Нумизмат безропотно поплёлся на третий этаж. Там во всю колдовала вторая из девиц, более высокая, стройная, но одетая в ту же самую униформу: джинсы, плотно обтягивающие аппетитные бедра, и мужские шнурованные ботинки с мощным протектором. В доме было тепло, мадам флористка сбросила свою вызывающе пёструю куртку и осталась в обтягивающей кофточке с глубоким декольте. Она пыталась соорудить что-то из обширнейшего набора разного рода пальм и цветов, при этом нагнулась так, что Силин поневоле видел в разрезе кофточки тугую, чуть тяжеловатую для её фигуры грудь. Это зрелище несколько сбило Нумизмата с толку, и он застыл в дверях с дурацкой традесканцией в руках.

Пауза затянулась, и девушка, почувствовав чужое присутствие, сама подняла на Михаила красивые, бесовские глаза. Она сразу поняла причину замешательства высокого, несуразного человека.

— Вы это мне? — спросила зеленоглазая ведьма, кивая на горшок, но не меняя откровенной позы.

— Д-да… просили принести.

— Хорошо, поставьте вон туда, — она показала в дальний угол комнаты и лишь после этого разогнулась.

Поставив цветок, Силин снова подошёл к девушке, рассматривающей какой-то эскиз. С высоты своего роста Михаил взглянул на рисунок и сказал:

— Красиво должно быть.

— А как же, по-другому мы не умеем.

Отвечая Силину, девушка повернулась к нему вполоборота и, роскошно стрельнув своими чуть раскосыми глазами, улыбнулась одними уголками губ, как Джоконда. Цвет волос у неё был удивительный, темно-каштановый, как у ранней Пугачёвой. От них пахнуло чем-то волнующе приятным. Нумизмат всегда скептично относился к женским духам, особенно к убийственным одеколонным составам бывшей жены, но этот запах произвёл впечатление даже на него.

«Наверное, это и есть хвалёные французские духи», — подумал Силин. Пауза затянулась, Нумизмат понимал, что надо уходить, и он с трудом нашёл соответствующие слова: — Ну-ну, Бог в помощь. — А затем несколько более торопливо, чем надо, он вышел из комнаты.

Встреча с дизайнершей с шальными глазами выбила Нумизмата из колеи, что было очень не вовремя. Спустившись вниз, Силин еле успел к кульминационному моменту всей своей комбинации. Фургон с «силосом» студенты освободили, но приехали ещё два, с мебелью. Весёлые дюжие ребята, матерясь, таскали столы, стулья, новенькие, остро пахнущие кожей и лаком диваны и кресла. Паршин, стоявший на ступеньках ниже Нумизмата, пытался на пару с профессором определить, что в какую комнату нести. Дальше все произошло за какие-то секунды. Шофёр «КамАЗа», с которым договаривался прораб, завёл мотор и вопросительно глянул на остановившегося на крыльце Силина, но тот отрицательно мотнул головой и показал рукой в сторону машин с мебелью. Водитель пожал плечами и включил скорость. Его грузовик ещё не успел выехать со двора, а фигура Нумизмата уже исчезла внутри дома. Никто не обратил на него внимания.

Но все хитроумные замыслы Силина могли рухнуть от глупой случайности. Не слишком торопясь, дабы не привлекать внимание снующих по дому студентов и грузчиков, Нумизмат поднялся на второй этаж к тупиковой нише. Ночные тренировки не прошли даром: на то, чтобы занять место внутри своего убежища, он потратил не более полминуты.

Как он это сделал, никто не видел. Но проклятая случайность — вслед за Силиным по лестнице топал один из студентов по кличке Брюс. Каратистом он не был, особым умом, как петровский фельдмаршал, не обладал, просто фамилия у него была Брусков, отсюда и китайско-шотландское прозвище. В руках Брюс тащил затейливое кашпо из цветного стекла размером с добрую городскую урну. Поднимаясь по лестнице, он заметил, как вверху, в проёме второго этажа, исчезла сутуловатая спина Нумизмата. Он не придал этому большого значения, но войдя в коридор второго этажа, вдруг засомневался, туда ли он идёт.

— Блин, розовая спальня — это на втором этаже или на третьем? — озадаченно бормотал он, проходя мимо распахнутых дверей и по очереди заглядывая во все комнаты. Тяжеленная, как бомба, ваза изрядно оттягивала руки, тащиться с ней вверх-вниз не хотелось, к тому же и Маргарет, и Руль, тот самый парень, умудрившийся запрячь в работу Силина, отличались весьма язвительным языком. Брюс же прибыл в столицу из глубинки, в институте отучился всего один год и ещё не вполне усвоил цинично-язвительную манеру общения коренных москвичей. Потихоньку продвигаясь по коридору, студент достиг самого тупика и тут вспомнил про шедшего впереди него высокого мужика.

«Кажется, он строитель, должен же он знать, где находится эта долбаная розовая спальня!» — решил Брюс, останавливаясь у дверей туалета, единственного помещения, где мог находиться увиденный им на лестнице незнакомец. Простоял он так минуты три, затем проклятое кашпо совсем оттянуло ему руки, и Брюс, приглушённо матерясь, поставил его на пол. Все это время он прислушивался к звукам, что должны были исходить из туалета, но их, как ни странно, не было. Удивлённо хмыкнув, Брюс расстался со своей вазой и, отойдя чуть назад, заглянул в приоткрытую дверь ванной комнаты. Кроме самой ванны, роскошной раковины и душевой, там ничего не было. Вернувшись к дверям туалета, парень ещё раз прислушался, а потом толкнул дверь и убедился, что туалет пуст.

Брюс как-то сразу забыл, зачем он ищет странного мужика. Вспотев от напряжения, он думал теперь только о том, куда же девался незнакомец. Оглядевшись по сторонам, студент заметил хорошо подобранные по цвету и плотно пригнанные друг к другу дверцы ниши. Почему-то на цыпочках подойдя к ней, Брюс заглянул внутрь последнего необследованного на этаже помещения. Холодная отчуждённость пустого пространства ещё больше поразила его. Вытерев со лба пот, студент пробормотал:

— Мистика какая-то. Чертовщина, я сам же видел его…

Но тут на него обрушился шквал брани со стороны появившегося на этаже длинноволосого Руля:

— Ну, братишка, ты лихо тут пристроился! Мы там пашем все, как папа Карло на субботнике, а он припух в уголке и не мычит!

— Кончай ты, — огрызнулся Брюс. — Просто никак не вспомню, где розовая спальня, здесь или этажом выше?

— Где-где, в…! — Адрес апартаментов супругов Балашовых оказался очень неожиданным и скорее мог заинтересовать гинеколога, чем дизайнера. — Борода же чётко сказал: второй этаж, вторая комната слева!

Доходчиво все объяснив, Руль не без труда заволок здоровенную штуковину из гнутых хромированных труб, силуэтом отдалённо напоминающую женщину, только попавшую в какую-то жуткую экологическую катастрофу. Брюс, продолжавший оглядываться по сторонам, затащил следом своё монументальное кашпо, а затем вытаращил глаза на сооружение, принесённое в спальню его старшим товарищем.

— Это что такое?

— Как тебе? Правда, класс? Дело рук нашего профа. Аллегория женщины, библейская Ева. Видишь, — Руль ткнул в золотистый шар в середине конструкции, — то самое мифическое яблоко, олицетворение плодородия и продолжения жизни. А напротив, с другой стороны кровати, поставим Адама. О, вот Бичико и Адама прёт!

Носастый парень хлипкого телосложения с видимым усилием заволок в комнату хромированного Адама с несуразно маленькой головкой и некоторым подобием третьей ноги. По мнению неискушённого Брюса, композиция больше походила на попавшую под бульдозер спинку старой кровати.

— Теперь вся компания в сборе, — удовлетворённо заметил Руль.

— Слушай, тяжёлый такой! Как из золота, — заметил Бичико, вытирая пот со лба.

— Кованый метал с покрытием, а вот основание чугунное, чтобы случаем не завалилось на хозяев. Ставь его слева, Еву справа да поднимай повыше, весь линолеум сдерёшь! — продолжал командовать Руль. — Вот теперь вся композиция в сборе. Пошли вниз, а то делов ещё до фига.

Дизайнерские изыски профессора настолько потрясли Брюса, что на время он забыл про странное исчезновение живого человека на втором этаже нового дома.

Лишь вечером, в общежитии, Брюс вспомнил про этот случай и даже поведал его остальным. Виной тому были две вещи: доброе молдавское вино и зеленые глаза неотразимой Валентины. Небольшую пирушку по поводу подвернувшегося калыма организовал, конечно, Руль. Сейчас он сидел на кровати и, обхватив обеими руками божественный стан зеленоглазой красотки, с интересом слушал возбуждённый рассказ Брюса.