Едва я открыл рот, Джером привычным движением дал мне напиться из фляги.

— Как себя чувствуешь, грека? — полюбопытствовал Лайонелл.

— Дерьмово, — выдавил я из себя первые слова с момента освобождения.

— Это нормально после того, что эти уроды с тобой сделали. Еще бы день-два — и тебя бы было уже не спасти. Но, к счастью, мы успели. Так что мы тебя поставим на ноги. Со временем.

— Как… вы?.. — я попытался, но не смог сформулировать вопрос.

— Слишком долгая история, чтобы ты смог ее сейчас воспринять, приятель. Я расскажу тебе обо всем, когда мы наконец окажемся в безопасном месте. Главное сейчас — ты спасен.

Мне хотелось спросить у него о многом прямо сейчас. Что произошло за четыре месяца, на протяжении которых я был оторван от внешнего мира? Что случилось с близкими мне людьми, о которых я не слышал все это время? Но язык не желал слушаться.

— Держись, Димон. Нам не так уж много осталось.

Мне казалось, что я проспал целую вечность. Но это не помешало мне вновь провалиться в сон.

§ 15

Странно было видеть заставку телеканала Indosiar. После всего, что я пережил и увидел, в голове с трудом укладывалось, что в мире все еще есть нормальные люди, которые просто смотрят новости по телику и обсуждают их за утренним кофе.

— Похоже, скандал вокруг судьбы Димитриса Войцеховского, который разгорелся 25-го сентября прошлого года после его исторического выступления в шоу «Только правда», перешел на новый виток. Напомню, что на 28-го января 2096-го года было назначено подготовительное заседание Особой Апелляционной Палаты, принявшей апелляцию защиты по делу Войцеховского, приговоренного военно-гражданским трибуналом к пожизненному заключению за военные преступления. Апелляция по делу была подана одиозным адвокатом-правозащитником Дидье Жераром. Подачу апелляции сопровождала информационная кампания в защиту Войцеховского, поддерживаемая его возлюбленной, еще одной скандальной правозащитницей, дочерью оппозиционного сенатора Робера Фламини и оперной примадонны Жозефины Фламини, активистами Независимого союза отставников-контрактников — организацией ветеранов ЧВК, которая приобрела значительную популярность именно благодаря Войцеховскому, и целым рядом других правозащитных, общественных и политических организаций. Особый резонанс вызвало в обществе просочившиеся в прессу известие о том, что Войцеховский, несмотря на то, что его дело было рассмотрено лишь в одной судебной инстанции в закрытом для общества режиме, был якобы отправлен отбывать наказание в колонию максимально строгого режима № 1, больше известной как «Чистилище». Речь идет о тюрьме с крайне мрачной репутацией, созданной на месте покинутой базы спасательных отрядов «Хелл’c Гейт» в Северной Америке. Правозащитники годами обвиняли власти в том, что в «Чистилище», которое по ряду формальностей не находится под юрисдикцией ни одного из стран-членов Содружества наций, созданы невыносимые условия для заключенных. Однако на это многие закрывали глаза, так как предполагалось, что там отбывают наказание лишь наиболее опасные и неисправимые преступники, которых в любой иной ситуации приговорили бы к смертной казни. Новость об отправке туда добровольно сдавшегося властям человека, которого многие называют политическим заключенным, всколыхнула общественность. Под все нарастающим давлением Главный специальный прокурор Такаги, по слухам — после звонка самой Аманды Бэксхилл, наконец согласился допустить на заседание ограниченный пул представителей прессы, и обеспечить участие в нем осужденного в режиме видеоконференции. Но заседанию в этот день не было суждено состояться. Долгое время власти отказывались как-либо объяснять происходящее и комментировать невероятные слухи. Но вместо них это сделал кое-кто другой. Вечером того же дня в Интернете появился пресс-релиз таинственного руководителя Сопротивления — человека, который называет себя Джек Фримэн. Он сообщил, что специальный боевой отряд Сопротивления совершил штурм «Чистилища» и освободил всех находящихся там политзаключенных, включая и Войцеховского. В подтверждение были выложены шокирующие кадры, демонстрирующие нечеловеческие условия содержания заключенных. На одном из кадров был запечатлен Войцеховский, находящийся, судя по его внешнему виду, в состоянии крайнего истощения, и подвергавшийся жестоким пыткам. Четыре дня спустя после скандальных событий о местонахождении Войцеховского так ничего и неизвестно. Апелляционная палата приостановила рассмотрение его дела…

Давно мне не приходилось видеть обычных телевизоров, которые были почти полностью вытеснены из домашнего обихода воздушными дисплеями еще на закате Старого мира. Наверное, последний раз я видел нечто подобное в Генераторном. Впрочем, телевизор хорошо вписывался в интерьер комнатки, которая, казалось, явилась из другой эпохи: деревенская роспись на глиняных стенах; множественные ковры; полки с глиняными и медными кувшинами и вазами, фарфоровыми чайниками и тарелками. Низкая тахта с цветастыми пледами, на которой я валялся, стояла у заколоченного досками окна, пропускающего внутрь лишь узкую полоску солнечного света.

На прикроватном столике стоял медный поднос, на котором принесли завтрак — глиняную миску с супом из батата. Ослабленный голоданием желудок все еще неоднозначно реагировал на нормальную еду, и перегружать его не следовало. Лишь раз в жизни я весил еще меньше, чем сейчас — в 93-м, после того, как вышел из почти годичной комы.

Новости обо мне закончились — настал черед новостей спорта. Потянувшись к пульту и сделав звук потише, я покачал головой, выражая крайнее удивление от того, что обо мне идет речь на одном из основных телеканалов, несмотря на все, что происходит сейчас в мире. Жест был адресован человеку, сидящему на пуфике рядом с моей кроватью с чашкой чая в руках.

— Я горжусь тем, кем ты стал, Димитрис, — сказала Клаудия Ризителли.

На ней была черная паранджа, которую она приоткрыла, лишь оказавшись в помещении, чтобы ее лицо не было идентифицировано в случае слежки. Волосы были собраны сзади в косичку. Макияжа на лице было лишь на тот минимум, отсутствие которого уже не могла себе позволить женщина хорошо за сорок. Моя бывшая преподавательница английского не была похожа на лидера ячейки Сопротивления, точно так же, как она в своё время не была похожа на агента разведки Содружества. Даже сложно было поверить, что оба этих факта её биографии были правдивы.

В комнату неслышно проскользнула кроткая старуха, плотно закутанная в традиционный арабский хиджаб. Гостеприимно и почтительно она преподнесла чашку с горячим чаем Клаудии и, получив благодарный кивок, тихо удалилась.

— Могу лишь представить, как гордились бы твои родители, — добавила итальянка, отхлебнув чаю.

— Клаудия, Бога ради. Ты говоришь так, словно я окончил школу с золотой медалью, — поморщился я, взмахом руки попросив ее воздержаться от дифирамбов.

— Я счастлива, что к тебе наконец начало возвращаться чувство юмора. Да и появившейся у тебя набожности сложно не порадоваться, — иронично усмехнулась та.

— По части чувства юмора, я гляжу, мне до тебя далеко, — пробормотал я.

Я не знал точно, где мы находимся, и о подробностях не допытывался. Кажется, Средняя Азия. Должно быть, территория одного из слаборазвитых и слабозаселенных государств-сателлитов Евразийского Союза. В полудиких захолустных поселениях на здешних пустошах было легко затеряться. Если, конечно, не показываться на улице, где спутники могут распознать тебя по лицу и отметить как цель для точечного удара.

Около двух суток я провел в этой комнате в строгом постельном режиме, выходя лишь в туалет, и даже это поначалу стоило мне немалых усилий. Я отсыпался по 16–18 часов в сутки, исправно принимал лекарства, необходимые, чтобы побороть инфекцию в организме, и понемногу приучал свой желудок к диетической пище, которую готовила для меня здешняя хозяйка.