Паг взвесил все, что за последний час сказал Макрос. Чтобы они могли говорить, не повышая голоса, Паг быстро произнес заклинание.

— Макрос, вы сказали, что даже один валкеру представляет собой силу, которую нельзя будет сдержать. Мне кажется, я не понимаю, что вы имели в виду.

— На карту поставлено больше, чем судьба одного мира, — ответил Макрос. Они пролетали над рекой, протекающей по невероятно огромному каньону и несущей свои воды на юго-запад, к морю. — Эта замечательная планета рискует не меньше, чем Мидкемия. То же касается Келевана и всех других миров. Если слуги валкеру выиграют эту войну, их властители вернутся, и хаос опять воцарится в космосе. Все миры окажутся открытыми для разграбления Войском драконов, поскольку валкеру не будет равных не только по масштабу бессмысленного разрушения, но и по силе. Само возвращение в наше время-пространство придаст им мистическую мощь, о которой даже страшно подумать, силу, которая сделает каждого повелителя драконов сильнее всех — даже богов.

— Но как же такое возможно? — спросил Паг.

Ему ответил Томас:

— Камень Жизни. Он был оставлен для последней битвы с богами. Если им воспользуются… — Он оставил свою мысль недосказанной.

Теперь они летели над горами, над озерами к северу от равнины, а солнце тем временем склонялось все ближе к западу. Пагу было трудно сосредоточиться на идее полного разрушения, когда внизу его взору открывалась такая прекрасная планета.

— Райат! Вон тот остров с одинаковыми бухтами, — показал Макрос.

Дракон спустился и приземлился там, где просил Макрос. Они спрыгнули с его спины, и дракон снова обратился в человека. Затем Макрос повел их к огромной скале, окруженной хвойным лесом. Перед ними оказалась дверь портала. Первым в нее вошел Макрос. За ним Томас, потом Паг. Как только Паг ступил в Коридор, он услышал яростный приглушенный вой призрака, сильным ударом сбившего Макроса с ног.

Пожиратель жизни навис над Макросом, но на него бросился Томас, выхватывая на ходу меч. Он присел, увернувшись от другого призрака, пытавшегося схватить его сзади. Паг оттолкнул в сторону Райата, в этот миг появившегося на пороге. Третий призрак кинулся на женщину, в облике которой предстал перед ним дракон, и схватил за руку повыше локтя. Райат вскрикнул.

Сверкнул клинок Томаса — и призрак, нависший над Макросом, был разрублен надвое. С яростным криком повернулся он к противнику и замахнулся когтистой лапой. Томас отвел удар щитом, и металлическая поверхность заискрилась.

Голубые глаза женщины внезапно вспыхнули и превратились в кроваво-красные. Призрак, державший ее за руку, закричал, из его лапы повалил серый дым, но захват он не ослабил. Глаза женщины продолжали гореть, она стояла неподвижно, лишь слегка подрагивая всем телом. Призрак стремительно усыхал, и его шипящие вопли превратились в пронзительный свист.

Паг произнес заклинание — и третий призрак, нелепо взмахнув черными крыльями, упал на камни Коридора. Когда он поднялся, Паг легким движением руки отправил его в пространство между мирами, и призрак исчез в серой пустоте.

Томас наносил удар за ударом, и каждый раз золотой меч попадал в черную пустоту, со свистом высвобождая энергию. Противник Томаса заметно обессилел и собирался ускользнуть, однако валкеру взмахнул клинком еще раз и пронзил его.

Паг наблюдал, как Райат и Томас расправились с призраками: они каким-то образом забирали у них жизненную силу, которую призраки высасывали из живых существ.

Паг подошел к оглушенному волшебнику и помог ему подняться.

— Вы не пострадали?

Макрос тряхнул головой.

— Нисколько. Смертным трудно справиться с этими существами, но я уже имел с ними дело. То, что они встретили нас за этой дверью, означает, что валкеру опасаются нашего возвращения в Мидкемию. Если Мурмандрамас доберется до Сетанона и найдет Камень Жизни… Что ж, эти призраки — лишь слабые тени той разрушительной силы, которая обрушится на мир.

— Далеко ли до Мидкемий? — спросил Томас.

— Вон в ту дверь, — Макрос показал на дверь напротив той, в которую они вошли. — Как только пройдем через нее, мы дома.

Они вошли в большой, холодный и пустой зал. Искусные мастера сложили его стены из огромных каменных блоков. В центре зала на возвышении стоял трон, а в стенах были оставлены ниши, похожие на те, в которые обычно помещают статуи.

— Здесь довольно прохладно. А в каком месте Мидкемии мы находимся? — спросил Паг.

Макрос довольно улыбнулся.

— Мы находимся в крепости города Сар-Саргот.

Томас резко повернулся к чародею:

— Что? Это же обиталище первого Мурмандрамаса. Уж эта часть моррельского знания нам известна!

— Успокойся, — ответил Макрос. — Они все отправились завоевывать Королевство. Если какой-нибудь моррел или гоблин и бродит здесь, то это наверняка дезертир. Нет, здесь мы справимся с любым препятствием. Однако в Сетаноне нам придется решать крайне сложную задачу.

Он вывел их наружу, и Паг остановился: во всех направлениях рядами тянулись одинаковые колья в десять футов высотой и на каждый была насажена человеческая голова. Их было много тысяч! Паг прошептал:

— О боги, неужели такое зло возможно?

— Теперь ты все понимаешь, — ответил Макрос. Оглянувшись на своих спутников, он добавил:

— Было время, когда Ашен-Шугар посчитал бы это не более, чем наглядным уроком. — Томас посмотрел по сторонам и в знак согласия кивнул. — Томас как Ашен-Шугар помнит время, когда во вселенной не существовало морали. Вопрос о добре или зле не поднимался, был лишь вопрос силы. Все другие расы в этой вселенной, за исключением Аала, были в этом отношении похожи, и их взгляды были странными даже для тех дней. Мурмандрамас лишь орудие, но он напоминает своих хозяев. И существа менее порочные, чем Мурмандрамас, совершали более злостные поступки, чем эти бессмысленные убийства. Но свои действия они соизмеряли с более высокими моральными принципами. Валкеру же не понимают разницы между добром и злом, они абсолютно аморальны, но настолько разрушительны, что нам приходится считать их чуть ли не самым высшим злом. А Мурмандрамас — их слуга, поэтому он тоже зло. — Макрос, вздохнул. — Может, во мне говорит тщеславие, но сама мысль о том, что я сражаюсь с таким злом… делает мое бремя легче.

Паг глубоко вздохнул: он еще лучше стал понимать страдающую душу чародея, который старался защитить все то, что было дорого Пагу. Наконец он спросил:

— И куда мы теперь? В Сетанон?

Макрос ответил:

— Да. Надо лететь туда и узнать, что произошло, и если нам повезет, мы сможем оказать им помощь. Любой ценой нужно предотвратить захват Камня Жизни Мурмандрамасом. Райат?

Дракон заискрился и вновь принял первоначальный облик. Они сели на свои места и взмыли в небеса. Райат покружил над равниной Исбандия и полетел на юго-запад, однако Макрос попросил остановиться, чтобы осмотреть развалины Арменгара. Из шахты, где находилось хранилище нефти, еще поднимался черный дым.

— Что это за место? — спросил Паг.

— Когда-то оно называлось Сар-Исбандия, потом — Арменгар. Его, как и Сар-Саргот, построили гламрелы еще до того, как впали в варварство. Оба города строились по образцу города Дракон-Корина, с использованием знаний из других миров. Обе постройки были дорогой ценой захвачены моррелами: сначала Сар-Саргот, который стал столицей Мурмандрамаса, потом Сар-Исбандия. Но Мурмандрамас был убит в сражении за Сар-Исбандию, и предполагалось, что тогда же племя гламрелов было стерто с липа земли. После смерти предводителя моррелы оставили города, и лишь недавно вернулись в Сар-Саргот. В Арменгаре жили люди.

— Тут ничего не осталось, — заметил Томас.

— Похоже, что в нынешнем воплощении Мурмандрамас дорого заплатил за покорение города, — согласился Макрос. — Люди, жившие в Арменгаре, оказались сильнее и умнее, чем я предполагал. Быть может, они даже нанесли ему достаточный урон, чтобы Сетанон еще держался, так как Мурмандрамас, должно быть, уже перешел через горы. Райат! На юг, в Сетанон!