— Коллекцию у меня украли… — негромко, дрогнувшим голосом начал Нумизмат.

Дядька знал про увлечение Михаила, пару раз он приходил к нему домой. Постепенно Силин разгорячился, тем более что они выпили ещё, а спиртное он плохо переносил, так что, рассказывая об отношении следователя к его беде, даже прослезился.

— Я на неё всю жизнь положил, а они…

— А они на тебя положили, — прервал его стенания Васян, на вид у него не было ни в одном глазу. Он весь как-то подобрался, заблестели глаза.

— Ну-ка, расскажи ещё раз про свою домуху, — попросил он.

— Чего? — не понял Михаил.

— Ну про кражу. Подломили у тебя хату или ключом открыли?

— Ключом. Может, отмычкой, не знаю.

— Покажи.

Васька протянул руку и долго рассматривал хитроумный ключ от силинского жилья.

— Хороший сыч у тебя работал. Другой бы с прозвоном взял, дверь сломал, а этот — старой школы. А показуху-то у тебя тоже забрали?

— Чего? — снова не понял Силин.

— Ну, ордена-то у тебя висели, цацки эти.

— В том-то и дело, что нет. Там и иконы были, и кресты старинные, бронзовые. А взяли только монеты.

— Весили они сколько?

Силин задумался.

— Ну, килограмм шестьдесят, может, больше.

— Значит, не один гость у тебя был.

— Почему?

— По кочану. Сам не одну квартиру брал, знаю.

Вернув племяннику ключ, старик надолго задумался. Дымил своей вонючей «Примой», от неё даже Силин задыхался, а Васян, при его туберкулёзе, не собирался бросать этой давней и смертельной привычки. Наконец он вынес свой вердикт:

— Это у тебя не просто скачок был, съёмщик постарался, наводчик. А раз хабар нигде не объявился, значит, все у одного барыги. Знавал я одного умельца, да тот с полгода назад хвостом шаркнул, ну, помер он, чего непонятно-то?

— Слушай, дядька, помоги мне их найти! — Силин перегнулся через стол, просто взмолился, как перед иконой. — Жить я без этого не могу!

— Это чтобы я тебе своих зашухарил, а ты мне их ментам подставил?! — изумился Федотыч.

— Да на кой черт они мне нужны! Мне скупщик нужен! Сам же говоришь, что кто-то все оптом скупил. Мне только адрес, имя!

Лишь через полчаса, допив бутылку водки, дядька согласился. Жуя своим беззубым ртом тёртую морковку, он поставил такие условия:

— Ладушки. Только никаких ментов, и бабок мне надо побольше, по шалманам пройтись, покалякать кое с кем. Сегодня и начну, только покемарю немножко.

Небрежно сунув деньги Нумизмата в карман рубахи под старую, вытертую безрукавку из овчины, Федотыч завалился головой на круглый валик и задремал. Беззубый рот его при этом открылся, и лицо стало ещё страшней. Силин невольно вспомнил разговоры о том, что нос свой дядька проиграл в карты, причём сам же его и отрезал. Не весь конечно, а только мягкую часть, до хряща.

Глянув на стол с остатками пиршества, Михаил с удивлением подумал, что у дядьки нет тараканов. Нумизмата же эти добровольные спутники человека просто достали. Почему-то он размышлял об этом долго и сосредоточенно, потом наконец понял, что, уходя в загул, Васян их просто вымораживает, забывая топить печку.

С облегчением покинув атмосферу этого своеобразного человеческого стойбища, Силин всю обратную дорогу думал о том, выгорит ли что-нибудь из его затеи. Конечно, Михаила грыз червь сомнения. Как уйдёт дядька в недельный запой, и все, хана всем его планам и надеждам.

На следующий день Силин снова наведался к старому каторжанину, но дома его не обнаружил. На дверях дома висел амбарный замок, а по проволоке бегала здоровенная собака, явная полукровка овчарки с волком.

«Чем он её кормит, интересно? Тоже, что ли, морковкой?» — подумал Силин.

И на второй день Нумизмат застал ту же самую картину: на дверях замок и звериный рык из-за покосившихся ворот. Лишь на третий день дверь дома оказалась открытой, но на настойчивый стук Силина никто не отозвался, даже собака. Осторожно приоткрыв калитку, Михаил убедился, что пёс действительно отсутствует, лежала лишь прикреплённая к проволоке тяжёлая цепь с ошейником. Оглядываясь по сторонам, Силин прошёл к дому, размышляя, не съел ли Васян своего сторожа. Старик иногда потреблял «пушистую свинину» — и мясо бесплатное, и целебный жир для его застарелой чахотки.

Зайдя в дом, Силин снова сморщился от устойчивого запаха пропойной нищеты, а потом и поёжился. Похоже было, что дядька давно не топил печь, а по утрам на лужах уже хрустел тонкий зеркальный ледок.

Сам хозяин дома спал, сидя на своём единственном лежбище и откинув назад, на засаленную до черноты спинку дивана, седую голову. Михаил осторожно уселся в коварное кресло и с досадой посмотрел на солидную батарею порожних бутылок из-под водки.

«Ну вот, так и есть! Его теперь и пушками не разбудешь».

Но, словно опровергая его мысли, Васян коротко и мучительно простонал, затем закашлялся, в горле его что-то забулькало, и, приподнявшись с дивана, он начал долго и звучно отхаркиваться в старое ведро рядом со столом. Нумизмат с содроганием подумал о том, сколько он сейчас вдыхает туберкулёзных палочек Коха. Размышления его прервал их хозяин, обнаружив наконец в своих роскошных апартаментах гостя.

— А, Мишка! Пришёл. А я тут сижу… разлагаюсь… — с трудом восстанавливая нарушенное дыхание, заговорил Федотыч, снова откидываясь на подушки. — Лежать уже не могу… задыхаюсь… Скоро поцелуемся, безносый и курносая…

Он как-то квохчуще хохотнул над своей шуткой, и Михаил по-особому ясно увидел в разрезе расстёгнутой рубашки неестественно выпирающие ключицы, серую кожу шеи и кусок синей «нагрудной живописи», что-то полукруглое и узорчатое.

— Собака-то твоя куда делась, съел, что ли? — спросил Силин.

— А, Чифир? Нет, сучьи свадьбы начались, теперь его все равно на цепи не удержишь.

— Чем же ты его кормишь? — не удержался от давно волновавшего его вопроса Михаил. — Морковкой, что ли?

— Ты что, этот силос я сам хаваю. Сосед у меня есть, на мясокомбинате работает, в охране. Раз в неделю костей для Чифира приносит, бесплатно.

— Что ж он такой добрый?

Васька ухмыльнулся.

— Да, раз Чифир с голодухи всех его куриц ночью передушил. С тех пор он его и подкармливает.

«Сосед, похоже, больше тебя боится, чем собаку», — подумал Нумизмат, а потом наконец спросил о главном:

— Ну, ты хоть что-нибудь узнал?

Почему-то он был уверен, что эти дни, деньги, надежды — все ушло впустую. Прошвырнулся дядька по кабакам, гульнул напоследок жизненного пути. Но тот неожиданно сказал прямо противоположное:

— Ну а как же. Если я сказал, то что тебе, фуфло буду гнать?

— Ну? — нетерпеливо спросил Силин, невольно подавшись вперёд всем корпусом. — Кто?

— Подломили тебя два моих старых кента, с одним ещё на «крытой» жил, с другим пару раз на пересылке хорошо покнацался. Все я тебе тогда точно раскумекал, и наколка была, и заказ…

Михаил затаил дыхание, но дядька снова закашлялся, правда, на этот раз быстро справился с остатками собственных лёгких, и, тяжело отдуваясь, закончил свой рассказ:

— …Гараня на твоё барахло глаз положил.

— Гараня?! — удивлённо переспросил Нумизмат. — Это у которого дом на Первомайской, двухэтажный?

— Да, ты его сам-то знаешь?

— Нет. Этот дом другая бригада строила, какие-то армяне из Карабаха.

— Гараня из настоящих блатарей, я его ещё юнцом знал, первую чалку он тогда одел. Лет на десять меня помладше. А сейчас все, ссучился. Во всем городе масть держит, пристяжных себе набрал, амбалов, зоны никто не нюхал. Из старой рыгаловки балаган себе соорудил, «Золотым» назвал..

— А, это тот бар на пустыре, — догадался Михаил.

— Ну, а я тебе про что талдычу? — даже обиделся дядька. Что делать, если Силин по-прежнему не все понимал из рассказа своего родственничка…

— Только не пойму, на кой черт ему моя коллекция? — скорее сам себя, чем Васяна, спросил Нумизмат.

— А её у него уже и нет.

— Как так — нет? — поразился Силин.