— Извини, — сказал Макрос. — Я должен был это предвидеть. — И тихо, как бы для себя, добавил:

— Хотя здесь и сейчас очень уж немногие наши знания имеют какую-либо ценность.

Макрос показал наверх, где видна была огромная, совершенная тьма. Она, казалось, изгибалась, и линия границы уходила в беспредельную даль. Но Сад и Город Вечности остались парить у самого ее края.

— Удивительно, — сказал Макрос. — Теперь мы знаем, что Город действительно существует вне обычной вселенной. — Макрос посмотрел на массивную тьму над головой, тихо считая про себя. — Учитывая, сколько времени тому назад закончилось действие чар Пага, думаю, что уже время.

— Что это? — спросил Томас, показывая на невероятно черный шар на сером фоне.

— Это сумма всех вселенных, Томас, — ответил чародей. — Изначальная материя, из которой все произошло. Там все, за исключением того небольшого островка, на котором мы стоим, и Города Вечности. Там так много всего, что размер и расстояние не имеют значения. Мы в миллионы раз дальше от поверхности этой материи, чем Мидкемия от своего солнца, но посмотри, каким большим кажется нам этот шар, закрывая почти половину неба. Сама мысль об этом потрясает. Даже свет не может выйти за пределы этого шара, ибо свет еще не создан. Мы видим то, с чего все началось. Райат, посмотри! — Дракон очнулся от сна и потянулся. Он подошел поближе и встал за тремя людьми. Макрос сказал:

— Не пропустите чего-нибудь.

Все стали вглядываться во тьму. Несколько минут ничего не происходило. Наступила глубокая тишина, в ожидании застыл даже воздух в Саду. Наблюдатели остро ощущали свое существование, чувствуя даже ритм крови, которая текла в их телах. Но кроме их дыхания ничего не было слышно. И вдруг появился звук.

Они все переместились, хотя не сделали ни шагу. Радость, глубокое чувство совершенной гармонии охватило их, красота, которую было страшно осознать. Казалось, что эта музыка, единственная безупречная нота прозвучала, но была скорее прочувствована, чем услышана. Перед их глазами в черной пустоте появились невиданно яркие цвета. Неописуемые чудо и ужас подавляли. В одно мгновение каждый почувствовал себя настолько незначительным, что отчаялся и ощутил собственное одиночество, но одновременно в то же кристально чистое мгновение они испытали восторг от прикосновения чего-то такого прекрасного, что слезы радости потекли по их лицам.

Это было невозможно понять. Было только мерцание, как будто миллионы силовых линий раскинулись по поверхности пустоты, но они исчезли так быстро, что наблюдающие едва осознали, что они видели. Только что все было черным и бесформенным, и вдруг великолепная пустота оказалась одетой в решетку из бесчисленных сияющих линий, и поразительно чистый и сильный свет заполнил небеса. На мгновение им пришлось отвести глаза от этого ослепительного зрелища. Сверкающее пламя энергий вылетело из пустоты. Они видели это и раньше, но тогда все двигалось в обратную сторону. Паг и его спутники испытали странное волнение и чувство законченности, как будто то, что они только что пережили, подошло к концу. Они продолжали плакать от радости, любуясь на совершенство окружающего.

— Макрос, что это было? — с благоговением спросил Томас.

— Рука Бога, — прошептал он, его глаза были широко раскрыты от изумления.

— Первичный Толчок. Первопричина. Абсолют. Я не знаю, как это назвать. Я знаю лишь одно: только что не было ничего, а в следующее мгновение все стало. Это Первая Тайна, и даже теперь, когда я видел все собственными глазами, я не понимаю, что это. — Чародей громко и весело засмеялся и закружился в танце.

Паг и Томас удивленно переглянулись и уставились на Макроса. С выражением искреннего веселья на лице чародей сказал:

— Мне только что пришло в голову, что есть еще одна причина, по которой мы находимся здесь. — Когда на их лицах отразилось непонимание, он пояснил:

— Не могу даже Бога представить себе без тщеславия, и будь я Абсолютом, то захотел бы иметь зрителей на таком представлении.

Паг и Томас засмеялись. Макрос продолжал дурачиться и мурлыкать под нос веселую песенку.

— О боги, как я люблю вопросы, на которые не могу ответить. Тогда даже после стольких лет жизни все остается интересным. — Макрос остановился, и его лицо затуманилось. Спустя минуту он сказал:

— Кое-какие силы возвращаются ко мне.

Паг перестал смеяться.

— Кое-какие?

— Достаточные, чтобы, когда потребуется, я смог более эффективно использовать твои. — Он хитро кивнул. — И даже немного добавить к общему целому.

Паг посмотрел вверх на красоту только что родившейся вселенной, расплывающейся по небу.

— По сравнению с этим все наши проблемы кажутся такими ничтожными.

— Может, так оно и есть, — ответил чародей, возвращаясь к своей привычной манере разговора. — Но в твоем мире найдется много людей, которые думают иначе, так как видят, как армия Мурмандрамаса надвигается на Королевство. Ваша планета, может быть, и невелика, но она все, что у них есть.

Не зная почему, Паг почувствовал, что они начали двигаться во времени вперед.

— Мы освободились от временной ловушки, — подтвердил Макрос.

Паг застыл в изумленном молчании. Когда он смотрел на Начало, то ощутил, как что-то родилось в нем. Теперь он был в этом уверен. Посмотрев на Макроса, он сказал:

— Я стал таким же, как и вы.

Макрос кивнул, и на его лице появилось теплое выражение участия.

— Да, Паг, ты такой же, как и я. Не знаю, какая тебя ожидает судьба, но ты не похож на остальных. Ты не принадлежишь ни Великой, ни Малой Тропе. Ты волшебник — тот, кто знает, что путей не существует, есть только магия. А магия ограничена только талантом того, кто ею пользуется.

— Ты видишь свое будущее? — спросил Томас.

— Нет, в этом меня пощадили, — ответил Паг.

Макрос сказал:

— Видишь ли, быть силой — это не так уж плохо. По сравнению с другими, ты только небольшая сила, но все же такая, с которой нужно считаться. А теперь нам пора уходить.

Он оглядел безумное действо, разворачивающееся в небесах: вещество вселенной вылетало наружу, заполняя небо поразительной красоты узорами. Синие и зеленые вихри газов, красные огненные шары, белые и желтые полосы света проносились мимо, уничтожая серое ничто пространства, отталкивая границы пустоты. Внезапно Макрос поднял руку.

— Туда!

Проследив за его рукой, они увидели далеко в небесах нечто похожее на небольшую ленточку.

— Вот туда мы должны отправляться и побыстрее. Вперед, садитесь на Райата, он отнесет нас. Быстрей, быстрей.

Они вскочили на спину дракона, и хотя он ослаб от плохого питания, но был в силах справиться с таким заданием. Он взмыл в небо — и вот они опять летели сквозь серое пространство. Затем они вошли в нормальный космос и зависли над узкой полоской материи.

Макрос приказал дракону остановиться, а Томасу спустить их на дорогу. Они оказались на желтовато-белой тропе с мерцающими серебряными прямоугольниками через каждые пятьдесят футов. Паг взглянул на двадцатифутовую полоску и сказал:

— Макрос, мы-то здесь встанем, но для Райата это будет сложно.

Волшебник поднял голову и быстро произнес:

— Райат, у нас мало времени. Тайное Знание. Тебе придется либо раскрыть его, доверившись Пагу и Томасу, либо умереть и унести секрет твоей расы с собой в могилу. Я бы советовал довериться. Решай сам, но только быстро.

Огромные рубиновые глаза дракона сощурились, когда он взглянул на волшебника, продолжая парить в воздухе.

— Значит мой отец был так тебе предан, что разделил с человеком запрещенное знание?

— Я все знаю, так как он считал меня другом.

Дракон повернулся в сторону Томаса и Лага.

— От тебя, валкеру, и твоего товарища я требую клятвы: никогда не раскрывать того, что вы сейчас увидите.

— Жизнью клянусь, — произнес Томас.

Паг присоединился к другу:

— Клянусь.

Дракона обволокло золотое мерцание, сначала слабое, а потом все более густое. Скоро оно стало таким ярким, что на него было больно смотреть. Свет становился все более интенсивным, пока не скрыл все тело Райата. Тогда очертания его стали изменяться, таять и перемещаться, сжимаясь, пока он спускался на тропу, и наконец уменьшились до человеческого размера. На месте дракона стояла прекрасная женщина с золотистыми рыжими волосами и голубыми глазами. Ее фигура была идеальной, и стояла она перед ними обнаженная.