С воздушного дисплея над консолью регистратуры на меня сосредоточенно уставилась чернокожая женщина средних лет — не то живой человек, не то голограмма, иллюстрирующая типичнейшую работницу больничного ресепшна всех времен и народов.

— Так-с, мистер Сандерс, компания «Грей Айленд Ко». Отлично, отлично. Сейчас мы вас оформим. Я закачаю вам на коммуникатор программу вашего посещения, которая поможет вам сориентироваться. Добро пожаловать в «Тихие сосны». Уверена, вам у нас понравится.

В отличие от нее, я сомневался, что посещение «Тихих сосен» оставит у меня приятное впечатление. И мое предчувствие с самого начала начало оправдываться.

Началось все с врачебного осмотра — будто я прибыл не из больницы, где пролежал больше года под присмотром целого консилиума специалистов. Осматривал меня улыбчивый молодой человек из некоей сети клиник «Опора», о которой я прежде не слышал, развлекая меня весьма плоскими шуточками и дежурными вопросами, ответы на которые были ему мало интересны. Осмотр был так поверхностен в сравнении с тем, к чему я привык, что я вначале вообще не понял его цели. Но вскоре все прояснилось.

— Так-с, так-с, — заглянув в мой личный файл с помощью нанокоммуникатора, пробормотал врач. — О, понятно. Интересная у вас фармакологическая история, мистер Сандерс. Еще не встречал никого, кто начал принимать ML-5… в мае 89-го? Быть такого не может. Его ведь только тестировать закончили весной 90-го.

— Если вы так называете «Валькирию», то ее тестировали как раз на мне, — пробормотал я, осознав, что этот дрыщ, на вид едва закончивший интернатуры, похоже, знает о боевой химии побольше, чем весь коллектив больницы Святого Луки.

— О, что вы, мы ее так давно не называем, — нервно хихикнул тот, и тут же сосредоточенно вперился в свой комм. — М-да, м-да, тут случай весьма интересный и непростой. Хорошо, что вы попали ко мне. В «Веллфейре», где вы лечитесь, в этих вещах совсем не смыслят. Пытаются заменить боевые препараты анальгетиками универсального действия и седативными средствами. Но это обычно ничем хорошим не заканчивается. А особенно в таких случаях, как ваш.

Некоторое время врач сосредоточенно выписывал мне электронный рецепт.

— Вот, все готово. Там, напротив, наша фирменная аптека, в ней вы сможете получить все необходимое. Ваша страховка покрывает минимальный набор препаратов, необходимый для профилактики абстинентного синдрома. Без франшизы.

— Простите, что? — не понял я.

— Я выписал вам тринозодол-форте. Отличная замена вашим старым боевым препаратам. Состав почти идентичен тому, что вы называете «плацебо». Хотя он, конечно, намного слабее. Плюс витаминки. В транс вы, конечно, не войдете, но полное спокойствие вам обеспечено. Боли и кошмары не будут вас беспокоить. Уколы делаются трижды в день — утром, днем и вечером, не зависимо от приема пищи. Я выписал вам «десятку» — в вашей ситуации нет смысла играться с «пятеркой», о «двойке» я и вовсе молчу. На первые несколько месяцев этого должно хватить. Если начнут беспокоить боли — приходите, и я выпишу рецепт на «двадцатку». Это самая крупная дозировка, я редко ее выписываю, но четыре года на препаратах — это не шутка. Я перешлю инструкцию вашем лечащему врачу в «Веллфейр», чтобы он проследил за взаимодействием тринозодола с другими препаратами. Но обычно с этим больших проблем не возникает.

— Доктор, доктор, подождите-ка, — перебил его я, внимательно посмотрев на врача. — Я правильно понял, что вы, просто заглянув в мое досье, только что выписали мне рецепт на препарат, схожий с «Валькирией», чтобы я закидывался им каждый Божий день? И как долго вы предлагаете мне это делать? Всю жизнь?

От неожиданных вопросов врач начал непонимающе клипать глазами. Судя по всему, этот парень привык к тому, что пациенты, получив заветный рецепт, с маниакальным блеском в глазах сломя голову бросались в аптеку по соседству, молясь про себя, чтобы «добрый доктор» не передумал.

— Я… э-э-э… — не сразу нашелся он.

Я почувствовал, как на меня накатывает злость.

— Знаете что, мистер, — процедил я, холодно глянув ему в глаза. — Весь последний год меня окружали настоящие врачи, поэтому мой язык не поворачивается назвать вас «доктор». Так вот, слушайте меня внимательно. Сейчас я покачусь отсюда на этом своем кресле и буду дальше отбывать свою программу. А вы — останетесь здесь. И засуните свой рецепт себе прямо в задницу. Я достаточно ясно выразился?

— Да что вы такое?.. — попробовал было возмущенно пискнуть доктор, но я остановил его предупреждающим движением пальца.

— И предупреждаю. Если еще раз попробуешь предложить мне наркоту, на которую вы, уроды, меня подсадили, то я, не смотря на это кресло, глотку тебе перегрызу. Понял меня, дрыщ?

— Я… э-э-э…

— Молчи. Лучше молчи.

Когда я отправился к двери его кабинета, не оборачиваясь на опешившего от такого обращения засранца единственным звуком был скрип моей коляски.

§ 54

В коридорах реабилитационного центра я впервые столкнулся со здешними посетителями. И их внешний вид шокировал меня. Все они были на одно лицо: худые, осунувшиеся, бледные, со впалыми щеками, выступающими жилами и запавшими глазами — похожи на армию зомби из старого фильма ужасов.

Бодрые и жизнерадостные работники «Тихих сосен», казалось, совсем не замечали, с какой аудиторией они имеют дело, и обращались к посетителям с преувеличенным воодушевлением, будто представляли себя перед толпой весело галдящих школьников. Этот диссонанс с первой же секунды резал мне глаза и слух, но никто, кроме меня, казалось, его не замечал.

Запланированная на день активность началась с занятий фитнессом в большом зале, наполненном матами, фитболами и прочими мягкими гимнастическими снарядами. Проводила его совсем молодая тренер в ярких цветных спортивных шортиках и маечке с цветным тату на плече, фигуристая и подтянутая, как на картинке. Она была такой яркой и бодрой на фоне толпы вялых зомби, что казалась цветным пятнышком на монохромном изображении.

Завидев в группе из человек двадцати меня на инвалидной коляске, она заботливо предложила мне посмотреть на занятия со стороны, если я желаю, но я решительно покачал головой и весело покатил свою коляску вперед.

— Не вижу никакой проблемы, — бодро заявил я, улыбнувшись. — Руки у меня вполне в порядке, так что кое-какие упражнения делать смогу.

На лице тренера появилось странное выражение. Я вдруг подумал, что когда я улыбаюсь, то моя и без того страшная исполосованная шрамами рожа превращается в совсем уж ужасную гримасу.

«Что ж, детка, извини, но ты должна была знать, куда устраиваешься на работу. Красавцев здесь немного», — подумал я. — «В одном тебе, впрочем, повезло — никто здесь, похоже, не блещет потенцией. Так что присвистываний и пошлостей за спиной слышать не придется».

Вопреки своему колясочному положению, я оказался одним из самых активных участников занятия, размахивая руками что есть силы. Некоторые из движений причиняли мне такую боль, что я обливался потом и невольно кривился, но искусно пытался выдать эти гримасы за улыбки. Многие из группы двигались так вяло и неестественно, что становилось ясно — тринозодолом они не пренебрегали, и это определенно была «двадцатка».

— У вас неплохо получается. Приходите почаще, — сказал мне на прощание тренер, стараясь говорить дружелюбно, но избегала смотреть мне в лицо.

— Вам будет сложно поверить, мэм, но перед вами — олимпийский чемпион по боксу, тяжелоатлет, регбист, гребец и марафонец, — заверил ее я, сдержавшись, чтобы на этот раз не усмехнуться. — Дайте мне немного времени, и я еще смогу подменять вас при необходимости. Поверьте мне, это будет даже здорово. Когда на тебя прикрикивает человек с такой физиономией, как у меня, то поневоле начинаешь двигаться проворнее.

Фитнесс-тренер прыснула и, кажется, чуть расслабилась.

— Знаете, у нас тут нечасто встретишь таких весельчаков. Народ тут неразговорчивый.