– Была твоя, а теперь всехная, – поправился Вася. – У меня поживёт, пока котята подрастут. Им с людьми надо жить, а то будут дикими…

Нет, не свои слова говорил Вася. Не иначе, Левон Иванович так сказал.

Только я это подумал, а дядя Левон и говорит:

– Да, да, друзья мои! Даже человек без людей может одичать…

Мы молчали и морщили лбы – думали над этими словами.

– Василий! Георгий! – позвал дядя Левон Васю и Жору, как взрослых. – Давайте кончать работу!

Мы с Павлушей подошли посмотреть, что они делают.

О-ле-ле, так вот откуда тогда Вася и Жора надёргали лучин на «шпаги»! Метра на три обкололи глиняный панцирь с трубы, выдернули из-под проволоки. Раздели ту трубу, по которой горячая вода в дом подаётся. Даже войлок в одном месте продрали, интересовались, есть ли в серёдке железная труба. Вот дурачьё! Да так всё тепло растеряется по дороге, вода остынет, пока к батареям придёт.

И как узнал Левон Иванович об этой трубе, у кого выспросил? Как он уговорил этих вредителей самим всё починить-исправить?

Дядя Левон откалывает от полена короткие, неуклюжие лучинки, пробует засунуть под проволоку в тех местах, где были «шпаги». Выбитую плешь замазывают, штукатурят Вася и Жора.

– И вы, кажется, в мушкетёров играли? – спросил у нас Левон Иванович. – А теперь бросили товарищей в беде. Нехорошо! Вон в углу глина, как нарочно оставили строители. Павлуша наковыряет, разомнёт помельче, а Женя принесёт воды. Сделайте ещё один замес, а то не хватит…

И мы выполнили всё в точности, как говорил дядя Левон, намесили им свежей глины. Не в ведре: прямо на том месте, где она лежала. Охотно месили: просто удивительно, как нам всегда хорошо с Левоном Ивановичем!

Выходили из подвала, задрав кверху перепачканные руки. Не салютовали, нет… Серёжа нёс в подоле Мурку и котят. Вася шёл за Жорой, задрав не только руки, но и гордо выпятив живот. Он распевал что-то своё:

– Э-ге-ге, нас пятеро всех! А с дядей Левоном шестеро! Мы «артековцы», у нас есть тайна!

Вдруг он споткнулся – бух Жоре в спину головой!

– Ну! Ты! – Жора на ногах устоял, но вскипел, повернулся к Васе.

А Вася на его гнев – ноль внимания. Присел и рассматривает, обо что это он споткнулся? Подергал за какую-то палку – торчала из-под двери кладовки.

– Не трогай, это чье-то имущество, – сказал Левон Иванович. Он замыкал шествие.

Вася дернул палку изо всех сил – ж-жих. Из-под двери выдернулась не просто палка, а палка с фанерным щитком. На щитке под кнопкой даже остался клочок размалёванной бумажки.

– О-о-о! – вырвалось у всех. Потому что все узнали – тот щиток, что когда-то вбивал дядя Левон возле камня-валуна! С рисунком нашего сквера!

– Это кладовка Дервоеда! – закричал я. – Одиннадцатый номер – его квартира!

Левон Иванович взял у Васи палку со щитком, повертел в руках, задумчиво постучал пальцами по фанере.

– Да-а… Задвинь назад. Мы просто будем знать об этом – и все… – Он вздохнул и пакачал головой.

Серёжа нёс Мурку, нёс – и унёс прямиком в свою квартиру! Вася даже не вспомнил про кошку, забыл, что грозился забрать её к себе.

Когда все умылись, привели себя в порядок, вышли опять во двор, Павлуша, правда, побыл с нами совсем немного и пошёл в магазин за хлебом.

Шли из школы улыбающиеся Женька с Галкой, остановились возле нас поболтать. Шла из магазина тётя Клава, несла в сетке чёрную редьку и красные стручки перца – остановилась. Вышла наша бабушка с Мариной погулять – и задержалась возле тёти Клавы. Возвращалась с работы Галкина мама – и та присоединилась к толпе.

На асфальтированной дорожке, что шла через все дворы квартала вдоль домов, появился чёрный «Зил» Ивана Ивановича. Медленно ехал, важно, чтоб все люди обратили на него внимание. И мы начали наблюдать за машиной ещё издали. Не доехав до нас метров сорок, разноцветный студент-шофёр посигналил, хотя на дороге никого и не было. Машина свернула влево, перед сквером. Объехала деревья удачно… И в гараж заехала без приключений!

Только перестали смотреть на гараж Дервоеда, как из-за другой стороны дома, с улицы вырулила ещё одна легковушка – серенький «Москвич» Гаркавых. Остановился он напротив крыльца, мы дали ему дорогу. К машине бросился Женя, открыл заднюю дверку. Достал корзинку с грибами и большущую щуку. Мы сразу окружили Женю.

– Ой, сколько белых, боровичков! – присела на корточки возле корзинки Галя. – Какие они все хорошенькие – как точёные!

– Штук пятнадцать… – выбралась из машины с пучком какой-то травки в руках Женина мама. Она начала говорить с женщинами о том, как хорошо осенью в лесу, какая красота, сколько разных грибов!

– Есть грибы, есть! – подтвердил бодрым голосом дядя Коля. – И рыба есть. Хорошая грибалка.

Женя дал Марине подержать щуку. Марина подняла ее за свернутый обручем прутик, пропущенный через пасть и жабры. Ну и страшилище! Голова возле носа Марины, а хвост до земли достаёт.

– Ух! Ух! – восхищалась Марина.

– Кило три, наверно, – сказал Николай Николаевич.

– Дай и мне подержать! – пристал я к Марине. И все дети запрыгали: «И мне! И мне!»

Дервоед уже отпустил «личного» шофёра, подошёл к нам. Раньше он всё время сторонился людей, а сейчас сам подошёл и первым заговорил:

– Это что – грибы? И вы не боитесь их брать?

Гаркавые растерялись от такого вопроса.

– А чего их бояться? – сказала Женина мама. – Я же бледных поганок не беру и мухоморов не беру.

– И вы убеждены, что это не поганка? – Иван Иванович взял из корзины самый красивый белый гриб.

– Ну, знаете!.. – возмутилась Женина мама.

– Это боровик! – сказала Марина, отдала щуку мне и начала рассматривать грибы.

Все засмеялись: ребёнок знает, а Дервоед – нет!

Иван Иванович не сдавался:

– Напрасно смеётесь… Я слышал, есть такой гриб – сморчок. Вроде хороший с виду, а – отрава!

– Сморчки растут весной, а не сейчас. – Дядя Коля начал нервничать. – Хорошие, между прочим, грибы. Строчки и сморчки заграница у нас на золото покупает.

– А может, и это сморчок? – Иван Иванович показал всем красавец гриб. – Осенний сморчок! Как будто боровик с виду, а в самом деле – сморчок.

И опять все захохотали. Дервоед даже по сторонам посмотрел: что это так развеселило людей?

Николай Николаевич молча подошёл к нему, забрал гриб, забрал у меня щуку. Бросил гриб в корзинку, сунул её и щуку в руки Жене и кивнул на дом: «Отнеси!»

Женя тут же исчез за дверью.

Иван Иванович обиженно и гордо отошёл к соседнему дому – погулять.

Он уже дошёл до той половины дома, где на первом этаже будет пионерская комната. И тогда из нашего подъезда выглянула, словно подкарауливала, тётя Клима. Николай Николаевич как раз садился в машину – отогнать в гараж.

– Соседушка, дорогой… – протянула к нему руки жена Дервоеда. – Выручите, пожалуйста… Подбросьте меня к московскому поезду. Очень уж трудно вечером с двумя чемоданами в автобусе.

Дядя Коля недоуменно посмотрел на гараж Дервоеда, потом на тётю Климу.

– А разве…

– Куда это вы вдруг собрались? – удивилась и тётя Клава.

Все подошли поближе к жене Ивана Ивановича.

– Какое же это вдруг, голубушка? – вопросом на вопрос ответила она и провела взглядом по толпе. – Какое же вдруг? Лучше бы ты спросила: как ты до сих пор жила с ним, терпела?.. Раньше дети связывали нас, а теперь у детей свои семьи в Москве.

– А внуков у вас много? – не вовремя поинтересовалась моя бабушка.

– Двое… Буду помогать растить их, воспитывать. Пенсия у меня хорошая, проживу. А здесь и он на мои деньги живёт, свои все прячет.

– А-а-а…

И никто больше ничего не спросил. Не спрашивали даже, почему сам Иван Иванович не отвезёт тётю Климу на вокзал, хоть в гараже стоят сто «лошадиных сил».

– Так что, Николай Николаевич, миленький?.. Может, выручите меня?