Глядя в зеркало заднего обзора. Пол спросил:

- Куда ты собираешься пойти? Марк похлопал по большой птичьей клетке, что стояла рядом на сиденье. В ней, вереща, скакала белка.

- Мы с Бастером проведаем Джереми. Повернувшись на своем сиденье и посмотрев на брата, Рай заметила:

- Почему бы тебе не признать, что в тот дом ты ходишь вовсе не для того, чтобы увидеться с Джереми? Всем известно, что ты втрескался в Эмму.

- Ничего подобного! - воскликнул Марк, но так, что лишь со всей очевидностью подтвердил правоту слов сестры.

- Ох, Марк, - язвительно проговорила она.

- Все это ложь, - продолжал настаивать Марк. - Я вовсе не втрескался в Эмму. Я не дурак. Рай снова обернулась назад.

- Не ссорьтесь, - вмешался Пол. - Высадим Марка на площади вместе с Бастером, и нечего препираться.

Салсбери произнес:

- Ты понимаешь это. Боб?

- Понимаю.

- Ты не будешь говорить, пока с тобой не заговорят. И ты не двинешься с этого стула, пока я не прикажу тебе двинуться.

- Не двинусь.

- Но будешь смотреть.

- Я буду смотреть.

- Джереми?

- Я буду смотреть тоже.

- Смотреть на что? - спросил Салсбери.

- Смотреть, как ты обхаживаешь ее.

Глупый полицейский. Глупый мальчишка.

Он стоял около мойки, облокотившись на стойку.

- Подойди сюда, Эмма. Она встала. Подошла к нему.

- Разденься.

Она покорно сняла одежду. На ней остался желтый бюстгальтер и желтые трусики с тремя красными цветочками, вышитыми слева.

- Сними бюстгальтер.

Груди свободно повисли. Тяжелые. Прекрасные.

- Джереми, ты знал, что твоя мать так хороша? Мальчик с трудом сглотнул комок, произнес:

- Нет.

Руки Торпа лежали на столе. Они сжались в кулаки.

- Расслабься, Боб. Сейчас ты станешь наслаждаться зрелищем. Оно тебе понравится. У тебя нет сил ждать, когда я овладею ею.

Руки Торпа разжались. Он откинулся на спинку стула.

От прикосновения к ее груди и взгляда в мерцающие зеленые глаза у Салсбери возникла новая мысль. Великолепная. Волнующая. Он сказал:

- Эмма, я считаю, будет гораздо веселее, если ты немного посопротивляешься. Не серьезно, как ты понимаешь. Не физически. Только лишь упрашивая меня не трогать тебя. И плача.

Она не отрываясь смотрела на него.

- Можешь ты расплакаться для меня, Эмма?

- Я так напугана.

- Хорошо! Замечательно! Я не приказывал тебе расслабляться, верно? Ты должна быть испуганной. Чертовски испуганной. И послушной. Ты достаточно напугана, чтобы расплакаться, Эмма?

Ее затрясло.

- Ты очень упрямая. Она ничего не ответила.

- Плачь для меня.

- Боб...

- Он не может помочь тебе. Салсбери стиснул ее груди.

- Мой сын...

- Он смотрит; Ничего страшного, если он будет смотреть. Разве он не сосал их, когда был младенцем? Слезы показались в уголках ее глаз.

- Отлично, - сказал он. - О, вот это приятно.

Марк мог нести клетку с белкой не более пятнадцати-двадцати шагов. Затем приходилось ставить ее на землю и трясти руками, чтобы избавить их от покалывающей боли.

- Прикрой груди руками. Она выполнила приказ, Эмма плакала.

- Оттяни соски.

- Не заставляй меня делать этого!

- Валяй, ничтожная тварь.

Сперва, встревоженный всеми этими толчками, раскачиванием и тряской клетки, Бастер носился маленькими кругами и повизгивал, будто раненый кролик.

- Что ты кричишь как кролик? - упрекнул его Марк во время одной из остановок.

Бастер продолжал повизгивать, не выразив обиды по поводу подобного сравнения.

- Тебе должно быть стыдно! Ты же не глупый крольчонок, а белка!

Перед магазином Эдисона, закрывая дверцу машины, Пол заметил, что на заднем сиденье что-то блеснуло.

- Что это?

Рай еще не успела выйти и сидела, расстегивая ремень безопасности.

- Ты про что?

- Вон, на заднем сиденье. Это же ключ от клетки Бастера.

Рай повернулась назад.

- Пожалуй, я отнесу ему ключ.

- Он ему не нужен, - заметил Пол. - Смотри, не потеряй.

- Нет, - ответила Рай, - лучше я все же отнесу ключ. Ему наверняка захочется выпустить Бастера, чтобы устроить представление для Эммы.

- Ты кто - Купидон? Рай усмехнулась.

- Расстегни мне брюки.

- Не хочу.

- Делай, что говорю. Она подчинилась.

- Наслаждаешься, Боб?

- Да.

Салсбери рассмеялся.

- Глупый полицейский.

К тому моменту, когда он добрался до участка Торпов, Марк приноровился держать клетку. Теперь рука меньше напрягалась, и не нужно было останавливаться для отдыха через каждые несколько ярдов.

Бастера настолько утомила тряска, что он перестал повизгивать. Вцепившись всеми четырьмя лапами в перекладину, он висел у края клетки, неподвижно и тихо застыв, как в лесу, когда замечал хищника, крадущегося в кустах.

- Они, наверное, завтракают, - сказал Марк. - Мы обогнем дом и зайдем с заднего входа.

- Сожми его.

Она выполнила приказ.

- Горячий?

- Да.

- Маленькая тварь.

- Не прикасайся ко мне.

- Он твердый?

- Да, - произнесла она, рыдая.

- Нагнись.

Всхлипывая, дрожа, умоляя оставить ее в покое, она выполнила все, что он ей приказал. Ее лицо блестело от слез. Она была почти в истерике. Так прекрасно...

Проходя мимо кухонного окна, Марк услышал крики женщины. Он остановился и внимательно прислушался к обрывкам слов, жалобным мольбам, прерывавшимся всхлипываниям. Он сразу же узнал голос Эммы.

Окно находилось всего лишь в двух футах от него и, казалось, притягивало к себе. Не в силах сопротивляться, он шагнул к окну.

Занавески были задернуты, но между ними осталась узкая щель. Марк прижал лицо к оконному стеклу.

Шестнадцать дней назад:

Среда, 10 августа 1977 года

В три часа утра Салсбери вошел в рабочий кабинет Даусона в его гринвичском доме.

- Они уже начали?

- Десять минут назад, - ответил Даусон.

- Как там идут дела?

- В точности как мы планировали.

Четверо мужчин сидели на стульях с прямыми спинками за массивным квадратным столом орехового дерева. Все они служили в доме: привратник, шофер, повар и садовник. Три месяца назад весь персонал дома получил дозу специальных препаратов и подвергся обработке по особой программе, воздействующей на подсознание: теперь не было необходимости скрывать проект от них. В ряде случаев - как, например, сегодня - они были весьма полезными орудиями. На столе стояли четыре телефона, каждый из которых был подключен к трансмитеру. Прислуга выбирала из списка абонентов телефонов Черной речки любого, набирала номер, несколько секунд или минуту слушала, затем опускала трубку и набирала новый номер.

Трансмитеры, купленные в Брюсселе по две с половиной тысячи долларов каждый, позволяли совершенно анонимно проникать практически в любую спальню. При подключенном к телефону трансмитере можно было набрать любой номер, междугородный или местный, причем ни оператор, ни компьютер телефонной компании, регистрирующий разговоры, не фиксировали этого звонка. Электронный осциллятор трансмитера отключал звонок телефонного аппарата нужного абонента и одновременно включал микрофон, встроенный в трубку. Люди на другом конце линии не слышали никаких звонков и не подозревали, что их контролировали. Четверо слуг с помощью этой техники могли слышать практически все, что говорилось в комнате, где был установлен телефон.