просто вздохнула свободно, — объявила миссис Крамп, широко улыбаясь. — С вашей стороны очень любезно, мадам, поселиться рядом с детьми.

Единственной незанятой комнатой оставалась хозяйская спальня, расположенная в конце коридора.

— Я помню вашего мужа, миссис Уиитроп, — неожиданно сказал Тромбин как-то днем, ставя чайный поднос на низкий столик маркетри в гостиной. — Очень воспитанный джентльмен. Как жаль, что он скончался.

— Спасибо, — прошептала Лили. — Нам всем его очень не хватает.

Подняв голову, она заметила Сэма, стоявшего в дверях и беззастенчиво подслушивавшего разговор взрослых.

— Входи, Сэм. Возможно, мистер Тромбин будет так добр, что расскажет тебе об отце.

К радости Лили, Тромбин действительно хорошо знал Триса. Правда, дворецкий не видел его почти десять лет, но помнил красивого, молодого, дерзкого джентльмена и то, какое влияние имел он на кузена, Найта Уинтропа.

— Ваш отец был просто великолепен, мистер Сэм, всегда готовым на любой риск, любое приключение. Ваш дядя Найт, теперешний хозяин, боготворил вашего папашу. Повсюду следовал за ним по пятам. Да, мистер Тристан вырос настоящим джентльменом и всегда был добр к своему кузену.

Но именно от миссис Крамп, и уже на следующий день, узнала Лили о жизненных принципах виконта.

— Его лордство был таким сообразительным парнишкой и таким воспитанным, — заметила миссис Крамп с материнским блеском в глазах, а потом, помедлив, нахмурилась и добавила:

— По крайней мере, большей частью он вел себя, как полагается приличному молодому человеку. Правда, как все юные джентльмены, он иногда напоминал дикого жеребчика, но никогда, никогда не был ни мелочным, ни злобным, наш маленький лорд.

Лили улыбнулась, представив, в какие только переделки не попадал Найт и каких проказ не выдумывал. В детстве он, несомненно, гораздо больше напоминал Сэма, чем Тео.

Она и миссис Крамп осматривали длинную узкую галерею портретов в западом крыле. Лили не могла отвести глаз от картины почти в рост человека — изображения пятнадцатилетнего Найта, стоявшего около пегого мерина. Он уже тогда был высок, строен, а глаза светились юмором, веселым беззлобным юмором. Привлекательный мальчик, обещавший в будущем стать красивым мужчиной и оправдавший все ожидания.

— Знаете, его мама умерла, когда мальчику было десять лет. Молодой хозяин почти никогда не видел отца, поскольку его лордство был твердо уверен, что ребенок не должен унаследовать грехи и недостатки родителей и должен расти и развиваться сам по себе.

Столь интересное сообщение поразило Лили.

— Как? — воскликнула она. — Да это просто невероятно! Неужели вы хотите сказать, что покойный виконт Каслроз попросту не обращал внимания на собственного сына?!

— Да, конечно, но он преследовал благородную цель, — запротестовала миссис Крамп, вытирая пыль с портрета.

— Он был уже немолод, когда родился молодой лорд. Видите ли, покойный виконт женился только в сорок лет на девушке, которой не было и двадцати. Почти сразу же наградив ее ребенком, он вернулся в Лондон, к прежней жизни.

Лили была возмущена до глубины души. Боже, маленький мальчик не может обойтись без отца, а его мать — без мужа. Какое бессердечие!

— Уверена, что для вас в атом нет ничего нового, миссис Уинтроп, если принять во внимание, что вы хорошо знаете виконта, — спокойно продолжала миссис Крамп своим матерински-ласковым голосом. — Он исповедует ту же философию, что и отец, и до сорока лет не подумает жениться. Скажу по чести, миссис Уинтроп, я и мистер Тромбин были просто поражены, узнав, что вы и дети действительно прожили в городском доме его лордства столько времени. Его милость, как и родитель, считает, что детьми должны заниматься няньки и гувернеры.

Она снова стала громко удивляться, ошеломленно покачивая головой:

— Почти две недели. Наверное, он едва с ума не сошел, подумать только, весь этот шум и постоянные проказы!

«Нет, — думала Лили, — Найт был так добр! Но неужели он действительно не женится до сорока лет? Ведь ему только двадцать семь!»

Что-то в ней упрямо, настойчиво протестовало, сердце стиснула странная тупая боль.

— А это его мать, леди Элис. Красавица, правда? Его лордство унаследовал ее глаза, лисьи глаза, как все говорили, золотисто коричневые. Очень необычный цвет.

— Покойный виконт любил свою молодую жену?

Миссис Крамп позволила себе взглянуть на молодую женщину с чем-то вроде упрека:

— Ну конечно нет, миссис Уинтроп. Он считал подобные эмоции чистым вздором и абсурдом. Любовь, говаривал он с презрением, годится лишь для слабых мозгов и тех, кто ничего не видит у себя под носом. Любовь и страсть не для таких сильных духом джентльменов, как покойный виконт, о нет! Думаю, что в атом его лордство целиком и полностью согласен с отцом и свято чтит его принципы.

Лили послушно следовала за миссис Крамп, внимательно слушая все ее объяснения, но почему-то, как ни старалась, не могла представить Найта зеркалом, отражающим отцовские верования и идеи. Но тут по какой-то необъяснимой причине прекрасный дом, безукоризненно подстриженные газоны и безупречно ухоженные сады — то, что раньше воспринималось как святилище и дом, — теперь казались тюрьмой: ведь здесь не царили любовь… забота и тепло… никаких криков, споров… не было ЖИЗНИ!

Найт весело насвистывал. Тело казалось восхитительно расслабленным, насытившимся. Жизнь была прекрасна, и вообще он чувствовал, что крайне доволен собой и, пожалуй, даже счастлив. Однако он тут же нахмурился, вспоминая свою последнюю встречу с Жанин. Единственное, что беспокоило Найта, — волосы Лили: гораздо гуще, отливающие золотистыми бликами, намного красивее, чем у актрисы. По крайней мере, так казалось Найту. Он касался волос Лили в тот вечер, когда спас ее от Уродины Арнольда, а потом набросился на нее в экипаже.