— Хм, что тут у нас? — вслух спросил себя я, ставя свой поднос на стол. — Вареная рыба, пшеничная каша, сельдерей. М-м-м, это по мне. Вот йодистые водоросли в печенках сидят. Скажите честно, парни, вам не осточертела эта хрень? Сколько не пихай в себя йода, все равно детишкам придется потратиться на свинцовые гробы для папенек… Хотя о чем это я? Какие еще детишки?

На эту эскападу никто не ответил — лишь несколько унылых пар глаз поползли в мою сторону, словно глаза полудохлых рыб, плавающих в аквариуме супермаркета, при виде покупателя. Пожав плечами, я набросился на еду, картинно причмокивая и восторгаясь ее вкусовыми качествами.

Покончив с рыбой, я положил ложку и прокряхтел.

— Анекдот! — объявил я, вспомнив злую шутку, услышанную в больнице от Джо Слэша. — Встречаются двое бывших сослуживцев в поисках работы. Один говорит другому: «Я слышал, что дорожные службы набирают на работу ветеранов Новой Москвы». «А почему именно ветеранов?» «В целях экономии». «Не понял. А в чем экономия-то?» «Ну как же? А где еще можно встретить дешевую рабочую силу и светящийся дорожный знак в одном лице?»

Как я и ожидал, никто не засмеялся, кроме меня самого.

— Светящийся, поняли? От радиации светятся!

Молчание продолжилось.

— Не знаю, а мне понравился, — смирившись, пожал плечами я, и принялся за сельдерей.

От сельдерея начало тошнить, но я пересилил себя и съел все до последней крошки.

— Эх, попросить, что ли, еще одну порцию? — рассудил я вслух, с деланно довольным выражением лица откидываясь на спинку кресла.

Затем по-дружески хлопнул по плечу соседа.

— Эй, дружище, не хочешь сгонять нам за добавкой? У тебя вроде ноги на месте.

На мне остановился мутноватый рыбий взгляд.

— Ладно, понял, сам съезжу, — покорно кивнул я.

— Эй, забей на этого торчка! — вдруг раздался за моей спиной громогласный веселый бас. — Подвинься-ка, овощ!

Перед моим изумленным взглядом увесистый силуэт громадного чернокожего мужчины, примерно моего возраста, бесцеремонно согнав со стула безвольного бедолагу с рыбьими глазами, плюхнулся на его место сам. Как и на мне, одежда висела на этом крупногабаритном мужике волоком. Сразу было видно, что в свое время он отличался гораздо более крупным сложением. Не я один оказался высушен «Валькирией» и прочей дрянью. Впрочем, выглядел он, бесспорно, все же поздоровее меня.

— А ты весельчак, я погляжу, — усмехнулся здоровяк. — Нечасто тут таких встретишь.

— Почему это? Мы с ребятами тут неплохо тусуемся, — возразил я, по-дружески потрепав по плечу флегматичного соседа слева, который в ответ вяло отшатнулся.

— Да брось. Это же планктон. Сидят на «трине». Смотри, — презрительно усмехнулся мужик, картинным жестом несколько раз ощутимо ткнув кулаком плечо сидящего рядом мужчину. — Эй, ты, балбес! Я сегодня с утра сестре твоей вдул, ничего страшного? В анал её отодрал! Эй! Ты же не против, а?

Тот покосился на обидчика злобным затравленным взглядом, но ничего не сделал.

— Видишь? — продолжал смеяться шутник. — Жалкое зрелище. Злится, а укусить не может. Как змея, у которой вырвали жало. А ведь когда-то был бойцом. Вот что делает «трин». Так что меня на это дерьмо никто ни за какие коврижки не подсадит.

— Меня тоже, — согласился я. — Но ты кончай, что ли, глумиться над беспомощными бедолагами. Для этого много удали не надо.

— А я, думаешь, для этого тут? — возразил тот. — Я их спасти пришел. Снова сделать людьми. Вот что я тут делаю, брат.

— Спасти? — с сомнением спросил я, обводя взглядом инертный «планктон». — И как же, интересно? Если твой план в том, чтобы раззадорить их своими «дружескими подколками», то я тебя разочарую — нихера он не работает.

Тот ответил мне многозначительной усмешкой, мол, обожди, не все сразу.

— Пойдем, покумекаем, — позвал он меня, поманив рукой.

§ 56

Здоровяк провел меня в одну из комнат отдыха, где посетители реабилитационного центра могли собраться небольшими группками и пообщаться. Здесь было с полдюжины людей. Развалившись на мягких диванах и пуфиках, трое мужчин чуть младше меня курили и болтали. Еще двое — проводили полушутливый боксерский спарринг. Один — лежа на диване, читал что-то на коммуникаторе.

Сразу бросалось в глаза, что все шестеро отличаются от «планктона», который я видел в столовой: их моторные навыки работали вполне нормально, взгляды были осмысленными, в голосах не проступало тупости и заторможенности. Об их армейском прошлом напоминали короткие стрижки и шрамы, ни один из которых, впрочем, был не чета моим. В остальном они вполне походили на обычных людей.

— Добро пожаловать из мира зомби в мир людей, — прикрыв за мной дверь, приветственно объявил мой провожатый.

— А, новичка привел, Пит? Молоток! — одобрительно отозвался один из участвовавших в спарринге мужчин, прежде чем второй вполсилы заехал ему в ухо.

— Присаживайся, брат, — плюхнувшись на ближайший пуфик, пригласил меня мужчина по имени Пит, но тут же поправился, кивнув на мое кресло. — А, впрочем, ты, я вижу, и так уютно умостился.

— Чувство юмора у тебя обалденное, — буркнул я мрачно. — Рассказывай, давай, в чем состоит твоя спасительская деятельность. Проповеди читаешь, что ли?

Мужик в ответ громко заржал.

— Забавно! Знаешь, это очень забавно, потому что мой родной брат, Илай, мы с ним вместе служили, так вот он действительно проповеди читает. Пастором стал, прикинь? Слегка слетел с катушек после войны, вот и ударился в религию. Каждый сходит с ума по-своему.

Я согласно кивнул.

— Меня зовут Большой Пит, — наконец произнес он, протянув мне правую руку.

— Димитрис, — ответил я, пожав его руку.

Тут только я заметил, что на месте левой руки Большого Пита, начиная от локтя, находится современный роботизированный протез.

— Как-как? Ди-ми-что? Из Турции, что ли?

— Имя греческое, но я не оттуда.

— Откуда же?

— Непростой вопрос. В последнее время перед войной жил в Сиднее.

— Прикольно! Братишка мой, тот самый, Илай, как раз в Сиднее сейчас. В Малой Африке, ну, в этом, значит, в гетто. Но там прикольно. Бизнес делать можно. Собираюсь и сам туда перебраться, как стокгольмская виза закончится.

— Бизнес, говоришь?

Оглянувшись по сторонам, как бы желая убедиться, что никто не подслушивает, мужик придвинулся ко мне ближе и заговорил наконец о деле:

— Ты парень вроде не промах, смекалистый. Так я тебе скажу прямо. Сам вижу, что жалко тебе смотреть на пацанов, которые под «трином», этой дрянью, превращаются в планктон. Ты же понимаешь, что это делается специально?

Я с большим сомнением осмотрел комнату. Не приходилось сомневаться, что владельцы реабилитационного комплекса приглядывают за его посетителями, в том числе и прослушивают разговоры, что в наше время было плевым делом даже для дилетантов. Так что обсуждать здесь темы, не предназначенные для посторонних ушей, не казалось хорошей идеей.

— Забей на них! — проследив за моим взглядом, махнул рукой Пит. — Мы больше не их собственность, чтобы на них оглядываться. Оттарабанили свой контракт, получили бабло, и до свидания! Когда я остался без руки, меня выкинули на помойку, оставив только страховку, по которой я могу ходить на эти дурацкие сборища или закидываться «трином» по дешевке. Моего мнения никто даже не спросил. Так что я им ничего не должен!

— Мой контракт еще действует.

— И что с того? Посмотри на себя. Тебя точно так же отправят восвояси. Мы им больше не нужны. Даже полностью здоровые не нужны в таком количестве. А те, кто хоть немного поистрепались — и подавно. Но от одной мысли о том, что мы будем делать на гражданке, индюкам из корпораций и из правительства становится не по себе. Вот они и пичкают нас этой дрянью. Безвольные овощи точно никому не навредят. Таков план. Но я трахал этот их план!

— Так ты, значит, в полной завязке? — со все возрастающим уважением глядя на Большого Пита, переспросил я.