— Но ведь она была на втором месяце беременности, — напомнил командиру Хок. — Возможно, ей не хотелось, чтобы вы бросали работу, которая гарантировала семье стабильную жизнь?

Морроу фыркнул:

— Знаете, что сказал однажды генерал Дуглас Макартур? «В мире нет стабильности. Есть только возможности». Я говорил Фрэнсис, что на Арубе можно сделать аборт с той же легкостью, что и в Майами. Предлагал ей, как вариант, сделать аборт в Майами, а затем прилететь ко мне на Арубу...

В эту секунду Эллита вдруг расплакалась. Она не издавала ни звука, но по ее щекам покатились слезы. Хок и Билл удивленно уставились на нее, а затем столь же недоуменно обменялись взглядами.

— Прошу прощения, — сказала Эллита, столь же неожиданно перестав лить слезы: — Мне нужно сходить в ванную. Может, мы прервем нашу беседу, пока я буду умываться? Я не хочу ничего упускать из рассказа командира... Я... я думаю, что ваша система великолепна, мистер Морроу.

Командир Морроу поднялся с топчана и улыбнулся:

— Спасибо.

Как только Эллита вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, Морроу тут же опустился на топчан.

— Вы проиграли все свои деньги, командир?

— спросил Хок. Морроу кивнул.

— Но давайте дождемся мисс Санчес, прежде чем я продолжу, — добавил он.

— Конечно, — согласился Хок.

Хендерсон расплылся в своей жуткой улыбке и предложил Морроу сигарету.

— Спасибо, но я не курю, — отказался командир «Полночь».

Эллита вернулась и вновь заняла свое место возле комода.

— Спасибо, что подождали меня, — сказала она.

Морроу кивнул, поджал губы и выжидательно уставился на Хока.

— Вы проиграли все свои деньги, командир?

— повторил Мозли свой вопрос. Морроу кивнул:

— Все, кроме одной тысячи долларов, которую я оставил в Майами. Я сейчас живу на остаток от этой тысячи. Авиакомпания вряд ли продлит мне мой отпуск за свой счет, так что на следующей неделе мне придется подыскать себе работу в другой летной компании. Возможно, придется заново пройти курс предполетной подготовки. Как только я накоплю начальный капитал, сразу же улечу в Европу. Только на сей раз я буду умнее: не стану подолгу играть в одном казино. Пару дней проведу в Монте-Карло, затем перекочую в Биарриц... Моя система годится для любого казино. Главное, чтобы хозяева не меняли рулетку.

— Вам не придется проходить предполетную подготовку, командир, — сказал Хендерсон, отстегивая от ремня наручники. — Мы собираемся доставить вас в полицейское управление и снять с вас показания. Как только ваше признание будет отпечатано на машинке, и вы его подпишете, мы отправим вас в тюрьму. Вы отсидите лет восемь... На кассационные жалобы и прошения о помиловании дают, по-моему, восемь лет. Да, Хок?

— Ага, — подтвердил Хок.

— Итак, вы отсидите лет восемь, командир, — продолжил Билл, — а потом вашу шулерскую задницу поджарят на электрическом стуле.

Хендерсон надел на Морроу наручники и вытолкнул его в коридор. Эллита закрыла свою сумочку.

— Могу я взять с собой тетрадь? — спросил Морроу.

— Конечно, — сказал Хендерсон и, свернув тетрадь трубочкой, сунул ее в нагрудный карман форменной рубашки Морроу.

Хендерсон и Эллита повели Морроу к машине а Хок конфисковал у недовольного Грогана шесть долларов, которые ему авансом за следующие двое суток заплатил Морроу, выдал хозяину заведения расписку и присовокупил шесть баксов к тем тридцати семи долларам, что оставались в бумажнике командира «Полночь».

Вернувшись в полицейское управление, Хок, Билл и Эллита отвели командира Морроу в стеклянный кабинет. Билл приковал командира наручниками к вделанному в стол кольцу, Эллита села печатать показания Морроу, а Хок позвонил майору Браунли домой.

— Уилли, тебе вовсе не нужно сейчас приезжать в контору, — сказал Хок, посвятив майора в подробности дела. — Я сейчас позвоню в прокуратуру, дождусь человека оттуда и мы предъявим Морроу обвинение в убийстве с отягчающими обстоятельствами.

— А он не опасен? — спросил Браунли. — В смысле, он может нанести себе увечья? Если да, то лучше запереть его в психушке.

— Он слегка дезориентирован, но поведение не суицидное. Видите ли, Морроу проиграл больше двухсот тысяч долларов, включая страховку, которую получил после смерти жены, и теперь не может думать ни о чем другом. Все остальное не имеет сейчас для него никакого значения. Признание в убийстве для него всего лишь мелкая неприятность. Если мы засадим его в психушку, то это может ослабить наши позиции в суде. Думаю, нам нужно пока подержать его за решеткой, а там пусть судья решает, отправлять Морроу в психушку или нет. Морроу не просил себе адвоката, но я все равно позвонил общественному защитнику. Он будет с минуты на минуту. Надеюсь, что Морроу успеет подписать признание до его приезда. Санчес сейчас как раз допечатывает последнюю страницу. Кроме того, признание Морроу зафиксировано на пленке.

— Вы зачитали ему его права? — спросил Браунли.

— Конечно. Все есть на пленке.

— Отлично сработано, Хок.

— Это Хендерсон его засек, а не я. Причем чисто случайно. Уилли, мы даже не знали, что Морроу в городе. Поэтому мне кажется, что было бы неразумно сообщать прессе о нашем спецзадании. Мы еще не успели даже толком со всеми делами ознакомиться.

— Хок, газетчики все равно в нас скоро вцепятся. Он же убил свою жену на втором месяце беременности. Репортеры обожают такие дела.

— Можно сказать журналистам, что это рядовое дело. Просто мы его очень долго расследовали. Это же почти чистая правда. А если нам повезет еще с несколькими «висяками», то посвятим в это всех остальных.

— Договорились, Хок. Если общественный защитник начнет выкобениваться, скажешь ему, чтобы позвонил мне. Я весь вечер дома.

Хок спустился в буфет и купил четыре стакана кофе. Когда он вернулся в стеклянный кабинет, Морроу уже подписал все пять экземпляров признания, и все бумаги были заверены секретарем управления. В качестве свидетелей протокол подписали Эллита и Билл.

Прокурор оказался покладистым малым, но общественный защитник, молодая женщина, лишь недавно начавшая заниматься адвокатской практикой, стала «пылить». Она заявила, что если бы ей позвонили в положенное время, то она рекомендовала бы Морроу не подписывать признание.

— Почему? — удивился Хок. — Его признание все равно уже есть на пленке. С письменным признанием просто легче работать.

— Вы будете задавать Морроу еще какие-нибудь вопросы? — кисло поинтересовалась адвокатша.

— Нет. Все, что нам было нужно, зафиксировано в протоколе и подписано командиром Морроу. Но если вдруг нам понадобится кое-что уточнить у вашего клиента, мы обязательно поставим вас в известность, прежде чем начать допрос.

— Вы, ребята, наверное, полагаете, что это сойдет вам с рук?

— Главное, чтобы Морроу не сошло с рук его преступление. Он убил женщину двадцати пяти лет, которая была на втором месяце беременности. Она никому не причинила никакого вреда, а этот сукин сын размозжил ей голову молотом, чтобы потом просадить все их совместное состояние в казино.

— Но Морроу эмоционально неустойчив. Возможно, в момент убийства он был в невменяемом состоянии... — возразила адвокатша.

— Может быть. Но если вы будете настаивать в суде на версии о том, что клиент в момент убийства был невменяем, и потому не может быть признан виновным, то его наверняка поджарят на электрическом стуле, потому что медицинская комиссия наверняка признает его нормальным. Я бы посоветовал вам настаивать в суде на том, что Морроу совершил убийство непредумышленно — тогда, возможно, ваш клиент отделается двадцатью пятью годами тюрьмы. Впрочем, мне все равно, что вы будете говорить в суде. Если у вас нет вопросов к клиенту, то мы прямо сейчас отправим Морроу в тюрьму.

У адвокатши вопросов не было.

Хок попросил Эллиту запереть папки с «висяками» в офисе, сказав, что после этого она может ехать домой. Сам Хок и Хендерсон еще должны доставить Морроу в тюрьму.