— Я не могу никому приказать покинуть город. Мы должны собрать фольксраад. Мы примем решение сегодня вечером.

Мурмандрамас помолчал, как будто не ожидал такого ответа. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но жрец в капюшоне прервал его. Отрывистым жестом Мурмандрамас заставил его замолчать. Когда он повернулся к стене, Аруте показалось, что он различил улыбку под черным шлемом.

— Я подожду. Завтра на рассвете откройте ворота города и выходите вперед. Мы примем вас как возвращающихся братьев наших, о дети мои!

Он отдал сигнал, и великаны повернули платформу. Через несколько мгновений они исчезли в глубине лагеря.

Гай покачал головой.

— Фольксраад ничего не изменит. Я убью первого же дурака, который подумает, что в словах этого чудовища есть хоть частица правды.

Амос напомнил ему:

— Но так мы выигрываем еще один день.

Арута прислонился к стене.

— А Мартин и Бару будут на один день пути ближе к Каменной Горе.

Гай ничего не ответил, наблюдая за поднимающимся солнцем. Армия противника вернулась в лагерь, не снимая, тем не менее, осады.

На стене ярко горели факелы. Солдаты под командованием Арманда де Севиньи стояли на постах по всему ее периметру. Остальное население собралось на рыночной площади.

Джимми и Локлир пробирались сквозь толпу. Они нашли Кристу и Бронуин и теперь шли вместе с девушками. Джимми начал было говорить, но Криста знаком остановила его, потому что в этот момент Гай, Арута и Амос ступили на помост. Рядом с ними стоял старик в коричневой мантии, которая казалась такой же древней, как и он сам. В руке он сжимал богато украшенный жезл с резьбой и рунами по всей длине.

— Кто это? — спросил Локлир.

— Хранитель закона, — прошептала Бронуин. — Тише.

Старик поднял одну руку, и толпа затихла.

— Фольксраад собран. Слушайте же закон. Говорить только правду. Советы внимательно выслушивать. Решение, принятое фольксраадом, является волей всего народа.

Гай поднял руки над головой и заговорил:

— Вы отдали этот город на мое попечение. Я ваш протектор. И я говорю следующее: наш враг ожидает за стенами и хочет с помощью красивых слов добиться того, чего он не сможет взять силой оружия. Кто хочет высказать свое мнение?

Из толпы донесся голос:

— Моррелы издавна были врагами нашего народа. Разве можем мы пойти к ним на службу?

Ему ответил другой:

— А может нам выслушать этого Мурмандрамаса? Он хорошо говорил.

Все взгляды были обращены к Хранителю закона. Хранитель закона закрыл глаза и некоторое время молчал. Затем он сказал:

— Закон гласит, что моррелы не соблюдают обычаев людей. Они не связаны с нашим народом. Но в пятнадцатом году протектор Бекинсмаан повстречался с одним из них, по имени Тураналор, вождем моррелов клана Барсука из долины Исбандия, и на время праздника Банапис было установлено перемирие. Оно продолжалось три лета. Но когда Тураналор пропал в Эддерском лесу в девятнадцатом году, его брат Улмсласкор стал вождем клана Барсука. Он нарушил перемирие, убив все население крааля Дибриа. — Хранитель закона, казалось, рассказывал предания, как сам знал их. — Нашему народу случалось слушать слова моррелов, но необходима осторожность, ибо они склонны к предательству.

Гай показал на Аруту.

— Вы уже видели этого человека. Это Арута, принц Королевства, которое вы когда-то считали своим врагом. Теперь он наш друг. Он мой дальний родственник. Ему уже приходилось иметь дело с Мурмандрамасом. Он не из Арменгара. Выслушает ли его фольксраад?

Хранитель закона поднял руки в знак вопроса. Послышался хор голосов, выражавших согласие, и Хранитель показал, что принц может говорить. Арута выступил вперед.

— Я уже сражался с этим слугой дьявола.

Простыми словами он описал ночных ястребов, ранение Аниты, путешествие в Морелин. Он рассказал о предводителе моррелов Мураде, которого убил Бару. Он говорил о виденных им в пути ужасах и злодеяниях, причиненных Мурмандрамасом.

Когда он закончил, Амос поднял руки и заговорил:

— Я пришел к вам слабый и раненый. Вы вылечили меня, чужеземца. Теперь я один из вас. Я хочу сказать об этом человеке, Аруте. Я жил рядом с ним, сражался и за четыре года стал считать его своим другом. Он не обманывает вас. У него щедрое сердце и верное слово. То, что он сказал, может быть только правдой.

Гай крикнул:

— Так каким же будет ответ?

Вверх взметнулись мечи и факелы, и ответ эхом отразился от стен вокруг рыночной площади:

— Нет!

Гай стоял молча, а войско Арменгара бросало вызов Мурмандрамасу. Он стоял, сжав руки в кулаки, латные рукавицы подняты над головой, а гул голосов тысяч арменгарцев бушевал вокруг. Его единственный глаз горел огнем, лицо ожило, как будто мужество населения города смело его печали и усталость. Джимми показалось, что он видит возрожденного человека.

Хранитель закона дождался, пока шум утихнет, и провозгласил:

— Фольксраад постановил. Вот наше решение: ни один человек не выйдет из города, чтобы пойти на службу к Мурмандрамасу. Никто не осмелится нарушить закон.

Гай добавил:

— Возвращайтесь на свои места. Завтра битва начнется всерьез.

Толпа начала расходиться.

— Я ни на минуту не сомневался, что так и будет, — сказал Джимми.

— А все же этот темный брат с отметиной умеет обращаться со словами, — заметил Локлир.

— Это верно, — отозвалась Бронуин, — но мы воевали против моррелов со дня основания Арменгара. Между нами не может быть мира. — Она посмотрела на Локлира, и ее хорошенькое лицо посуровело. — Когда ты должен явиться на пост?

— Наше с Джимми дежурство на рассвете.

Бронуин и Криста переглянулись и кивнули друг другу. Бронуин взяла Локлира под руку.

— Идем со мной.

— Куда?

— Я знаю дом, где мы сможем остаться на ночь. — Она решительно повела его прочь через площадь, которая уже опустела.

Джимми посмотрел на Кристу.

— Он еще никогда…

— Бронуин тоже. Она решила, что если ей суждено завтра умереть, она, по крайней мере, узнает одного мужчину.

Джимми задумался.

— Ну что ж, по крайней мере, она выбрала доброго паренька. Они будут ласковы друг с другом.

Джимми пошел было прочь, но рука Кристы остановила его. Он оглянулся и увидел, что она изучает его лицо, освещенное факелом.

— Я тоже еще не познала ночных удовольствий, — сказала она.

Джимми вдруг почувствовал, как кровь приливает к лицу. За все время, проведенное вместе, Джимми так и не смог остаться наедине с Кристой. Они проводили все свободное время вчетвером, изображая пылкость чувств в темных переходах, но девушки всегда умудрялись сдерживать сквайров. Кроме того, они всегда чувствовали, что все это лишь игра. А теперь в воздухе ощущалось мрачное дыхание смерти, еще больше хотелось жить, даже если это всего на одну ночь. Наконец он промолвил:

— А я познал, но… всего дважды.

Она взяла его за руку.

— Я тоже знаю дом, где мы можем переночевать.

Она молча повела Джимми за собой. Он шел следом и ощущал, как в его душе зарождается что-то новое. Он чувствовал неизбежность смерти, и она ярко запечатлелась в страстном жизнеутверждающем желании. А с ним пришел страх. Джимми крепко сжал руку Кристы и пошел рядом.

Связные бежали вдоль стен, разнося приказы. Тактика арменгарцев была проста. Они ожидали. Едва занялся рассвет, они увидели, как Мурмандрамас выехал на гарцующем белом жеребце перед готовящимся к бою войском. Было ясно, что он ждет ответа. Но единственным ответом ему была тишина.

Арута убедил Гая ничего не предпринимать. Каждый час, оттягивающий атаку, мог стать часом, приближающим прибытие подкреплений. Если Мурмандрамас ожидал, что ворота распахнутся или что он получит открытый вызов, то он должен был разочароваться.

Его приветствовали лишь молчаливые шеренги защитников Арменгара на стенах города.

— О мои неразумные дети, почему вы сомневаетесь? Разве вы не собирали совет? Разве вы не видите все безрассудство сопротивления? Каков же тогда ваш ответ?