Кувшин и узелок чокнутый мусульманин оставил, и Дмитрий со всей скоростью, которую позволяло ушибленное колено, припустил к вожделенным трофеям. Узкое глиняное горлышко в бисеринках водяных капель приятно обожгло ладонь холодком. Он припал к чистой и холодной – аж зубы ломило – воде и не мог остановиться, пока сосуд не опустел примерно наполовину. Потом, плеснув в горсть, он ополоснул лицо и почувствовал себя почти человеком. Было соблазнительно опустошить весь кувшин, но Дмитрий подавил желание снова присосаться к горлышку. Вода еще пригодится – ссадины, скажем, промыть.

Больная нога не позволяла присесть на корточки, и он с кряхтеньем опустился на песок, поставил кувшин рядом и принялся развязывать узелок – мародерствовать так мародерствовать. Содержимое не обмануло надежд: гроздь желтого винограда, половина дыни и две круглые лепешки с поджаристыми боками. В одну из них Дмитрий незамедлительно впился зубами – она оказалась совсем свежей, даже не успела остыть. Потом пришла очередь винограда – прозрачные крупные ягоды он глотал прямо с косточками. Дыня оказалась уже очищенной. Мысленно поблагодарив бежавшего владельца снеди за такую заботу, Дмитрий разломил половинку надвое и вгрызся в мякоть – сладкий сок побежал по подбородку и закапал на грудь. С четвертинкой он справился в считанные секунды, отбросил кожуру и тут вспомнил, что имеется еще одна лепешка. Ее он съел вприкуску с остатками дыни.

* * *

Тощий Хайдар чуть не сбил кузнеца Омара с ног, чем очень удивил последнего.

– Что случилось, сосед? – спросил он, поднимая обессилевшего Хайдара из дорожной пыли.

Тот хватал ртом воздух, как пойманная рыба, и невразумительно хрипел, словно за ним гналась свора одичавших псов. На щеке краснели запорошенные песком свежие царапины. Омар в недоумении сдвинул густые брови, которыми очень гордился, и легонько потряс Хайдара:

– Говори!

Сосед продолжал хрипеть и дико сверкать глазами.

– Э-э, так дело не пойдет, – протянул кузнец и крикнул: – Насрулла! Сынок, принеси воды!

Он подхватил Хайдара под мышки и усадил у стены кузни. Сын, двенадцатилетний подросток, принес воды. Сосед жадно выпил пиалу, затем вторую.

– А за огнем кто следить будет? – строго спросил кузнец у сына, с любопытством уставившегося на странное зрелище. – Марш к мехам! – И обратился к Хайдару: – Сосед, а сосед, что с тобой?

Взгляд Хайдара принял более осмысленное выражение, но говорить он по-прежнему не мог, лишь дробно стучал зубами и цеплялся пальцами за кожаный фартук кузнеца. Омар даже растерялся: разумеется, Хайдар слыл трусом, но страх страху рознь, а сейчас тот совсем ополоумел. У соседа и так несчастье: старшую дочь прибрал Аллах. Утром не пошел на поле, как все, отправился на кладбище готовить для дочери могилу. Конечно, у него горе, но от горя не верещат, как схваченный совой заяц.

– Дэв… – с хрипом выдавил из себя Хайдар.

– Что? – встрепенулся кузнец.

– Дэв… – повторил Хайдар, округлив глаза. Кузнец недоуменно поднял брови.

– Красный… Огромный… Глаза горят… Зеленым… – хрипел Хайдар. – Чуть не убил…

Кузнец насторожился.

– На кладбище?

Сосед отчаянно закивал головой. Кузнец коснулся мозолистым пальцем ссадин на Хайдаровой щеке.

– Кто тебя так, сосед? Дэв?

Хайдар бежал, не разбирая дороги, и не раз падал, даже чалму потерял, но сейчас от страха в голове его все смешалось – и правда, и неправда.

– Он… – и тощий Хайдар изо всех сил зажмурился, переживая то, чего не происходило. – Чуть не убил…

Омар снова задумался. Сам он был, как и положено кузнецу, массивен, тяжел и широк в плечах, и словам кузнеца в ауле знали цену. Дэв… По правде сказать, кузнец не то чтобы совсем не верил в чудеса, но то время, когда он был мальчишкой и, замирая то от страха, то от восторга, слушал сказки о дэвах и пери[2], давно минуло. Он еще раз внимательно взглянул на соседа. Уже приходит в себя, но напуган, очень сильно напуган. И впрямь увидел что-то. Или кого-то.

– Насрулла! – крикнул он. – Гаси огонь, сынок. И беги к матери. Сегодня работать не будем.

Он вошел в кузницу, снял передник и надел рубаху. Повязав ее платком, кузнец обошел горн с раскаленными углями, взял стоящее в углу копье и с этим собственноручно сработанным оружием вышел на улицу.

– Поднимайся, сосед, – сказал он Хайдару. – Кликнем мужчин. Прогоним дэва. – Омар положил копье на плечо. – Или убьем.

* * *

После завтрака Дмитрий стал смотреть на свое положение менее мрачно: полный желудок имеет свойство приободрять и сытый человек куда спокойнее голодного. Он по-прежнему терялся в догадках, что же произошло, но лишь теперь осознал, что задача явно не по зубам: он не разберется что к чему, пока точно не выяснит, где находится. Итак… Дыня и лепешки на галлюцинацию не похожи – как и тот камень с надписями. Нормальные дыня и лепешки. Очень вкусные. И виноград тоже. Особенно не похожи на галлюцинацию исколовшие ноги колючки. Да и ушибленное колено – вот оно лучше бы пригрезилось… Он видел варана. Он видел человека, который, неизвестно чего испугавшись, убежал. Так что, похоже, все это реальность, как говорится, данная в ощущениях. Значит, теперь следует подняться и топать вслед за беглецом в чалме: скорее всего, тот помчался домой, а там – прямиком в милицию, сообщить о голом придурке, шатающемся по пустыне.

Милиция (или полиция) – это хорошо. Это здорово. С ними обязательно надо побеседовать. Правда, затруднительно будет объяснить, почему человек нагишом шатается по окрестностям и как он сюда попал. Ну что же, в жизни бывают и неприятные моменты. А кувшин надо вернуть хозяину и извиниться за съеденную дыню… Вот только появляться перед всем честным народом в таком непотребном виде не стоит.

Подбадривая себя этими рассуждениями, Дмитрий поднял с земли кусок холстины, служивший тарой для бывших лепешек, и, бормоча под нос: “Гюльчатай, ну прикрой личико…” – прикинул, удастся ли приспособить тряпицу в качестве набедренной повязки. Увы, хватало лишь на этакий мичуринский фиговый листок. Ладно, голь на выдумку хитра. Осторожно, стараясь не разодрать ткань надвое, Дмитрий надорвал ее до половины. Теперь можно было соорудить импровизированный короткий передник. Помнится, в каком-то фильме о пиночетовских ужасах один из персонажей утверждал: оказавшись голым, цивилизованный человек разом теряет уверенность в себе. Потому-то пленников в тамошних лагерях да застенках первым делом раздевали. Очень точно. Дмитрий поднялся и опоясал чресла творением собственных рук, подумав при этом, что предпочел бы обмотать лоскутьями сбитые ноги, начихав на все приличия. Экономно поливая водой из кувшина, он умылся – липкий дынный сок подсох и неприятно стянул кожу. Теперь он был готов к странствиям и с кувшином в руке захромал в сторону, куда удрал давешний мужичок.

Ковыляя мимо выкопанной им ямы, Дмитрий заглянул: она оказалась неглубокой, на полметра, прямоугольной формы. На дне лежал странный шанцевый инструмент – что-то вроде мотыги с наконечником размером чуть меньше совковой лопаты. Разглядывая острое широкое лезвие, Дмитрий подумал, что и мотыгу тоже неплохо вернуть хозяину с извинениями. Он наклонился, чтобы подцепить длинную рукоять, и тут его настигло озарение. Дмитрий через плечо оглянулся на домишки с глухими, без окон, стенами, с округлыми желтоватыми куполами. Как же он не догадался сразу… Кладбище! Мусульманское кладбище. Домишки – склепы, или мазары, Аллах весть как их там еще. Та плита, изрезанная арабскими письменами, – надгробие. А мужик, что сбежал, выходит, здешний могильщик.

Опираясь на мотыгу, как на посох, Дмитрий пошел было дальше, но вскоре опять остановился – теперь уже на краю обрыва. Спуск был не настолько крут, чтобы требовалось искать обходную дорогу, но Дмитрий не торопился.

Внизу расстилалась та же желто-серая скатерть песка, но упиралась она в радующие глаз покрытые темно-зеленой листвой заросли – роща? сады? Дмитрий прикинул на глаз расстояние: больше полукилометра. Между деревьями виднелись то ли заборы, то ли стены. И там, на границе зеленого и желтого, происходило какое-то движение. Он присмотрелся: к кладбищу шли люди. Толпа. Не очень большая, а сколько именно – на таком расстоянии не разглядишь. Дмитрий испытал одновременно облегчение (вот и пришел конец недоразумению!) и некоторое недоумение: люди направлялись сюда пешком, тогда как логика подсказывала ожидать мчащегося на всех газах милицейского фургона, набитого бравыми ребятами, и следующего за ним медицинского транспорта с не менее бравыми ребятами со смирительной рубашкой наперевес (как известно, эксгибиционизм у почитателей Аллаха не приветствуется). Впрочем, на колесах они или на своих двоих – не суть важно.

вернуться

2

Пери – фея.