— Он, кажется, очухался! — с удивлением воскликнула Кира, обескураженно оглядывая наемника, а затем лужу под ним на полу. — Вы только гляньте! Такое впечатление, что его организм полностью очистился от всех токсинов! Вывел их с мочой! Обалдеть! Я… я такого еще никогда не видела!

— Есть у меня такой трюк, — подтвердил Гаррисон, не открывая глаз. — И еще парочку.

Все происходило быстро. Быстрее, чем кто-либо из нас мог ожидать. Качнувшись на растяжках с силой, которой никто уже не ждал от казавшегося минуту назад немощным тела, он с размаху ударил затылком в нос опешившей за его спиной Кире. В тот же миг его кулачища с хрустом сжались. Могучие мышцы рук, явно замененные на синтетические в традициях эскадрона «Сатана», резко сократились — и крюки, на которых были закреплены растяжки, рассчитанные на вес обычного человека, вырвались из стен «с мясом» — с такой легкостью, как будто их выдернули газанувшим автомобилем. Один из стальных кулаков с ходу обрушился на опешившее лицо Гэвина — и легко отправил того в нокдаун.

Я успел вскинуть свой пистолет очень быстро. Но недостаточно быстро. Гаррисон уже обхватил Гэвина сзади, закрылся им от нас, словно живым щитом. Его правая рука сделала щелчок пальцами — и, словно подчиняясь неведомой магии, его Hyper-10, секунду назад мирно висевший в кобуре на крючке у двери, взметнулся к ждущей его руке, как будто притянутый мощным направленным магнитом.

Я всё-таки выстрелил, но не решился метить слишком близко к Гэвину, и пуля пришлась в стену за спиной Гаррисона. Чудом успел оттолкнуть Лейлу, Прежде чем «умное» оружие Гаррисона, оказавшись в руке хозяина, сделало первый мощный выстрел в нашем направлении. Упав на пол, на ходу прицелился для второго спешного выстрела, поняв, что придется забыть о Гэвине — дырявить их обоих насквозь.

Но в этот миг я увидел блеск рассекающего воздух лезвия катаны в руках у Тени, бесшумно прыгнувшей на спину Гаррисона из темного угла, где она молча и терпеливо пребывала до этого момента, невидимая, как настоящая тень.

И уже через секунду аккуратно отделенная от туловища голова покойного наемника медленно покатилась по полу, а тело, испустив фонтан крови из шеи, грузно повалилось на пол вместе с оглушенным Гэвином.

— Грек, что у вас там за шум?! Что происходит?! — сразу насторожился Кореец.

— Проклятье, — только и смог вымолвить я, застыв на полу рядом с Лейлой.

Почувствовал, что сердце арабки бьется быстрее обычного.

— Вот видишь. Один из долгов ты мне вернул. Надеюсь, теперь ты наконец послушаешь меня, и отдашь приказ убираться.

Я тяжело вздохнул.

— А-а-а, чёрт, — держась за голову, простонала валяющаяся на полу Кира. — Что стряслось?

Ещё некоторое время я бессильно наблюдал за кровоточащей тушей, как будто всерьез обдумывал возможности как-то выудить информацию из головы, отделенной от тела. Тень, тем временем, невозмутимо вытерла лезвие катана о штанину убитого.

— Да ответьте уже! — продолжали бесноваться наши снаружи.

— Всё в порядке, — наконец произнес я, вздохнув. — Сворачиваемся!

§ 24

Мы нашли другое убежище. После операции в Бразилиа возвращаться в предыдущее было бы равносильно самоубийству. Новая временная база, подысканная Лейлой, находилась в глубине евразийской территории — так глубоко, что узнавшему об этом было бы сложно поверить, что товарищи из МГБ об этом не осведомлены. Но Принцесса прозрачно намекнула, что публичная казнь человека, который перед этим признался в уничтожении тысяч гражданских в Новой Москве, дала отряду «Мстители» право рассчитывать на определенную негласную помощь со стороны Нового Тяньцзиня.

Группу помещений, которую мы занимали, можно было бы назвать «большой квартирой» или даже «домом», и это определение было бы вполне точным, если бы помещения не располагались в подземном бункере, погребенном под толщей земли — в одном из поселков, возникших на окраинах некогда великого города Пекина, уровень радиации в руинах которого через 40 лет после окончания Третьей мировой уже начинал становиться близким к приемлемому, если не считать единичных очагов.

У холодильника на кухне, куда я пошел за содовой, я встретил Гэвина, который явился за добавочной банкой пива. Ирландец был покрасневшим, потным и выглядел запыхавшимся. Даже в полумраке бункера, развеиваемом светом лампочки из открытого холодильника и далеким синеватым отсветом телеэкрана, мерцающего в зале, откуда я пришел, я мог видеть, что зрачки Гэвина расширены, как бывает у людей, которые находятся под веществами.

— Командир! — усмехнулся он мне бодро, схватившись за банку пива.

Череп Гэвина был все еще перебинтован в том месте, где недавно повстречался с кулаком Гаррисона. Но сейчас это не слишком влияло на его настроение.

— Как самочувствие? — осведомился я.

— Прекрасно, черт возьми! Решили с Кирой… — э-э-э… ну, немного оторваться. Жизнь коротка, чтоб ее! А мы еще и проваландались столько времени в тюряге!

— Развлекайтесь, — благожелательно кивнул я, берясь за прохладную содовую.

Ирландец, сам не замечая, как бодро двигается, опередил меня в коридоре и, махнув рукой, скрылся за дверью их с Кирой комнаты. Из щели под дверью был виден приглушённый свет и бодрая рок-музыка. В тишине коридора сквозь звуки рока был хорошо слышен громкий смех Киры, поцелуи, шорохи. Они трахались уже час третий. В принципе, люди так обычно и делают, приняв «Уни». А Кира, кажется, приготовила себе и Гэвину какую-то особенно ядреную версию этого афродизиака.

Попивая на ходу содовую, я вернулся в зал. Здесь стоял обширный мягкий уголок из дешевой надувной мебели. Я уселся на диван, залитый синим отсветом с телеэкрана, и уставился туда.

На экране была студия одного из крупных каналов, где в свою очередь еще один экран показывал в записи преисполненное гнева горделивое смуглое лицо президента ЛФ Марии Кабреры.

— … настоящее зверство! Вопиющий акт варварского насилия! — гневно раздувая ноздри, вещала ощетинившаяся президент федерации в микрофоны журналистов, окружавшие ее, как частокол. — Мне едва хватило моей выдержки, чтобы посмотреть фрагменты этой гнусной записи! Единственное призвание этого вызывающего, отвратительного фейка — попытка очернить репутацию заслуженного, честного человека!

— Значит, вы не верите признаниям Гаррисона?

— А вы считаете, я должна верить словам человека, которого эти изверги — террористы пытали и накачали наркотиками?! — возмутилась президент.

— Не из-за того ли это, что он хорошо знаком с вашим братом?

— Это еще что за инсинуации? Вы на кого работаете, молодой человек? На Патриджа?! Ну так ступайте и скажите ему — я знаю, и все знают, что это его рук дело! У нас под носом, в нашей столице, зверски убит один из людей, которые должны были стать во главе нашей новой независимой армии! Что это, если не циничная попытка устрашения жителей нашей крепнущей, расправившей крылья федерации со стороны старой загнивающей метрополии, глубоко вонзившей когти в ее молодое тело?!

— Но ведь ответственность за убийство полностью взяло на себя Сопротивление!

— Эти анархисты за что угодно готовы взять на себя ответственность!

Разгневанное лицо Марии Кабреры исчезло — и камера вновь вернулась в студию теледебатов на центральном сиднейском телеканале SMT-1. Накал страстей здесь был пуще прежнего.

— М-да, — протянула ведущая Тара Уиллис. — Подумать только! Ведь еще каких-то 4 месяца назад никто из нас и знать не знал ни о каком Димитрисе Войцеховском. Сколько раз с тех пор мы говорили о нем в нашей студии? Сложно сосчитать, сколько копий сломали тут те, кто видит этого человека героем и борцом за правду, с теми, кто считает его преступником, достойным наказания. И вот теперь — новый переворот в сознании. Человека, успевшего стать для многих людей одним из символов изнурительной борьбы за либеральные реформы и права ветеранов, вдруг освобождают из тюрьмы максимально строгого режима боевики Сопротивления. Не проходит и пары недель, как он предстает уже в новом амплуа — убийцы, решившего учинить жестокий самосуд над теми, кого он обвинил в ряде страшных преступлений…