В подтверждение этих слов Наташка сочно зевнула, но тут другой женский голос с нотками панического ужаса воскликнул:
— Девки, а время-то уже полпятого! Мы так на первый автобус не успеем!
Вся поварская гвардия дружно заохала, ещё энергичнее загремела посудой, и вскоре голоса стихли, погас и свет. Но от окна по-прежнему устойчиво тянуло теплом, и Силин понял, что у кухарок нет привычки его закрывать.
«Да и зачем, на окне ведь решётка», — понял ход их мыслей Михаил, ощупывая довольно-таки жидкие жалюзи. Судя по всему, решётка была прикреплена к стене крепкими дюбелями. Хмыкнув, Силин снова отправился на свой наблюдательный пункт за старым тополем.
Без пяти пять открылась дверь бара, и в полосе света выплыли все четыре кухарки, гружённые тяжёлыми сумками.
— Пока, Алёша, — попрощалась одна из них с охранником.
— Смотри не выиграй у хозяина, а то уволит, — расслышал Силин насмешливый голос своей бывшей жены. С годами склонность Наташки к юмору переросла в сарказм.
Дверь за поварихами закрылась, тёмной массой они протопали буквально в трех шагах от затаившегося Нумизмата, на ходу ругая осень, погоду и свою безотрадную житуху.
Вскоре с горы прополз позвякивающий раздрызганным корпусом первый, дежурный автобус. Желтоватый свет изнутри делал его похожим на аквариум, и было видно, как четыре подружки пробирались по салону со своими сумками, выбирая места получше. Кроме них, в автобусе оказалось ещё человек пять мужиков в брезентовых робах, променявших тёплую койку с горячей женой на холодную речку с сопливым ершом.
Все затихло, снова стал накрапывать дождь, потихоньку светало. В домах начали зажигаться огни, первые работяги, не торопясь, потянулись к остановке, и Силину пришлось сменить наблюдательный пункт. Он перешёл на другую сторону улицы и, усевшись на скамейку рядом с домом, уже издалека наблюдал за баром. В восьмом часу утра там произошла смена караула: проработавшего всю ночь вышибалу заменил другой парень, таких же громоздких размеров. По очереди подошли три женщины, затем подъехала «газель» с шустрым парнишкой-экспедитором, юрким угрем проскользнувшим в дверь. И лишь после этого хозяин бара изволил отбыть домой.
Сначала на пороге появился все тот же парень-телохранитель, затем шофёр. Гараня вышел последним, все так же неторопливо, солидно, плотно и уверенно ступая по асфальту. Увы, с такого расстояния Михаил снова не смог разглядеть лица своего врага, только проводил взглядом стремительно скользнувшую в сторону города машину с профилем атакующей акулы.
8.КРУГАМИ.
И вторую ночь Силин провёл возле бара. На этот раз он на всякий случай припас самую тяжёлую железяку разумных размеров, из тех, что нашёл в своём
богатом инструментарии — короткий, самодельный гвоздодёр, в народе по-простому именуемый «фомкой». В «Золотом» все повторилось с точностью прокручиваемой второй раз киноплёнки: разъезд подпивших посетителей, досужие разговоры кухарок, нестерпимый запах готовящихся шашлыков. Вот только концовка пошла чуть иначе.
В шашки в тот вечер Гараня не играл. Когда уже кухарки удалились на своём автобусе, открылась дверь, и два парня с трудом выволокли висевшего на их плечах мешкоподобного хозяина. Запихнув его на заднее сиденье «понтиака», парни перевели дух, и один из них сказал другому:
— Слушай, я его один до дома не допру!
— Эльвира поможет.
— Ага, хватит прикалываться! Закрой бар, съездим, отвезём «тело».
Силин понял, что на этот раз Гараня приехал только с телохранителем, который по совместительству являлся и шофёром. Пока вышибала ходил за ключами, охранник курил, стоя рядом с машиной, благо тучи в этот вечер рассеялись и даже показалась луна, стремящаяся принять форму абсолютного шара. Закрыв дверь на ключ, вышибала совершенно неожиданно одарил Михаила ценной информацией.
— Теперь дня три болеть будет, — как бы между прочим сказал он шофёру, уже усаживаясь в машину.
Пока бар стоял пустой, Нумизмат сделал простое, но важное дело. Подойдя к открытому окну кухни, он подцепил гвоздодёром нижний край решётки, чуть раскачал её, стронув с места дюбеля, а затем, поднатужившись, совсем вырвал их. Хорошо, Бог наградил его просто железными мышцами. Убедившись, что решётку он в любое время отогнёт, Силин снова вогнал в стену дюбеля. Со стороны теперь все выглядело по-прежнему. Зачем он это сделал, Михаил не знал, появилась возможность, и он ею воспользовался. Почему-то его совсем не влекло к дому Гарани, двухэтажному белоснежному особняку в самом центре города. А вот бар его просто притягивал.
Две последующих ночи Силин провёл в своей постели, но зато днём не знал покоя. Нумизмат искал оружие. У него, правда, имелся дуэльный пистолет пушкинских времён, но он явно не годился для визита к Гаране.
Первым делом Михаил решил навестить дядьку. Увы, на двери висел замок, не было слышно и собаки. Проходившая мимо тётка с пустыми вёдрами объяснила, что Васяна увезли на «скорой», у него горлом пошла кровь. Силину не оставалось ничего другого, как отправиться в Нахаловку, так называли окраину города, где жили цыгане. В последнее время они круто пошли в гору, среди обыкновенных домиков-развалюх начали, как грибы, расти кирпичные особняки. Ни для кого в Свечине не было секретом, что их фундаменты держались на костях наркоманов. Милиции с цыганами бороться было трудно — чужих они в свою среду не пускали, а для перевозки опасного зелья в последнее время все чаще вербовали курьеров из русских дураков, особенно женщин. Сгорит курьер, ну и черт с ним, попробуй докажи, что вёз он «ширево» цыганам!
За день Силин обошёл практически все цыганские дома, но никто из детей степей не согласился продать ему ничего похожего на оружие. «Дурь» — пожалуйста, от анаши до кокаина. А «пушку» — нет! Лучше всех сказал хозяин последней хаты, невысокий усатый цыган с круглым, как астраханский арбуз, животом.
— Э-э, зачем мне это надо? Железо, оно и есть железо. И хлопотно, и тяжело. Ты езжай в Железногорск, там магазин есть такой на Ватутина, вот там этого добра навалом!
— И сколько стоит там пистолет?
Цифра, названная «ромалой», вызвала у Силина дурноту. У него не имелось и половины названной суммы. Многое перепало Васяну, сдуру Михаил выкупил посылку с книгами, о чем сейчас уже жалел. Зачем ему книги по нумизматике, если у него нет самих монет?
Обдумав за вечер и ночь создавшееся положение, Силин собрался в Железногорск. Он долго перебирал антиквариат, решая, что целесообразнее сейчас продать. В конце концов остановился на паре икон, том самом дуэльном пистолете, редкой красоты чернильнице из серебра в форме ракушки и полном наборе георгиевского кавалера, в который входили четыре медали и четыре солдатских креста.
Утром, проходя в девятом часу мимо проклятого бара, Силин с большим удивлением заметил, что в «Золотой» по очереди нырнули два типчика самой что ни на есть ханыжной внешности.
«Странно», — подумал он и, свернув к бару, также толкнул входную дверь. Пройдя короткий тамбур, он очутился внутри и понял, что днём этот престижнейший кабак работает как обычная забегаловка. На высоких табуретах сидели те самые два «синюшных» объекта, облизывающихся в ожидании опохмелки. Продавщица, высокая суховатая дама лет сорока с навеки застывшей высокомерной миной, пододвинула ханурикам стаканы, а затем выставила на прилавок ещё и по блюдечку с довольно большим куском селёдки и горбушкой хлеба. Закончив, она обернулась к Силину.
— Вам сколько?
— Мне сто, нет, сто пятьдесят грамм, — поспешно поправился Михаил, увидев в глазах дамы некоторое разочарование. Как всегда, он мёрз, и рука, протянутая к стакану, дрожала ничуть не хуже, чем у соседей. К его удивлению, селёдка с хлебом досталась и ему.
— Но я это не заказывал, — неуверенно начал он.
— За счёт заведения, — ответила барменша, не глядя на клиента.
— Гараня об народе заботится, — охотно посвятил Силина повеселевший сосед. — Сам в своё время квасил не хуже нашего. Правда ведь, Серёг?